«Возвращение со звезд» vs «Хищные вещи века»
Недавно полез в топ, и зачем-то прочитал абсурдный по своему содержанию пост г-на Сапожника на тему «засилья феминизма» в современном мире. На самом деле сколько раз уже зарекался читать антисоветчиков и антикоммунистов по причине фантастического непониманию ими всего и вся (именно всего и вся, а не только вопросов связанных с СССР) - в результате чего их материалы вызывают сплошной фейспалм! Но нет… Впрочем, если честно, то весь этот постмодренисткий бред на тему феминизма/антимефинизма надо говорить отдельно. (Тем более, что с недавнего времени это уже устаревшее явление - сейчас в тренде выброс углекислого газа.) Тут же хочется обратить внимание на нечто иное - а именно, на то, что указанный господин в своем посте привел ссылку на превосходный роман Станислава Лема «Возращение со звезд».
На самом деле, кстати, и тут высказывание антисоветчика вызывает страстное желание закрыть лицо рукой. Поскольку, во-первых, этот самый роман был датирован им 1970 (!!!) годами, тогда как в реальности он был выпущен в 1961 году. (Ниже будет сказано, почему данный момент очень важен.) Ну, а во-вторых, потому, что данный субъект, именующий себя «социологом», в своем посте восклицает: «Как он мог все это предвидеть, и так точно - я вообще ума не приложу!» Это по поводу описанной в «Возвращении» тенденции на снижение значения мужественности и торжества феминизма. (По крайней мере, именно так характеризует описанное Сапожник.) Видимо, с его т.з. вплоть до 2010 предвидеть что-то подобное было невозможно. Хотя в действительности некоторые правые (да, именно правые!) деятели в США и Европе начали «бить тревогу» по указанному поводу уже в конце 1950. (То есть - даже среди правых «наши правые» заслуживают звания самых тупых.)
* * *
Впрочем, о данном моменте - в смысле, о том, что начало происходить в мире с 1950 годов - так же надо говорить в особой теме. Тут же можно только отметить, что, разумеется, все это ни на грамм не снижает ценности творчества пана Станислава. Поскольку «Возвращение со звезд» действительно интересный роман, причем, не только в чисто литературном плане. Однако считать поднятую в нем проблему уникальной не стоит - поскольку были другие произведения, посвященные происходившим в 1950-1960 годах общественным процессам. Например - не менее популярная у нас повесть братьев Стругацких «Хищные вещи века». Которая вышла примерно в то же время, что и роман Лема. (На самом деле чуть позднее - в 1964 году, однако русский перевод «Возвращения» появился только в 1965, поэтому ни о каком плагиате тут говорить нет смысла.) И посвящена была примерно той же проблеме - а именно, деградации человеческого поведения в условиях т.н. безопасного общества.
Правда, братья - в отличие от великого поляка - уделили гораздо меньшее внимание пресловутым «сексуальным проблемам». (Т.е., собственно, тому, что упомянутый выше г-н обозначил, как «господство феминизма».) Связано это было, очевидно, с тем, что в российской культуре - в отличие от польской - в 1950-1960 годы не существовало особого культа фрейдистского восприятия мира. Поэтому особо подробного описания того, как же сильно угнетены в данном мире пресловутые «гетеросексуальные мужчины», и как ограничение «мужского начала» может восприниматься с нашей точки зрения, там нет. Тем не менее, по ряду косвенных признаков можно сказать, что описанное в «Хищных вещах» общество совершенно очевидно «антипатриархально». Это проявляется во всем: начиная с отсутствия почтения к военным (о чем говорит хозяйка пансионата), и заканчивая «легкостью» во взаимоотношениях полов. (Скажем, дочь хозяйки вначале заигрывает с Жилиным, а потом легко его забывает.) Да и профессия «межпланетчика» в мире «Хищных вещей» так же, как и в мире «Возвращения со звезд» не вызывает никакого почтения. Скажем, это как можно увидеть в эпизоде про того же Юрковского, которого помнят только, как «сорвавшего банк» в рулетку - а не как великого исследователя Космоса. Или когда Жилина признают межпланетником у «рыбарей», но это вызывает единственную мысль о том, что предложили ему «не тот квест». (В смысле - квест, не способный вызвать особо ярких эмоций у человека данной профессии.)
Поэтому, в принципе, можно сказать, что в обоих произведениях описан примерно одинаковый мир - мир, в котором человек целиком и полностью погружен в получение разнообразных удовольствий. «Общесистемные» же дела - то есть, работа на благо цивилизации, как таковой - тут отсутствуют. Как говорится у Лема, в космос летают роботы, они же выполняют роль спасателей, пожарных и прочих представителей «опасных профессий». Более того - любых профессий, где требуется хоть как-то проявить свою волю - скажем, врачей хирургов. У Стругацких, разумеется, прямо это не указано - хотя массовая автоматизация, как основа экономического благополучия, разумеется, указывается. Однако излишняя «инфантильность поведения» жителей «страны дураков» - полностью погруженных в получение удовольствий - обязательно должна подразумевать «делегирование ответственности» каким-то внешним силам. (Вполне возможно - неким планирующим и управляющим компьютерам.)
* * *
Собственно, именно это - а не пресловутый «феминизм» - страшит и Лема, и Стругацких. Другое дело, что указанные общественные состояния эти авторы «выводят» из различных предпосылок. У Лема тут важными оказываются исключительно «научно-технический фактор» - в смысле, открытие некоей «бетризации», которая снижает агрессивность практически до нуля. Кстати, о причинах массового внедрения данной процедуры сам пан Станислав практически не пишет - судя по всему, ему из 1961 года казалось естественным то, что получив данный механизм в руки, человечество решит его применить. Причина этого понятна - только недавно произошла самая кровавая война в истории, где погибло порядка 54 млн. человек. (Сам Лем, судя по всему, чуть не угодил в число жертв Холокоста по причине своего еврейского происхождения. И поэтому случившееся оказало на него очень сильное воздействие.) На этом фоне мысль о том, что с проявлением насилия надо бороться любыми методами, выглядело естественным. Тем не менее, вопрос о том, что же заставило множество людей - включая тех, кто находится на вершине иерархической пирамиды - принять такую добровольную «кастрацию», остается открытым.
Что же касается Стругацких, то они - в данном случае - предпочли остаться в рамках социально-экономического понимания вопроса. Хотя, как это не странно прозвучит, но как раз проблема управления человеческим поведением является в «Хищных вещах» одной из основных. («Волновая стимуляция», дрожка, слег.) Тем не менее, причину кризиса братья видят в другом - в том, что человечество, проведя формально социалистические реформы (построив условный «скандинавский социализм»), так и не пришло к вопросу целеполагания. Иначе говоря, оно не решило: что должно быть целью человеческой деятельности, какое направление движение оказывается лучшим для большинства. И поэтому было выбрано самое простое - удовлетворение инстинктов». Как пишут сами Стругацкие словами пресловутого «доктора Опира»: «что было причиной всех несчастий рода человеческого. Неудовлетворенные инстинкты, неразделенная любовь и неутоленный голод, не так ли? Но вот является Ее Величество Наука и дарит нам удовлетворение.»
Собственно, именно этот курс на «удовлетворение» и оказывается - по крайней мере, по мнению братьев - причиной массового «оглупления человечества», возникновения «культа дурака», и, в конечном итоге, создает опасность скатывания в массовую наркотизацию. (Пресловутый «слег».) Кстати, интересно, что у Лема опасность подобного течения истории отсутствует - хотя все предпосылки для движения к наркотизации в «Возвращении со звезд» присутствуют. Более того - тут присутствуют и предпосылки к опасности погружения в «виртуальный мир», явно присутствующий в романе в виде голографических изображений. Однако 1961 год - это не 1965, в том смысле, что эпидемия «расширения сознания» на указанный момент еще не началась (тем более, что роман писался несколько раньше), поэтому данная тема там не присутствует. Вот в «Футурологическом конгрессе» Лема, вышедшем в 1971 году, идея «наркотизации» и одновременно «виртуализации» окажется не просто поднятой - а воздвигнутой на непревзойденную высоту. По сравнению с которой пресловутая «Матрица» кажется детской игрой. Но пока этого еще не произошло - и пан Станислав оставляет своего героя в «реальном мире».
* * *
То есть - если вернуться к тому, с чего начали, т.е., к сравнению произведений - можно сказать, что польский фантаст основным механизмом изменения мира (и создания для него проблем) видит «чистый» научно-технический прогресс и взаимодействие его с т.н. «человеческими инстинктами». (Опять-таки, сказывается сильное увлечение в предвоенной Польше идеями Фрейда.) Советские фантасты же пытаются искать истоки этого еще и в социально-экономической сфере. Правда, если честно, то у Стругацких это выглядит несколько неубедительно - очевидно, потому, что уровень владения необходимым для данного действия диалектическим методом у них недостаточен. Поэтому в «Хищных вещах века», при практически точном установлении диагноза, вариант лечения так и не был предложен. То есть, главный герой понимает, что для спасения надо: «…вернуть людям души, сожранные вещами, и научить каждого думать о мировых проблемах как о своих личных». Но как это сделать, он не знает - так же, как и авторы.
Собственно, именно поэтому братья фактически оставляют данный вопрос висящим в воздухе - периодически возвращаясь к нему то в «Новом нашествии марсиан», то в «Пикнике на обочине», то в «Гадких лебедях». Однако так и не решив его до самого конца своей жизни. (Deus ex machina в виде «Счастья всем, даром, и пусть никто не уйдет обиженным», понятное дело, есть только имитация решения.) Поэтому неудивительно, что в конце жизни - потеряв фактически веру в возможности человека что-либо сделать - последний из братьев даже объявил описанное в повести общественное устройство чуть ли не идеалом. Дескать, там не убивают из-за еды - и то хлеб. Но это, разумеется, мнение глубоко разочарованного и пережившего крушение всего и вся человека, а не докопавшегося до «глубин истины» мыслителя.
Что же касается Лема, то он уже в 1960 годов продемонстрировал свой «фирменный» пессимизм и неверие в способность человека разрешить стоящие перед ним задачи. В том смысле, что уже тогда он понял, что не знает, как достичь описанного в «Магеллановом облаке» состояния мира - а значит, этого самого «Облака» быть просто не может. На самом деле, кстати, польский писатель тут показал более логичный подход, нежели советские братья. В том смысле, что если проблема не имеет решения - то его и не найти. Поэтому он, по существу, обрывает свой роман после предложения одного из героев буквальным образом бежать с Земли - да, бежать, прикрываясь идеями познания Вселенной, осуществления фундаментальнейшей задачи полета центру Галактики. Однако понятно, что это - так же не выход. Впрочем, по сравнению с теми финалами, что Лем предлагает для человека в иных произведениях - скажем, в «Футурологическом конгрессе» - «антипатриархальная идиллия» «Возвращения со звезд» выглядит еще ничего.
* * *
Таким образом, можно сказать, что оба произведения в действительности характеризуют то бессилие общественного сознания в плане понимания происходящего, которое наступило после перехода человечества к «безопасному обществу». Правда, Стругацкие, как уже было сказано, выглядят «нащупавшими» некое понимание - однако это впечатление ошибочное. В том смысле, что они обладали инструментами, способными это понимание получить - в смысле, диалектическим материалистическим мышлением. Но не умели - а главное, не желали - им воспользоваться. (Считая «диамат» чем-то «книжным», не имеющим отношение к реальной жизни.) И поэтому, поставив верный «диагноз», они предпочли не развивать мысль дальше, в сторону поиска лечения - перейдя к поиску иных «болезней». (Т.е., они сознательно предпочли отбросить в сторону свое "сверхзнание", сделав ставку на использование "нормальных", т.е., ошибочных идей "нормального" общества.) Что же касается Лема, то он, судя по всему, просто признал проблему не решаемой - и занялся дальше поиском иных нерешаемых проблем. (Скажем -вопроса о контакте с неведомым в «Солярисе» или поглощения реальности виртуальностью в «Футурологическом конгрессе».)
Ну, а о том, что в итоге из всего этого получилось, надо говорить уже отдельно…