О самоуничтожении деструкторов во время Суперкризиса
В прошлом посте , посвященном вопросу прохождение общества через период «кульминации» Суперкризиса - т.е., период катастрофического разрушения базовых основ социального устройства - и появляющемся во время этого процесса «окне возможностей» для конструктивных сил был затронут и вопрос о том, что же происходит в это время с «деструкторами». Т.е., с теми субъектами самого различного уровня - от отдельных личностей до политических движений - которые целью своего существования изначально имеют разрушение и «пожирание общего». (В смысле превращения его в «частное», в собственное могущество.)
На самом деле это интересно, прежде всего, потому, что именно указанные «субъекты разрушения» оказываются наиболее эффективными (если так можно сказать) в период «мирного существования». Особенно - в условиях «неразрешенной» точки бифуркации, т.е., точки, в которой общество «пошло естественным путем», а значит - двинулось по направлению к Суперкризису. Подобные процессы происходили, например, в период упадка Российской Империи в конце XIX начале XX века, и в период внутреннего разрушения СССР где-то с середины 1970 годов. (И до настоящего времени - поскольку полного прохождения через Суперкризис в 1991 году так и не произошло.)
Так вот: на основании данного положения, как правило, в подобные времена происходит формирование известного представления о том, что именно деструктивная-утилизаторская деятельность представляет собой наиболее оптимальный способ социального бытия. В том смысле, что всегда и везде выгодно думать (простите за тавтологию) только о собственной выгоде, грести под себя и стараться как можно больше переводить государственных ресурсов в собственное владение. Напомню, что именно подобное мировоззрение оказалось наиболее актуальным не только в постсоветский период - когда любое отклонение от него трактовалось (и продолжает трактоваться), как ненормальность, но и во время «конца Российской Империи». Включая период Первой Мировой войны, когда масштаб махинаций на военных поставках достиг такого уровня, что начал восприниматься, как государственная угроза. (В связи с чем был известный «хоровод» с заменой министров раз в несколько месяцев - безрезультатно.)
* * *
Разумеется, на этом фоне было бы рациональным ожидать, что в момент прохождения Суперкризисом его кульминации - т.е., условно говоря, в условиях полного развала государственности - количество утилизаторов-деструкторов окажется еще большим, а их влияние поднимется на недосягаемый уровень. (Недаром считается, что «ловить рыбу лучше всего в мутной воде».) Именно поэтому в условиях указанного «мирного течения Суперкризиса» неизбежно порождается известный концепт «охранительства». Состоящий в том, чтобы как можно дольше поддерживать существующее состояние -несмотря на все его очевидные мерзости. (Достаточно вспомнить сборник «Вехи», чтобы понять, о чем тут идет речь.)
На самом деле появление подобного «мировоззрения» понятно: ведь если - как уже говорилось - в «спокойное время» воры и жулики «правят бал», то что же будет, если рухнет государственная машина, сдерживающая их? Именно так думают охранители. Впрочем, это относится вообще, ко всем людям, привыкшим следовать представлениям «обыденного мышления». Поскольку вышесказанное выглядит более, чем очевидным: ведь в случае развала государства разваливаются и все существующие механизмы блокировки деструкции - что есть зло даже в сравнении с ситуацией, когда эти механизмы почти не работают. Тем более, что разнообразные «майданы» и «цветные революции» - включая пресловутый «август 1991 года» - данную тенденцию подтверждают. Да и положение в России после февраля 1917 года так же, как могло показаться, подтверждала именно то, что «революция есть торжество вора и хама».
Однако - как это обычно и бывает - подобное «обыденное представление» всегда оказывается ошибочным. В том смысле, что рассмотрение того реального перехода через «максимум Суперкризиса», который происходил 1917 года в России, показало совершенно иные результаты. В том смысле, что в начале указанного процесса - как это было сказано выше - все тут происходило практически в полном соответствии с «канонами цветных революций». В том смысле, что разрушение государственного механизма стало «звездным часом» для самых различных жуликов и проходимцев. (И «обычных», и «политических».) Социальная жизнь в революционной стране «забурлила», переливаясь через «край», и периодически выплескивая их своих недр все новых «вождей» - начиная с членов Временного Правительства и заканчивая бесконечными атаманами времен Гражданской войны. Которые, разумеется, ни о чем, кроме набития собственного кармана и повышения собственной значимости, не занимались.
* * *
Однако далее развитие событий пошло по несколько иному пути. В том смысле, что, разумеется, вся эта «волна» откровенных жуликов и политических проходимцев не только не смогла затопить страну - но и начала постепенно «сходить на нет». Причем, началось это еще до Октябрьской Революции, когда стало понятным, что та масса популистов, которые составляли большинство во всех «революционных партиях» - от либералов до эсеров - в реальности не могут ничего, за исключением говорения бесконечных речей на бесконечных же митингах. (Как тот же «герой революции» Керенский, которого недаром прозвали «главноуговаривающим».) В результате чего уже летом «флер» первых послефевральских месяцев начал спадать, а популярность разнообразных «трибунов революции» - падать.
Собственно, на этом фоне неудивительно ни то, что произошло в октябре 1917, ни то, что было в январе 1918 (когда произошел пресловутый «разгон Учредительного Собрания») - поскольку к концу года подавляющая часть российского населения оказалась прочно убежденной в бессмысленности любой «говорильни». (Т.е., «публичной демократической политики» с ее выборами и агитацией.) Ну, а во время Гражданской войны ценность «красивых слов» упала практически до нуля. (В том числе и у тех, кто причислял себя к Красным )На этом фоне, кстати, не удивительным оказывается судьба одного из самых блестящих ораторов «революционного периода» - Льва Давыдовича Троцкого. Звезда которого так ярко взошла в 1917 - и бесславно закатилась ровно через 10 лет. (Когда оказалось, что бывший «трибун Революции» практически не имеет союзников.) Впрочем, понятно, что о Троцком и о том, почему он - а вместе с ним и большинство «ярких личностей» из 1917 года - проиграл, надо говорить отдельно.
Тут же можно только указать на то, что на самом глубинном уровне это связано с теми же процессами, которые «убрали» всех «небольшевистских» деятелей, вознесенных на вершины власти Революцией - начиная с октябристов и заканчивая разного рода националистами с имперских окраин. А вместе и ними - и уже помянутую массу «неполитических» авантюристов и жуликов самых различных мастей. (Которые еще получили «небольшой реванш» во время НЭПа, однако впоследствии «растворились» в том огромном созидательном процессе, который накрыл страну уже в конце 1920 годов.) И который окончательно закрыл страницу «торжества негодяев», превратив ее в смешные страхи прошлого, и глупые эмигрантские мифы настоящего. Поскольку оказалось, что в реальности Революция выступила явлением, совершенно противоположным «обывательским ожиданиям» - запустив не деструктивные, а конструктивные процессы.
* * *
Причина этого, кстати, довольно проста и очевидна: дело в том, что пресловутые «утилизаторы»-деструкторы могли (и могут) успешно существовать только тогда, когда есть «субстрат» для деструкции-утилизации. Т.е., например, стратегия: «воровать у государства» действенна только тогда, когда, во-первых, есть государство, а, во-вторых, есть что у него украсть. В условиях же всеобщего развала и хаоса паразитам оказывается так же несладко, как и созидателям. Однако если последние могут попытаться создавать новые «очаги созидания» - те самые «локусы будущего» - то для первых данный шаг, разумеется, невозможен. И единственное, что им остается делать - так это или бежать прочь отсюда. Или еще яростнее вырывать друг у друга последние «доступные куски» пожираемого, тратя на данную борьбу все большие силы. Собственно, именно так - в борьбе друг с другом - закончили свое существования все неконструктивные (читай: небольшевистские) проекты постимперской России. Начиная с Белого движения, и заканчивая разного рода «национальными государствами». Поскольку везде - за исключением «Совдепа» - было одно и то же: усиливающаяся конкурентная борьба и самопожирание «лучших людей» «лучшими людьми».
В общем, подводя итоги, можно сказать, что обыватели в своих представления - как это и происходит обыкновенно - оказались не просто не правы, а абсолютно неправы. В том смысле, что действительным периодам «торжества деструкторов» оказалось вовсе не «время революции» - а время «предреволюционного» существования Российской Империи. Когда действительно, делались миллионные состояния на военных поставках и прочих «государственных» делах - сводимых в итоге о обворовыванию государства его «лучшими людьми». Что же касается «революционного бардака», то, во-первых, сложно сказать: было ли в его время большая «мерзость», нежели в указанный «период спокойствия». (В том смысле, что, конечно, количество «открытых» авантюристов и демагогов в 1917 году было больше -но уровень наносимых каждым из них ущерба был меньше, нежели до того.) Ну, а во-вторых, как уже было сказано выше, большая часть «утилизаторов» умудрилась «самовыпилиться» еще до конца 1917. Ну, а те, кто остался - включая разного рода «национальных лидеров» - закончили свое «активное существование» в начале 1920 годов.
И реальная возможность для возвращения подобных «типов человеческого поведения» в публичное поле наступила только через 50-60 лет - когда советское общество, как уже говорилось, пришло в «сверхстабильное» состояние, забыв все, что было с ним позднее. Но разумеется, об этом надо говорить уже отдельно. Тут же, завершая вышесказанное, стоит лишь еще раз добавить, что подобная особенность человеческого бытия, состоящая в самоуничтожении «утилизаторов» в момент прохождения Суперкризиса, является универсальной - в том смысле, что, в той или иной форме, проявляется во всех подобных случаях.
Ну, а выводы отсюда каждый сможет сделать сам.
На самом деле это интересно, прежде всего, потому, что именно указанные «субъекты разрушения» оказываются наиболее эффективными (если так можно сказать) в период «мирного существования». Особенно - в условиях «неразрешенной» точки бифуркации, т.е., точки, в которой общество «пошло естественным путем», а значит - двинулось по направлению к Суперкризису. Подобные процессы происходили, например, в период упадка Российской Империи в конце XIX начале XX века, и в период внутреннего разрушения СССР где-то с середины 1970 годов. (И до настоящего времени - поскольку полного прохождения через Суперкризис в 1991 году так и не произошло.)
Так вот: на основании данного положения, как правило, в подобные времена происходит формирование известного представления о том, что именно деструктивная-утилизаторская деятельность представляет собой наиболее оптимальный способ социального бытия. В том смысле, что всегда и везде выгодно думать (простите за тавтологию) только о собственной выгоде, грести под себя и стараться как можно больше переводить государственных ресурсов в собственное владение. Напомню, что именно подобное мировоззрение оказалось наиболее актуальным не только в постсоветский период - когда любое отклонение от него трактовалось (и продолжает трактоваться), как ненормальность, но и во время «конца Российской Империи». Включая период Первой Мировой войны, когда масштаб махинаций на военных поставках достиг такого уровня, что начал восприниматься, как государственная угроза. (В связи с чем был известный «хоровод» с заменой министров раз в несколько месяцев - безрезультатно.)
* * *
Разумеется, на этом фоне было бы рациональным ожидать, что в момент прохождения Суперкризисом его кульминации - т.е., условно говоря, в условиях полного развала государственности - количество утилизаторов-деструкторов окажется еще большим, а их влияние поднимется на недосягаемый уровень. (Недаром считается, что «ловить рыбу лучше всего в мутной воде».) Именно поэтому в условиях указанного «мирного течения Суперкризиса» неизбежно порождается известный концепт «охранительства». Состоящий в том, чтобы как можно дольше поддерживать существующее состояние -несмотря на все его очевидные мерзости. (Достаточно вспомнить сборник «Вехи», чтобы понять, о чем тут идет речь.)
На самом деле появление подобного «мировоззрения» понятно: ведь если - как уже говорилось - в «спокойное время» воры и жулики «правят бал», то что же будет, если рухнет государственная машина, сдерживающая их? Именно так думают охранители. Впрочем, это относится вообще, ко всем людям, привыкшим следовать представлениям «обыденного мышления». Поскольку вышесказанное выглядит более, чем очевидным: ведь в случае развала государства разваливаются и все существующие механизмы блокировки деструкции - что есть зло даже в сравнении с ситуацией, когда эти механизмы почти не работают. Тем более, что разнообразные «майданы» и «цветные революции» - включая пресловутый «август 1991 года» - данную тенденцию подтверждают. Да и положение в России после февраля 1917 года так же, как могло показаться, подтверждала именно то, что «революция есть торжество вора и хама».
Однако - как это обычно и бывает - подобное «обыденное представление» всегда оказывается ошибочным. В том смысле, что рассмотрение того реального перехода через «максимум Суперкризиса», который происходил 1917 года в России, показало совершенно иные результаты. В том смысле, что в начале указанного процесса - как это было сказано выше - все тут происходило практически в полном соответствии с «канонами цветных революций». В том смысле, что разрушение государственного механизма стало «звездным часом» для самых различных жуликов и проходимцев. (И «обычных», и «политических».) Социальная жизнь в революционной стране «забурлила», переливаясь через «край», и периодически выплескивая их своих недр все новых «вождей» - начиная с членов Временного Правительства и заканчивая бесконечными атаманами времен Гражданской войны. Которые, разумеется, ни о чем, кроме набития собственного кармана и повышения собственной значимости, не занимались.
* * *
Однако далее развитие событий пошло по несколько иному пути. В том смысле, что, разумеется, вся эта «волна» откровенных жуликов и политических проходимцев не только не смогла затопить страну - но и начала постепенно «сходить на нет». Причем, началось это еще до Октябрьской Революции, когда стало понятным, что та масса популистов, которые составляли большинство во всех «революционных партиях» - от либералов до эсеров - в реальности не могут ничего, за исключением говорения бесконечных речей на бесконечных же митингах. (Как тот же «герой революции» Керенский, которого недаром прозвали «главноуговаривающим».) В результате чего уже летом «флер» первых послефевральских месяцев начал спадать, а популярность разнообразных «трибунов революции» - падать.
Собственно, на этом фоне неудивительно ни то, что произошло в октябре 1917, ни то, что было в январе 1918 (когда произошел пресловутый «разгон Учредительного Собрания») - поскольку к концу года подавляющая часть российского населения оказалась прочно убежденной в бессмысленности любой «говорильни». (Т.е., «публичной демократической политики» с ее выборами и агитацией.) Ну, а во время Гражданской войны ценность «красивых слов» упала практически до нуля. (В том числе и у тех, кто причислял себя к Красным )На этом фоне, кстати, не удивительным оказывается судьба одного из самых блестящих ораторов «революционного периода» - Льва Давыдовича Троцкого. Звезда которого так ярко взошла в 1917 - и бесславно закатилась ровно через 10 лет. (Когда оказалось, что бывший «трибун Революции» практически не имеет союзников.) Впрочем, понятно, что о Троцком и о том, почему он - а вместе с ним и большинство «ярких личностей» из 1917 года - проиграл, надо говорить отдельно.
Тут же можно только указать на то, что на самом глубинном уровне это связано с теми же процессами, которые «убрали» всех «небольшевистских» деятелей, вознесенных на вершины власти Революцией - начиная с октябристов и заканчивая разного рода националистами с имперских окраин. А вместе и ними - и уже помянутую массу «неполитических» авантюристов и жуликов самых различных мастей. (Которые еще получили «небольшой реванш» во время НЭПа, однако впоследствии «растворились» в том огромном созидательном процессе, который накрыл страну уже в конце 1920 годов.) И который окончательно закрыл страницу «торжества негодяев», превратив ее в смешные страхи прошлого, и глупые эмигрантские мифы настоящего. Поскольку оказалось, что в реальности Революция выступила явлением, совершенно противоположным «обывательским ожиданиям» - запустив не деструктивные, а конструктивные процессы.
* * *
Причина этого, кстати, довольно проста и очевидна: дело в том, что пресловутые «утилизаторы»-деструкторы могли (и могут) успешно существовать только тогда, когда есть «субстрат» для деструкции-утилизации. Т.е., например, стратегия: «воровать у государства» действенна только тогда, когда, во-первых, есть государство, а, во-вторых, есть что у него украсть. В условиях же всеобщего развала и хаоса паразитам оказывается так же несладко, как и созидателям. Однако если последние могут попытаться создавать новые «очаги созидания» - те самые «локусы будущего» - то для первых данный шаг, разумеется, невозможен. И единственное, что им остается делать - так это или бежать прочь отсюда. Или еще яростнее вырывать друг у друга последние «доступные куски» пожираемого, тратя на данную борьбу все большие силы. Собственно, именно так - в борьбе друг с другом - закончили свое существования все неконструктивные (читай: небольшевистские) проекты постимперской России. Начиная с Белого движения, и заканчивая разного рода «национальными государствами». Поскольку везде - за исключением «Совдепа» - было одно и то же: усиливающаяся конкурентная борьба и самопожирание «лучших людей» «лучшими людьми».
В общем, подводя итоги, можно сказать, что обыватели в своих представления - как это и происходит обыкновенно - оказались не просто не правы, а абсолютно неправы. В том смысле, что действительным периодам «торжества деструкторов» оказалось вовсе не «время революции» - а время «предреволюционного» существования Российской Империи. Когда действительно, делались миллионные состояния на военных поставках и прочих «государственных» делах - сводимых в итоге о обворовыванию государства его «лучшими людьми». Что же касается «революционного бардака», то, во-первых, сложно сказать: было ли в его время большая «мерзость», нежели в указанный «период спокойствия». (В том смысле, что, конечно, количество «открытых» авантюристов и демагогов в 1917 году было больше -но уровень наносимых каждым из них ущерба был меньше, нежели до того.) Ну, а во-вторых, как уже было сказано выше, большая часть «утилизаторов» умудрилась «самовыпилиться» еще до конца 1917. Ну, а те, кто остался - включая разного рода «национальных лидеров» - закончили свое «активное существование» в начале 1920 годов.
И реальная возможность для возвращения подобных «типов человеческого поведения» в публичное поле наступила только через 50-60 лет - когда советское общество, как уже говорилось, пришло в «сверхстабильное» состояние, забыв все, что было с ним позднее. Но разумеется, об этом надо говорить уже отдельно. Тут же, завершая вышесказанное, стоит лишь еще раз добавить, что подобная особенность человеческого бытия, состоящая в самоуничтожении «утилизаторов» в момент прохождения Суперкризиса, является универсальной - в том смысле, что, в той или иной форме, проявляется во всех подобных случаях.
Ну, а выводы отсюда каждый сможет сделать сам.