О «переоценке противника». Часть вторая
Итак, ввод войск в Афганистан стал для СССР «водоразделом», который отделил благополучный период - пускай и связанный в конце с определенными трудностями - от времени очевидного движения к катастрофе. Правда реальные действия, положившие начало советскому Суперкризису, относятся еще к концу 1960 годов, но вплоть до конца 1970 годов они еще оставались скрытым от глаз. Но в начале 1980 годов пелена, закрывавшая их, «прорвалась», что можно было увидеть, например, например, по нарастанию пресловутого «дефицита», ставшего главным признаком десятилетия. Или, например, по уже не раз помянутому росту популярности различных «мистических настроений» и религиозных идей - в пику прогрессистскому и сциентистскому буму недавнего прошлого. Или же по нарастанию влияний «Серой зоны» -- области негласных представлений о возможности решения тех или иных проблем по «личной договоренности». (Т.е., блат, продажа из-под полы, «телефонное право» и т.д.)
Разумеется, и «дефицит», и «мистика», и «Серая зона» вели свою «родословную» из 1970 годов - но до определенного времени они были «в тени», казались лишь «отдельными недостатками», не могущими помешать советскому народу стремиться к обещанному Хрущевым коммунизму. Однако в новом десятилетии они не только не исчезли - как не раз обещалось в разнообразных программах - но напротив, разрослись до того, что практически полностью заполнили жизнь, вытеснив все «официальные» идеи к границам общественного сознания. Итогом чего, разумеется, стало печальное завершение существования советского государства в 1991 году. (С последующими «бонусами» в виде обнищания масс, распада страны и роста межнациональных конфликтов.)
* * *
Разумеется, может показаться, что все вышесказанное не имеет никакого отношения к поставленной теме - то есть, особенностям мышления позднесоветского человека, состоявшего в переоценки, скажем, возможностей и желания США и НАТО начать Мировую войну. Однако на самом деле, данные явления связаны. И не только потому, что указанная переоценка приводила к неоправданному росту военных расходов. (Которые, разумеется, не были столь астрономическими, как это принято считать: порядка 17 млрд. рублей в год при ВВП порядка 300-350 млрд. Однако тот же Глушков просил на реализацию своей ОГАС - на полную реализацию, со строительством десятков крупных вычислительных центров, началом массового выпуска ЭВМ и полным покрытием страны широкополосными компьютерными сетями порядка 11 млрд. рублей. То есть - достаточно было лишь «чуть-чуть» убавить финансирование ВПК и армии - и можно было бы реализовать указанную программу.)
Впрочем, основная проблема была даже не в том, что на оборону шли большие деньги, а в том, что указанное состояние создавало ощущение «осажденной крепости». В рамках которой затевать серьезную модернизацию производства выглядело бы странным. А именно последнее (как уже не раз говорилась) для СССР эпохи «застоя» было жизненно необходимо. Поскольку это - и только это - могло бы привести к разрешению нарастающих в стране проблем. (В том числе, и указанных выше.) Поскольку именно указанные действия привели бы и к повышению производительности труда - т.е., позволили бы ликвидировать главную причину «дефицита», состоящую в том, что рост зарплаты превышал рост производительности. И одновременно - позволили бы увеличить потребность в высококвалифицированных работниках при падении потребности в людях с низкой квалификацией. (Что повысило бы привлекательность «официальных» способов «устройства жизни», например, через повышение квалификации - вместо ставшего уже привычным пути наращивания числа «личных связей» и прочих проявлений той самой «Серой зоны».)
Более того, СССР в 1970 годов имел все для того, чтобы провести указанный прорыв - начиная с инфраструктуры, которая впервые в истории оказалась более-менее достаточной. (Особенно по сравнению со временем предыдущих модернизаций.) И заканчивая наличием достаточного числа квалифицированных специалистов - а главное, наличия высокой мотивации к новационной деятельности. В том смысле, что советские люди «образца 1970 года» были готовы принять любые самые современные достижения цивилизации - ядерную энергетику, вычислительную технику, робототехнику, биотехнологию или генную инженерию, которая как раз тогда начала развиваться. (Никакого «страха перед ГМО» или «химией» - скорее наоборот.) И все это было благополучно «слито в канализацию» из-за потрясающей осторожности позднесоветского руководства! В том смысле, что вместо нового инновационного курса было продолжено движение по пути развертывания массового индустриального производства - т.е., того, что было раньше.
* * *
То есть, можно сказать, что именно страх перед возможным «провалом» - вполне вероятно, что и военным - выступал главной определяющей силой брежневского руководства. Что, собственно, и вылилось в пресловутый «застой» - т.е., общество, где господствовавшей мотивацией было «стремление не наделать ошибок», приводящее к значительному снижению мобильности общества. (Собственно, именно это и создало тот самый образ СССР, как чего-то застывшего в своем величии - хотя в реальности он применим только к крайне небольшому «участку» второй половины 1970 годов.) Кстати, именно из данной «сверхидеи» вытекало и известное стремление «кремлевских старцев» до последнего «держаться» за свои места - поскольку они считали, что в условиях опасности Мировой войны любая «пертурбация» (которая неизбежна при смене руководства) недопустима.
Впрочем, «оставить пост» им все же пришлось - по естественным причинам. Однако даже это не привело к изменению взятого курса. Скорее наоборот - «эпоха гонки на лафетах» стала продолжением той же политики на «недопущение изменений». (Недаром тот же Андропов запомнился народу только выпуском дешевой водки и «охотой» на прогульщиков в кинотеатрах/магазинах.) Впрочем, конечно, некоторые «движения» в сторону модернизации были сделаны - скажем, при Андропове был продекларирован курс на развертывание гибкого автоматизированного производства или начато производство первых «бытовых» компьютеров «Агат» или «Электроника БК-0010». Однако этого было однозначно недостаточно - да и все попытки модернизации показывали полное непонимание того, зачем это, собственно, нужно. (Например при развертывании массовой компьютеризации не было осознана необходимость одновременного с этим создания общегосударственной компьютерной сети - хотя Глушков еще в конце 1960 годов показал, что это как бы не более важно, нежели само создание вычислительной техники. В результате начатая «компьютеризация СССР» практически не оказала влияние на экономику, более того, она вся свелась к архаичной даже для 1980 годов западной модели «персонального компьютера».)
И разумеется, все эти запоздалые попытки не могли отменить главный деструктивный процесс, протекающий в стране - а именно, резкое падение «ценности» советской системы при одновременном вознесении на пьедестал «благословенного Запада». 1980 годы стали временем, когда мысль о том, что «там» все не просто лучше, нежели «тут» - но на порядки совершеннее и разумнее - стало господствующим. Именно «все» - начиная с эстрады или бытовой техники и заканчивая космическими программами. Причем, подобные мысли были характерны даже людям, напрямую связанным с самыми передовыми советскими разработками - в той же авиационной или космической отрасли. Ну, а о руководителях страны и говорить нечего - что стоит, например, реакция советского руководства на создание - а точнее, попытки создания - Соединенными Штатами пресловутой СОИ. В том смысле, что эта самая «стратегическая инициатива», согласно которой США планировали отправить в космос множество лазерных и ракетных платформ, в реальности оказалась американскому ВПК не под силу. (На уровень «натурных испытаний» тогда, кажется, не вышла ни одна из разработок - хотя они реально велись.) Однако для Горбачева и его окружения это самое «СОИ» оказалось одним из важнейших факторов для подписания договоров по массовому сокращению вооружений.
Самое удивительное тут, конечно же - то, что как раз в нашей стране космическая отрасль оказалась способной реализовать нечто подобное. (Напомню, что ракета «Энергия» в первом своем полете должна была доставить на орбиту именно макет космической лазерной платформы. Т.е., СССР, а не США впервые вышел на реализацию программы в «железе».) Более того - уровень «оборонных» разработок, сделанных тогда был настолько высок, что они до сих пор составляют тот самый «костяк» нашей системы защиты страны. (Начиная с РВСН и заканчивая ПВО и ПРО.) Но тогда казалось, что все это слишком слабо и примитивно, что Запад, в любом случае, имеет несомненное технологическое преимущество, переходящее в преимущество военное. И поэтому…
* * *
И поэтому чем дальше - тем сильнее становилось желание «сдаться». Нет, судя по всему, Горбачев не был однозначным сторонником данной идеи. Он -вопреки привычным представлениям - первоначально пытался даже «защищаться» путем объявления пресловутых «несимметричных мер». (Которые - как уже было сказано - прекрасно разрабатывались.) Но что делать, когда в обществе господствуют идеи, состоящих в том, что не нам, с нашим «суконным рылом» пытаться противостоять Великой Европейской Цивилизации. И поэтому - ради сохранения жизни на Земле - необходимо оставить свои амбиции и садиться за стол переговоров. И переговариваться, переговариваться, переговариваться до тех пор, пока «вероятный противник» не прогарантирует полную невозможность военного столкновения. (О том, за счет чего это произойдет - т.е., какие уступки для этого надо сделать - не важно.) Поэтому-то наш дорогой Михаил Сергеевич - как любой другой карьерист и конформист - так радостно сдавал все советские преимущества в ответ на иллюзорные гарантии противной стороны.
Ну, а результат данного процесса… Результат же этого процесса оказался весьма печальным. В том смысле, что даже полная сдача всех позиций в Холодной войне, превратившие СССР из практически победителя в ней (как можно было сказать на конец 1970 годов) в проигравшего, не помогла стране выйти из кризиса. Как не помогли и массовые финансовые «вливания», сделанные за счет резкого увеличения советского внешнего долга. Поэтому- как уже говорилось - вскоре наступил закономерный финал. А именно - тот самый 1991 год.
Но, разумеется, о нем - и обо всем, что было позднее - надо говорить уже отдельно…
Разумеется, и «дефицит», и «мистика», и «Серая зона» вели свою «родословную» из 1970 годов - но до определенного времени они были «в тени», казались лишь «отдельными недостатками», не могущими помешать советскому народу стремиться к обещанному Хрущевым коммунизму. Однако в новом десятилетии они не только не исчезли - как не раз обещалось в разнообразных программах - но напротив, разрослись до того, что практически полностью заполнили жизнь, вытеснив все «официальные» идеи к границам общественного сознания. Итогом чего, разумеется, стало печальное завершение существования советского государства в 1991 году. (С последующими «бонусами» в виде обнищания масс, распада страны и роста межнациональных конфликтов.)
* * *
Разумеется, может показаться, что все вышесказанное не имеет никакого отношения к поставленной теме - то есть, особенностям мышления позднесоветского человека, состоявшего в переоценки, скажем, возможностей и желания США и НАТО начать Мировую войну. Однако на самом деле, данные явления связаны. И не только потому, что указанная переоценка приводила к неоправданному росту военных расходов. (Которые, разумеется, не были столь астрономическими, как это принято считать: порядка 17 млрд. рублей в год при ВВП порядка 300-350 млрд. Однако тот же Глушков просил на реализацию своей ОГАС - на полную реализацию, со строительством десятков крупных вычислительных центров, началом массового выпуска ЭВМ и полным покрытием страны широкополосными компьютерными сетями порядка 11 млрд. рублей. То есть - достаточно было лишь «чуть-чуть» убавить финансирование ВПК и армии - и можно было бы реализовать указанную программу.)
Впрочем, основная проблема была даже не в том, что на оборону шли большие деньги, а в том, что указанное состояние создавало ощущение «осажденной крепости». В рамках которой затевать серьезную модернизацию производства выглядело бы странным. А именно последнее (как уже не раз говорилась) для СССР эпохи «застоя» было жизненно необходимо. Поскольку это - и только это - могло бы привести к разрешению нарастающих в стране проблем. (В том числе, и указанных выше.) Поскольку именно указанные действия привели бы и к повышению производительности труда - т.е., позволили бы ликвидировать главную причину «дефицита», состоящую в том, что рост зарплаты превышал рост производительности. И одновременно - позволили бы увеличить потребность в высококвалифицированных работниках при падении потребности в людях с низкой квалификацией. (Что повысило бы привлекательность «официальных» способов «устройства жизни», например, через повышение квалификации - вместо ставшего уже привычным пути наращивания числа «личных связей» и прочих проявлений той самой «Серой зоны».)
Более того, СССР в 1970 годов имел все для того, чтобы провести указанный прорыв - начиная с инфраструктуры, которая впервые в истории оказалась более-менее достаточной. (Особенно по сравнению со временем предыдущих модернизаций.) И заканчивая наличием достаточного числа квалифицированных специалистов - а главное, наличия высокой мотивации к новационной деятельности. В том смысле, что советские люди «образца 1970 года» были готовы принять любые самые современные достижения цивилизации - ядерную энергетику, вычислительную технику, робототехнику, биотехнологию или генную инженерию, которая как раз тогда начала развиваться. (Никакого «страха перед ГМО» или «химией» - скорее наоборот.) И все это было благополучно «слито в канализацию» из-за потрясающей осторожности позднесоветского руководства! В том смысле, что вместо нового инновационного курса было продолжено движение по пути развертывания массового индустриального производства - т.е., того, что было раньше.
* * *
То есть, можно сказать, что именно страх перед возможным «провалом» - вполне вероятно, что и военным - выступал главной определяющей силой брежневского руководства. Что, собственно, и вылилось в пресловутый «застой» - т.е., общество, где господствовавшей мотивацией было «стремление не наделать ошибок», приводящее к значительному снижению мобильности общества. (Собственно, именно это и создало тот самый образ СССР, как чего-то застывшего в своем величии - хотя в реальности он применим только к крайне небольшому «участку» второй половины 1970 годов.) Кстати, именно из данной «сверхидеи» вытекало и известное стремление «кремлевских старцев» до последнего «держаться» за свои места - поскольку они считали, что в условиях опасности Мировой войны любая «пертурбация» (которая неизбежна при смене руководства) недопустима.
Впрочем, «оставить пост» им все же пришлось - по естественным причинам. Однако даже это не привело к изменению взятого курса. Скорее наоборот - «эпоха гонки на лафетах» стала продолжением той же политики на «недопущение изменений». (Недаром тот же Андропов запомнился народу только выпуском дешевой водки и «охотой» на прогульщиков в кинотеатрах/магазинах.) Впрочем, конечно, некоторые «движения» в сторону модернизации были сделаны - скажем, при Андропове был продекларирован курс на развертывание гибкого автоматизированного производства или начато производство первых «бытовых» компьютеров «Агат» или «Электроника БК-0010». Однако этого было однозначно недостаточно - да и все попытки модернизации показывали полное непонимание того, зачем это, собственно, нужно. (Например при развертывании массовой компьютеризации не было осознана необходимость одновременного с этим создания общегосударственной компьютерной сети - хотя Глушков еще в конце 1960 годов показал, что это как бы не более важно, нежели само создание вычислительной техники. В результате начатая «компьютеризация СССР» практически не оказала влияние на экономику, более того, она вся свелась к архаичной даже для 1980 годов западной модели «персонального компьютера».)
И разумеется, все эти запоздалые попытки не могли отменить главный деструктивный процесс, протекающий в стране - а именно, резкое падение «ценности» советской системы при одновременном вознесении на пьедестал «благословенного Запада». 1980 годы стали временем, когда мысль о том, что «там» все не просто лучше, нежели «тут» - но на порядки совершеннее и разумнее - стало господствующим. Именно «все» - начиная с эстрады или бытовой техники и заканчивая космическими программами. Причем, подобные мысли были характерны даже людям, напрямую связанным с самыми передовыми советскими разработками - в той же авиационной или космической отрасли. Ну, а о руководителях страны и говорить нечего - что стоит, например, реакция советского руководства на создание - а точнее, попытки создания - Соединенными Штатами пресловутой СОИ. В том смысле, что эта самая «стратегическая инициатива», согласно которой США планировали отправить в космос множество лазерных и ракетных платформ, в реальности оказалась американскому ВПК не под силу. (На уровень «натурных испытаний» тогда, кажется, не вышла ни одна из разработок - хотя они реально велись.) Однако для Горбачева и его окружения это самое «СОИ» оказалось одним из важнейших факторов для подписания договоров по массовому сокращению вооружений.
Самое удивительное тут, конечно же - то, что как раз в нашей стране космическая отрасль оказалась способной реализовать нечто подобное. (Напомню, что ракета «Энергия» в первом своем полете должна была доставить на орбиту именно макет космической лазерной платформы. Т.е., СССР, а не США впервые вышел на реализацию программы в «железе».) Более того - уровень «оборонных» разработок, сделанных тогда был настолько высок, что они до сих пор составляют тот самый «костяк» нашей системы защиты страны. (Начиная с РВСН и заканчивая ПВО и ПРО.) Но тогда казалось, что все это слишком слабо и примитивно, что Запад, в любом случае, имеет несомненное технологическое преимущество, переходящее в преимущество военное. И поэтому…
* * *
И поэтому чем дальше - тем сильнее становилось желание «сдаться». Нет, судя по всему, Горбачев не был однозначным сторонником данной идеи. Он -вопреки привычным представлениям - первоначально пытался даже «защищаться» путем объявления пресловутых «несимметричных мер». (Которые - как уже было сказано - прекрасно разрабатывались.) Но что делать, когда в обществе господствуют идеи, состоящих в том, что не нам, с нашим «суконным рылом» пытаться противостоять Великой Европейской Цивилизации. И поэтому - ради сохранения жизни на Земле - необходимо оставить свои амбиции и садиться за стол переговоров. И переговариваться, переговариваться, переговариваться до тех пор, пока «вероятный противник» не прогарантирует полную невозможность военного столкновения. (О том, за счет чего это произойдет - т.е., какие уступки для этого надо сделать - не важно.) Поэтому-то наш дорогой Михаил Сергеевич - как любой другой карьерист и конформист - так радостно сдавал все советские преимущества в ответ на иллюзорные гарантии противной стороны.
Ну, а результат данного процесса… Результат же этого процесса оказался весьма печальным. В том смысле, что даже полная сдача всех позиций в Холодной войне, превратившие СССР из практически победителя в ней (как можно было сказать на конец 1970 годов) в проигравшего, не помогла стране выйти из кризиса. Как не помогли и массовые финансовые «вливания», сделанные за счет резкого увеличения советского внешнего долга. Поэтому- как уже говорилось - вскоре наступил закономерный финал. А именно - тот самый 1991 год.
Но, разумеется, о нем - и обо всем, что было позднее - надо говорить уже отдельно…