Фритцморген, Путин и "Сон Попова"
Фритцморген вчера - да, прошу извинить, но опять помяну его - разразился панегириком в честь современной России. Причем, он в данном случае превзошел себя - в том смысле, что теперь уже не утверждает, что жить в РФ не хуже, нежели в других странах. И даже не пытается доказать, что что-то тут обстоит лучше, нежели «там» - а прямо утверждает: «…родиться в России в XXI веке - это всё равно, что вытянуть счастливый билет». Ну, и разумеется, происходит это благодаря тому, что: «Наш президент предлагает простые, понятные и проверенные временем рецепты. Мотыжь свой участок, усердно работай, люби свою страну, гордись своими предками, не лезь другим людям в штаны и не обнажай задницу на главной улице города. В современной России многие видят Америку времён Никсона: страну, которую сами американцы уже потеряли…»
Разумеется, будь это какой-нибудь genby, то можно было бы сказать, что он просто тронулся от любви к власти. Но Фритцморген - это кто угодно, только не тупой путинист. Скорее наоборот : это крайне хитрый и находящийся сам себе на уме человек - причем, «ум» у него находится однозначно в рамках ультралиберальной доктрины. Так что можно сказать, что указанное представляет собой скорее некий «троллинг», завуалированное издевательство над читателем - нежели искреннюю веру в то, что он существует в «лучшем из миров». (Собственно, именно поэтому его и интересно читать.) Однако этот факт не отменяет того, что данный «троллинг» имеет под собой реальную основу. В том смысле - некое качество текущей реальности, которому он оказывается адекватен.
На интересным оказывается тот факт, что указанная фраза настолько сильно напоминает «классическое», написанное, кстати, так же крайне занятным «троллем». Ну да, то самое, из «Сна Попова»:
…. Америка отстала:
В ней собственность царит и капитал.
Британия строй жизни запятнала
Законностью. А я уж доказал:
Законность есть народное стесненье,
Гнуснейшее меж всеми преступленье!
Нет, господа! России предстоит,
Соединив прошедшее с грядущим,
Создать, коль смею выразиться, вид,
Который называется присущим
Всем временам; и, став на свой гранит,
Имущим, так сказать, и неимущим
Открыть родник взаимного труда…
Надеюсь, вам понятно, господа? В том смысле, что Алексей Толстой прекрасно изобразил «либерального» сановника александровской России, уверенного в том, что имеющаяся в стране ситуация наилучша со всех точек зрения. (Обычно прототипом «министра» называют П.А. Валуева - разработчике земской реформы и министре внутренних дел в 1861-1868 годах - но это относится не только к нему.) Впрочем, и все остальные участники данного «приема» - ну, за исключением главного героя, взволнованного проблемой со своим костюмом - уверены в том же. В самом деле: все это великолепие мундиров, орденов, вылизанных манер, лакеев, красивой мебели и т.п. веще должно было однозначно обозначать величие и непоколебимость текущей модели. Извечный порядок вещей, начинающийся с государя-императора и заканчивающийся на самом мелком коллежском регистраторе…
* * *
Впрочем, если честно, то подобное ощущение от Российской Империи было не только у ее «резидентов». За границей наша страна выглядела так же довольно сильно - несмотря на недавний проигрыш в Крымской войне. (Только это для нас выглядело проигрышем - для Франции и даже Британии все случившееся виделось, как практически ничья: реальные потери «коалиции» были как бы не выше российских, а достигнутые ими цели оказались крайне скромными. Ну, и разумеется, уже к середине 1870 годов большая часть ограничений России было снято, а после Берлинского конгресса 1878 года она вернула все свои утраченные территории.) Так вот - в любом случае, военную, политическую и даже экономическую мощь Российской Империи в это время вряд ли можно было оспаривать.
Все это порождало известное представление о России, как о стране богатой и сильной (особенно в военном плане), хотя и «деспотичной». (Последнее было связано с известной пропагандистской кампанией Великобритании, видевшей в РИ соперника по контролю над Центральной Азией.) Но данный «деспотизм» только придавал создаваемому образу Российской Империи дополнительную «привлекательность»: она виделась этаким медведем, которого лучше не дразнить в его берлоге. «Русский паровой каток» - как было придумано несколько позднее. (Когда появились паровые катки.) Т.е., огромная, неповоротливая и не сказать, чтобы особенно совершенная (все же не гоночный автомобиль) масса, которая способна снести все, что окажется на ее пути…
Правда, если можно было бы взять 90% населения Российской Империи (т.е., крестьян и значительной части мещан), в состав правителей и их «обслуги» не попавших, то можно было бы сказать, что для них указанный образ государства вряд ли мог показаться адекватным. Впрочем, поскольку они, будучи погруженными в бедность, а порой - и полную нищету, граничащую с необходимостью физического выживания - просто не имели ни времени, ни сил, ни образования для того, чтобы задумываться над подобными вещами. Поэтому данные социальные слои не могли внести свои коррективы в создаваемый «российским цветом нации» образ «великой Империи», гордо смотревшей в строну «загнивающей Европы», содрогающейся от классовой борьбы и погрязшей в разрушении «истинных ценностей». (Вроде христианства и сословного деления - которое тогда обозначалось «нравственностью».)
* * *
Хотя в реальности именно на них - на этих 90% - и держалась пресловутая «российская мощь». Все эти «балы, красавицы, лакеи, юнкера» - а так же «сила русского оружия» и роскошь российского правящего класса. И одновременно с этим - именно эти слои в течение последних десятилетий жизни Российской Империи находились в состоянии перманентного кризиса. Приводящего к чудовищным страданиям «сеятеля и хранителя», а так же - к накоплению им той ненависти, которая впоследствии так ярко выплеснется наружу. Ненависти на все это «соединение прошедшего с грядущим», на Императорский дом Романовых, так легко превратившийся из символа российского государства в сборище презренных паразитов. На все российские «образованные сословия», на имеющуюся государственную машину…
Впрочем, последней и без данной ненависти оказалось очень и очень плохо - поскольку, не имея опоры «внизу», в среде эксплуатируемых масс, государственный аппарат не мог опереться и на своих «бенефициаров». Кои, будучи лишенными возможности вытягивать очередные жилы из народа - поскольку из него просто не возможно было больше ничего вытянуть - с радостью переключились на само государство. В результате чего коррупция среди представителей высших классов стала повсеместной, и даже великие князья не гнушались «припасть» к бюджетной кормушке. (То есть - «хозяева земли русской» буквальным образом воровали сами у себя.) Собственно, именно на этом и основывалась та самая показная роскошь русской аристократии, которая так восхищала буржуазную Европу.
В общем, можно сказать, что в основании мощи Российской Империи эпохи упадка лежала, во-первых, сверхэксплуатация крестьянской массы; а, во-вторых, «эксплуатация» созданного на основе указанной сверхэксплуатации самого российского государства - иначе говоря, проедание «наследия предков». (Того, что было сделано еще при Петре Первом, а то и при Иване Грозном.) Ну, и конечно же, конец данного положения был «немного предсказуем». Точнее сказать, он был бы предсказуем при условии, если бы современники данных событий пожелали бы видеть что-то, за исключением «парадной витрины» российского бытия. Но в реальности последнее мало кто мог, а точнее, мало кто желал -и среди россиян, и среди иностранцев.
Поэтому для них крушение «вековой монархии» случилось совершенно неожиданно - и им ничего не оставалось делать, как рассеяно взирать на то, как обваливается «расписанный золотом фасад» казавшегося еще вчера несокрушимого исполина. Кстати, тут наиболее забавно наблюдать реакцию иностранцев, никак не ожидавших от «русского парового катка» такую метаморфозу. Впрочем, последнее тут было даже к лучшему - поскольку дало тем «локусам будущего», что существовали внутри страны, определенную фору. (В том смысле, что, когда все опомнились и кинулись «делить российской наследство», эти самые «локусы» уже успели «развернуться».)
* * *
Но, разумеется, говорить о данных событиях надо уже отдельно. Тут же, возвращаясь к тому, от чего начали - можно только еще раз отметить, что данный аспект прекрасно иллюстрирует то, насколько ошибочным является «обыденное представление». Кстати, оно и всю последующую историю оказалось более, чем ошибочным - в том смысле, что не смогло предсказать ни один из последующих поворотов событий российской истории. (Впрочем, наверное, не было ни одного примера, когда обыватель был бы прав: в том смысле, что всегда, когда он предсказывал «вечное существование», наступала катастрофа - ну, а когда предсказывал катастрофу, последней не было.) Ну, и разумеется, стоит понимать, что «обывателем» тут может быть кто угодно - включая «самых самых самых» известных экспертов, причем не только в нашей стране, но и за рубежом.
Ну, и конечно же, это относится не только к «положительным», но и к «отрицательным» предсказаниям. В том смысле, что и постоянные восклицания «мы все умрем», и «рашка скоро все» имеют такое же отношение к реальности, как и фритцмогенские панегирики «Великому Путину». Потому, что в действительности ни то, ни другое не затрагивает фундаментальные, глубинные основания социального бытия.
Разумеется, будь это какой-нибудь genby, то можно было бы сказать, что он просто тронулся от любви к власти. Но Фритцморген - это кто угодно, только не тупой путинист. Скорее наоборот : это крайне хитрый и находящийся сам себе на уме человек - причем, «ум» у него находится однозначно в рамках ультралиберальной доктрины. Так что можно сказать, что указанное представляет собой скорее некий «троллинг», завуалированное издевательство над читателем - нежели искреннюю веру в то, что он существует в «лучшем из миров». (Собственно, именно поэтому его и интересно читать.) Однако этот факт не отменяет того, что данный «троллинг» имеет под собой реальную основу. В том смысле - некое качество текущей реальности, которому он оказывается адекватен.
На интересным оказывается тот факт, что указанная фраза настолько сильно напоминает «классическое», написанное, кстати, так же крайне занятным «троллем». Ну да, то самое, из «Сна Попова»:
…. Америка отстала:
В ней собственность царит и капитал.
Британия строй жизни запятнала
Законностью. А я уж доказал:
Законность есть народное стесненье,
Гнуснейшее меж всеми преступленье!
Нет, господа! России предстоит,
Соединив прошедшее с грядущим,
Создать, коль смею выразиться, вид,
Который называется присущим
Всем временам; и, став на свой гранит,
Имущим, так сказать, и неимущим
Открыть родник взаимного труда…
Надеюсь, вам понятно, господа? В том смысле, что Алексей Толстой прекрасно изобразил «либерального» сановника александровской России, уверенного в том, что имеющаяся в стране ситуация наилучша со всех точек зрения. (Обычно прототипом «министра» называют П.А. Валуева - разработчике земской реформы и министре внутренних дел в 1861-1868 годах - но это относится не только к нему.) Впрочем, и все остальные участники данного «приема» - ну, за исключением главного героя, взволнованного проблемой со своим костюмом - уверены в том же. В самом деле: все это великолепие мундиров, орденов, вылизанных манер, лакеев, красивой мебели и т.п. веще должно было однозначно обозначать величие и непоколебимость текущей модели. Извечный порядок вещей, начинающийся с государя-императора и заканчивающийся на самом мелком коллежском регистраторе…
* * *
Впрочем, если честно, то подобное ощущение от Российской Империи было не только у ее «резидентов». За границей наша страна выглядела так же довольно сильно - несмотря на недавний проигрыш в Крымской войне. (Только это для нас выглядело проигрышем - для Франции и даже Британии все случившееся виделось, как практически ничья: реальные потери «коалиции» были как бы не выше российских, а достигнутые ими цели оказались крайне скромными. Ну, и разумеется, уже к середине 1870 годов большая часть ограничений России было снято, а после Берлинского конгресса 1878 года она вернула все свои утраченные территории.) Так вот - в любом случае, военную, политическую и даже экономическую мощь Российской Империи в это время вряд ли можно было оспаривать.
Все это порождало известное представление о России, как о стране богатой и сильной (особенно в военном плане), хотя и «деспотичной». (Последнее было связано с известной пропагандистской кампанией Великобритании, видевшей в РИ соперника по контролю над Центральной Азией.) Но данный «деспотизм» только придавал создаваемому образу Российской Империи дополнительную «привлекательность»: она виделась этаким медведем, которого лучше не дразнить в его берлоге. «Русский паровой каток» - как было придумано несколько позднее. (Когда появились паровые катки.) Т.е., огромная, неповоротливая и не сказать, чтобы особенно совершенная (все же не гоночный автомобиль) масса, которая способна снести все, что окажется на ее пути…
Правда, если можно было бы взять 90% населения Российской Империи (т.е., крестьян и значительной части мещан), в состав правителей и их «обслуги» не попавших, то можно было бы сказать, что для них указанный образ государства вряд ли мог показаться адекватным. Впрочем, поскольку они, будучи погруженными в бедность, а порой - и полную нищету, граничащую с необходимостью физического выживания - просто не имели ни времени, ни сил, ни образования для того, чтобы задумываться над подобными вещами. Поэтому данные социальные слои не могли внести свои коррективы в создаваемый «российским цветом нации» образ «великой Империи», гордо смотревшей в строну «загнивающей Европы», содрогающейся от классовой борьбы и погрязшей в разрушении «истинных ценностей». (Вроде христианства и сословного деления - которое тогда обозначалось «нравственностью».)
* * *
Хотя в реальности именно на них - на этих 90% - и держалась пресловутая «российская мощь». Все эти «балы, красавицы, лакеи, юнкера» - а так же «сила русского оружия» и роскошь российского правящего класса. И одновременно с этим - именно эти слои в течение последних десятилетий жизни Российской Империи находились в состоянии перманентного кризиса. Приводящего к чудовищным страданиям «сеятеля и хранителя», а так же - к накоплению им той ненависти, которая впоследствии так ярко выплеснется наружу. Ненависти на все это «соединение прошедшего с грядущим», на Императорский дом Романовых, так легко превратившийся из символа российского государства в сборище презренных паразитов. На все российские «образованные сословия», на имеющуюся государственную машину…
Впрочем, последней и без данной ненависти оказалось очень и очень плохо - поскольку, не имея опоры «внизу», в среде эксплуатируемых масс, государственный аппарат не мог опереться и на своих «бенефициаров». Кои, будучи лишенными возможности вытягивать очередные жилы из народа - поскольку из него просто не возможно было больше ничего вытянуть - с радостью переключились на само государство. В результате чего коррупция среди представителей высших классов стала повсеместной, и даже великие князья не гнушались «припасть» к бюджетной кормушке. (То есть - «хозяева земли русской» буквальным образом воровали сами у себя.) Собственно, именно на этом и основывалась та самая показная роскошь русской аристократии, которая так восхищала буржуазную Европу.
В общем, можно сказать, что в основании мощи Российской Империи эпохи упадка лежала, во-первых, сверхэксплуатация крестьянской массы; а, во-вторых, «эксплуатация» созданного на основе указанной сверхэксплуатации самого российского государства - иначе говоря, проедание «наследия предков». (Того, что было сделано еще при Петре Первом, а то и при Иване Грозном.) Ну, и конечно же, конец данного положения был «немного предсказуем». Точнее сказать, он был бы предсказуем при условии, если бы современники данных событий пожелали бы видеть что-то, за исключением «парадной витрины» российского бытия. Но в реальности последнее мало кто мог, а точнее, мало кто желал -и среди россиян, и среди иностранцев.
Поэтому для них крушение «вековой монархии» случилось совершенно неожиданно - и им ничего не оставалось делать, как рассеяно взирать на то, как обваливается «расписанный золотом фасад» казавшегося еще вчера несокрушимого исполина. Кстати, тут наиболее забавно наблюдать реакцию иностранцев, никак не ожидавших от «русского парового катка» такую метаморфозу. Впрочем, последнее тут было даже к лучшему - поскольку дало тем «локусам будущего», что существовали внутри страны, определенную фору. (В том смысле, что, когда все опомнились и кинулись «делить российской наследство», эти самые «локусы» уже успели «развернуться».)
* * *
Но, разумеется, говорить о данных событиях надо уже отдельно. Тут же, возвращаясь к тому, от чего начали - можно только еще раз отметить, что данный аспект прекрасно иллюстрирует то, насколько ошибочным является «обыденное представление». Кстати, оно и всю последующую историю оказалось более, чем ошибочным - в том смысле, что не смогло предсказать ни один из последующих поворотов событий российской истории. (Впрочем, наверное, не было ни одного примера, когда обыватель был бы прав: в том смысле, что всегда, когда он предсказывал «вечное существование», наступала катастрофа - ну, а когда предсказывал катастрофу, последней не было.) Ну, и разумеется, стоит понимать, что «обывателем» тут может быть кто угодно - включая «самых самых самых» известных экспертов, причем не только в нашей стране, но и за рубежом.
Ну, и конечно же, это относится не только к «положительным», но и к «отрицательным» предсказаниям. В том смысле, что и постоянные восклицания «мы все умрем», и «рашка скоро все» имеют такое же отношение к реальности, как и фритцмогенские панегирики «Великому Путину». Потому, что в действительности ни то, ни другое не затрагивает фундаментальные, глубинные основания социального бытия.