Массовое производство, отчуждение и судьба СССР. (Ну еще и КНДР для разнообразия)
В продолжение предыдущего поста хочу отметить, что описанная проблема советского мироустройства, связанная с необходимостью перехода к индустриальному массовому производству, выступает крайне важным уроком для человечества. ,*И не только уроком.) Поскольку, даже несмотря на неудачу в разрешении созданного этим переходом кризиса, указанный процесс позволил понять, насколько важным является «связка» технологического и социального устройства. Иначе говоря - развития производительных сил и производственных отношений.
Ведь к чему, в конечном итоге, привела ставка на самую передовую - на тот момент - технологическую схему, созданную, однако в совершенно иных по своему устройству странах. (А именно это можно сказать про массовое индустриальное производство.) А привела эта ставка к серьезному росту отчуждения труда - и это в стране, где до указанного момента определяющим было ее снижение. Скажем, одним из ярких примеров подобного снижения было стахановское движение - построенное, по сути, на идее усовершенствования рабочими технологических приемов, применяемых в производстве. В начальный период данного «движения» стахановцы могли превышать «типовые показатели» по отраслям в несколько раз (!). Что вызывало очевиднй восторг и давало надежду на высокие темпы развития. Однако с переходом к массовому производству подобные «аномальные превышения» исчезли: подобный тип производственных схем оказался слишком сложным и взаимосвязанным для того, чтобы его можно было легко усовершенствовать «на местах».
В итоге все выродилось в чисто бюрократическую процедуру с неизбежным «перевыполнением плана» (разумеется, в рамках «допустимого»), и получением разнообразных «переходящих знамен» и т.д. - что разительно отличалось от изначальной бурлящей активности. Причем, сама активность советских граждан при этом никуда не девалась - более того, она все время возрастала в связи с ростом их образования и квалификационного уровня. (Поэтому, например, число тех же изобретений и рационализаторских предложений увеличивалось вплоть до конца 1980 годов.) Однако совместить ее и имеющийся техпроцесс становилось все труднее и труднее - недаром «героем» советских производственных романов 1960-1970 годов часто становился изобретатель, который все силы тратил именно на внедрение своего изобретения. (Еще раз: не на то, чтобы изобрести или улучшить, и даже не на то, чтобы получить одобрение своих открытий со стороны общества, а на то, чтобы ввести это самое улучшение - уже понимаемое, как нужное - в жизнь.)
* * *
Тогда, кстати, подобные проблемы трактовались чуть ли не исключительно в плане сопротивления «нехороших бюрократов». (Это к тому, что «антибюрократический импульс», переросший впоследствии в известную «антиноменклатурную идею», в СССР присутствовал постоянно. Бюрократию и «начальство» считали, как минимум, «тормозом» и в 1920, и в 1970 годы.) Однако, как уже говорилось, настоящие проблемы тут были вовсе не с «бюрократией, нежелающей воспринимать ничего нового» - а с особенностями господствующей технологической схемы. В которой изменение даже небольших деталей вполне могло привести к далеко идущим, и, что самое главное, не совсем представимым последствиям. Причем, тут наиболее важным была даже не «физическая» сложность - а именно эта непредставимость и контрринтуитивность сложных разделенных производств - поскольку мало кто мог понять, насколько введение инноваций улучшит ситуацию - а может быть, еще и ухудшит. (И для получение «твердой» гарантии нужны исследования, превышающие по затратам все новации.)
В подобном случае любое руководство будет стремиться свести работающих к роли «тупых исполнителей». Это - норма, определяемая массовым производством. Созданным, как известно, в период максимального развития классового общества: в период империализма. В исторический момент, когда отчуждение человека от его труда достигает практически «рабовладельческой» величины - а возможно, и превышает ее. (Раб, в большинстве случаев, все же представлял, для чего он работает - рабочий же в сложном производственном процессе этого делать не может.) Более того, массовое производство неизбежно отчуждает и инженерно-технический персонал, и даже само руководство. В итоге крупные корпорации превращаются в некие «вещи в себе», которые что-то выпускают - но что конкретно и как - неизвестно. (Правда, известно зачем - затем, чтобы приносить прибыль.)
Еще раз отмечу - это характерно для развитого классового общества, достигнувшего своей вершины. Но это же неизбежно должно было прийти и в СССР по мере внедрения тут подобной производственной схемы. Хотя капиталистического уровня отчуждения здесь, конечно, не было - даже в самых, что ни на есть конвейерных производствах полного превращения работника в «функцию» не происходило. (Да, собственно, были и невозможным в условиях отсутствия рынка труда.) Тем не менее, даже то, что имелось, оказывалось для советских граждан крайне неприятным - хотя бы потому, вызывало известное отторжение данной системы. Отсюда и происходила все возрастающая уверенность в том, что «там» (т.е. на Западе) «все то же самое», и что «хозяин придет - порядок наведет». Т.е., подразумевалось, что рабочий и так работает на «квазихозяина» (в виде начальства), поэтому в его положении со сменой типа собственности ничего не изменится. Конечно, в реальности все оказалось совершенно по-другому - и встретившись с «хозяином» лицом к лицу, многие быстро потеряли свои «антисоветские иллюзии». Но указанную проблему «отчуждения при социализме» это указанный факт, конечно же, не снимает.
* * *
Однако, помимо указанного роста отторжения имеющегося устройства, развертывание массового индустриального производства приводило и к другим проблемам. Например, к уже помянутому блокированию производственной активности масс - того самого стремления к улучшению технологических процессов, о котором уже было сказано выше. Что значительно аннулировало такое однозначное преимущество СССР, как высокий уровень образования работников. (И, что не менее важно, «фундаментальность» даваемого им образования.) В том смысле, что даваемая данной системой высокая «универсальность» для массового производства оказывалась не просто избыточной - но однозначно вредной. (Работник, имеющий повышенный уровень развития, хуже работает на конвейере - что было очевидно даже в СССР.) В итоге можно сказать, что как раз советское массовое производство, мягко говоря, «не блистало» - в то время, как в находящихся за его пределами производственных «сферах» достигались серьезные успехи. (Да, то самое «может производить ракеты - не можем автомобили». Впрочем, автомобили производили, конечно - и весьма неплохо. Но вот по сравнению с ракетами они действительно выглядели весьма слабо.)
В общем, «советский эксперимент» выступил прекрасным доказательством того, что любой имеющийся тип производства неизбежно «тяготеет» к определенному типу социальных отношений. Разумеется, именно «тяготеет», а не однозначно вызывает - поэтому, собственно, и есть возможность осуществлять революционный переход, при котором «новая власть» вполне может управлять «старыми» производственными мощностями. Но при этом стоит учитывать, что подобное положение ни коим образом не является устойчивым - и подразумевает только два пути «движения» для общества. А именно: или новое социальное устройство приведет к появлению нового типа производства. Или должна произойти контрреволюция, возврат к «исторической норме». В указанной «развилке», по сути, и заложена судьба СССР - который вначале успешно двигался по «первому пути», но в конце 1960 перешел на «второй». Т.е., условно говоря, «решил» (разумеется, решили граждане), что является «нормальной страной», где необходимо создавать «нормальное» же производство. С соответствующими последствиями в виде возвращения к «исторической нормальности» - периферийному капитализму.
Тем не менее, для того, чтобы понимать причины сделанного выбора, стоит еще раз сказать, что вопрос о возможности продолжения первого пути в позднесоветское время остается открытым. Дело в том, что, как уже говорилось в предыдущем посте, первая, более-менее пригодная система создания высокотехнологичного выпуска продукции, построенная на иных основаниях, нежели сильное разделение труда (характерное для массового производства), появилось только через полтора десятилетия после того, как СССР подошел к необходимости ее появления. Это было т.н. «гибкое автоматизированное произодство» (ГАП), основанное на легко перестраиваемом автоматическом оборудовании, работающем под управлением электронно-вычислительных машин. В 1960 годы, конечно же, говорить о чем-то подобном было весьма тяжело (хотя, ИМХО, кажется, был шанс - но очень неочевидный) - хотя бы потому, что разработка массовой вычислительной техники в данный период только начиналась. Ну, а в 1980 годах оказалось, что уже поздно - поэтому начавшаяся в СССР кампания по внедрению подобных производственных систем очень быстро закончилась.
* * *
Однако понятно, что данные проблемы, трудно решаемые в описываемый период, для любых последующих попыток, по сути, вообще перестают выступать проблемами. В том смысле, что разработка гибких автоматизированных систем в настоящее время является на несколько порядков более простой задачей, нежели она была в «период застоя». Поэтому именно в подобном направлении должно производиться движение производственных систем в будущих социалистических обществах - даже тогда, когда может показаться, что «классический индустриал» гораздо эффективнее. Впрочем, поскольку создание указанных обществ неизбежно будет происходить в условиях, когда значительные единовременные вложения окажутся невозможными (т.е., строительство «заводов-гигантов» окажется слишком сложной задачей), данное условие, судя по всему, окажется выполненным. И, следовательно, кризис, подобный тому, что накрыл СССР в конце 1960-начале 1970 годов, будет или достаточно легко преодолен. Или вообще не наступит.
Ну, и разумеется, в таком случае стоит ожидать, что, исходя из уже указанной «связки» производительных сил и производственных отношений, и социальные изменения в будущем обществе пойдут по совершенно иному «пути», нежели социальные изменения в «советском мире». (Т.е., движение грядущего социализма окажется отличным от советского.) Впрочем, разумеется, все это требует совершенно отдельного и большого разговора. Тут же, в завершении вышесказанного, хочу привести один довольно интересный пример того, как же указанная «связка» реально влияет на нашу жизнь. А именно - укажу на забавный факт, состоящий в том, что пресловутая Северная Корея, которая нам (т.е., обитателям РФ) кажется архаичной и, уж по крайней мере, технических отстающей страной, оказывается, занимается производством… станков с ЧПУ и обрабатывающих центров . Т.е., базовых элементов уже упомянутой ГАП. (Она даже пыталась поставлять их в РФ (!) - правда, до тех пор, пока последняя не присоединилась к антикорейским санкциям.)
Подобная особенность, между прочим, позволяет понять: как же такая маленькая страна смогла, все-таки, создать такую сложную вещь, как межконтинентальная баллистическая ракета. (Поскольку очевидно, что на создание полноценной индустриальной промышленности у нее нет сил.) Разумеется, это не значит, что все причины данного создания ограничиваются только указанным фактором - разумеется, нет, тут есть еще очень серьезное влияние «восточного соседа», который негласно занимается покровительством над КНДР. (В том числе, и в плане предоставления ей технологий.) Но, все равно, выглядит данный факт крайне интересно, поскольку показывает, насколько адекватность имеющейся производственной схемы существующей социальной системе позволяет достичь очень высоких результатов.
Впрочем, Северная Корея, вообще, тут крайне интересный пример - в том плане, что именно за последние два десятка лет очень сильно «прибавила в развитии». (При том, что объективные обстоятельства для данной страны были очень и очень неблагоприятны - особенно по сравнению с позднесоветскими временами.)
Ведь к чему, в конечном итоге, привела ставка на самую передовую - на тот момент - технологическую схему, созданную, однако в совершенно иных по своему устройству странах. (А именно это можно сказать про массовое индустриальное производство.) А привела эта ставка к серьезному росту отчуждения труда - и это в стране, где до указанного момента определяющим было ее снижение. Скажем, одним из ярких примеров подобного снижения было стахановское движение - построенное, по сути, на идее усовершенствования рабочими технологических приемов, применяемых в производстве. В начальный период данного «движения» стахановцы могли превышать «типовые показатели» по отраслям в несколько раз (!). Что вызывало очевиднй восторг и давало надежду на высокие темпы развития. Однако с переходом к массовому производству подобные «аномальные превышения» исчезли: подобный тип производственных схем оказался слишком сложным и взаимосвязанным для того, чтобы его можно было легко усовершенствовать «на местах».
В итоге все выродилось в чисто бюрократическую процедуру с неизбежным «перевыполнением плана» (разумеется, в рамках «допустимого»), и получением разнообразных «переходящих знамен» и т.д. - что разительно отличалось от изначальной бурлящей активности. Причем, сама активность советских граждан при этом никуда не девалась - более того, она все время возрастала в связи с ростом их образования и квалификационного уровня. (Поэтому, например, число тех же изобретений и рационализаторских предложений увеличивалось вплоть до конца 1980 годов.) Однако совместить ее и имеющийся техпроцесс становилось все труднее и труднее - недаром «героем» советских производственных романов 1960-1970 годов часто становился изобретатель, который все силы тратил именно на внедрение своего изобретения. (Еще раз: не на то, чтобы изобрести или улучшить, и даже не на то, чтобы получить одобрение своих открытий со стороны общества, а на то, чтобы ввести это самое улучшение - уже понимаемое, как нужное - в жизнь.)
* * *
Тогда, кстати, подобные проблемы трактовались чуть ли не исключительно в плане сопротивления «нехороших бюрократов». (Это к тому, что «антибюрократический импульс», переросший впоследствии в известную «антиноменклатурную идею», в СССР присутствовал постоянно. Бюрократию и «начальство» считали, как минимум, «тормозом» и в 1920, и в 1970 годы.) Однако, как уже говорилось, настоящие проблемы тут были вовсе не с «бюрократией, нежелающей воспринимать ничего нового» - а с особенностями господствующей технологической схемы. В которой изменение даже небольших деталей вполне могло привести к далеко идущим, и, что самое главное, не совсем представимым последствиям. Причем, тут наиболее важным была даже не «физическая» сложность - а именно эта непредставимость и контрринтуитивность сложных разделенных производств - поскольку мало кто мог понять, насколько введение инноваций улучшит ситуацию - а может быть, еще и ухудшит. (И для получение «твердой» гарантии нужны исследования, превышающие по затратам все новации.)
В подобном случае любое руководство будет стремиться свести работающих к роли «тупых исполнителей». Это - норма, определяемая массовым производством. Созданным, как известно, в период максимального развития классового общества: в период империализма. В исторический момент, когда отчуждение человека от его труда достигает практически «рабовладельческой» величины - а возможно, и превышает ее. (Раб, в большинстве случаев, все же представлял, для чего он работает - рабочий же в сложном производственном процессе этого делать не может.) Более того, массовое производство неизбежно отчуждает и инженерно-технический персонал, и даже само руководство. В итоге крупные корпорации превращаются в некие «вещи в себе», которые что-то выпускают - но что конкретно и как - неизвестно. (Правда, известно зачем - затем, чтобы приносить прибыль.)
Еще раз отмечу - это характерно для развитого классового общества, достигнувшего своей вершины. Но это же неизбежно должно было прийти и в СССР по мере внедрения тут подобной производственной схемы. Хотя капиталистического уровня отчуждения здесь, конечно, не было - даже в самых, что ни на есть конвейерных производствах полного превращения работника в «функцию» не происходило. (Да, собственно, были и невозможным в условиях отсутствия рынка труда.) Тем не менее, даже то, что имелось, оказывалось для советских граждан крайне неприятным - хотя бы потому, вызывало известное отторжение данной системы. Отсюда и происходила все возрастающая уверенность в том, что «там» (т.е. на Западе) «все то же самое», и что «хозяин придет - порядок наведет». Т.е., подразумевалось, что рабочий и так работает на «квазихозяина» (в виде начальства), поэтому в его положении со сменой типа собственности ничего не изменится. Конечно, в реальности все оказалось совершенно по-другому - и встретившись с «хозяином» лицом к лицу, многие быстро потеряли свои «антисоветские иллюзии». Но указанную проблему «отчуждения при социализме» это указанный факт, конечно же, не снимает.
* * *
Однако, помимо указанного роста отторжения имеющегося устройства, развертывание массового индустриального производства приводило и к другим проблемам. Например, к уже помянутому блокированию производственной активности масс - того самого стремления к улучшению технологических процессов, о котором уже было сказано выше. Что значительно аннулировало такое однозначное преимущество СССР, как высокий уровень образования работников. (И, что не менее важно, «фундаментальность» даваемого им образования.) В том смысле, что даваемая данной системой высокая «универсальность» для массового производства оказывалась не просто избыточной - но однозначно вредной. (Работник, имеющий повышенный уровень развития, хуже работает на конвейере - что было очевидно даже в СССР.) В итоге можно сказать, что как раз советское массовое производство, мягко говоря, «не блистало» - в то время, как в находящихся за его пределами производственных «сферах» достигались серьезные успехи. (Да, то самое «может производить ракеты - не можем автомобили». Впрочем, автомобили производили, конечно - и весьма неплохо. Но вот по сравнению с ракетами они действительно выглядели весьма слабо.)
В общем, «советский эксперимент» выступил прекрасным доказательством того, что любой имеющийся тип производства неизбежно «тяготеет» к определенному типу социальных отношений. Разумеется, именно «тяготеет», а не однозначно вызывает - поэтому, собственно, и есть возможность осуществлять революционный переход, при котором «новая власть» вполне может управлять «старыми» производственными мощностями. Но при этом стоит учитывать, что подобное положение ни коим образом не является устойчивым - и подразумевает только два пути «движения» для общества. А именно: или новое социальное устройство приведет к появлению нового типа производства. Или должна произойти контрреволюция, возврат к «исторической норме». В указанной «развилке», по сути, и заложена судьба СССР - который вначале успешно двигался по «первому пути», но в конце 1960 перешел на «второй». Т.е., условно говоря, «решил» (разумеется, решили граждане), что является «нормальной страной», где необходимо создавать «нормальное» же производство. С соответствующими последствиями в виде возвращения к «исторической нормальности» - периферийному капитализму.
Тем не менее, для того, чтобы понимать причины сделанного выбора, стоит еще раз сказать, что вопрос о возможности продолжения первого пути в позднесоветское время остается открытым. Дело в том, что, как уже говорилось в предыдущем посте, первая, более-менее пригодная система создания высокотехнологичного выпуска продукции, построенная на иных основаниях, нежели сильное разделение труда (характерное для массового производства), появилось только через полтора десятилетия после того, как СССР подошел к необходимости ее появления. Это было т.н. «гибкое автоматизированное произодство» (ГАП), основанное на легко перестраиваемом автоматическом оборудовании, работающем под управлением электронно-вычислительных машин. В 1960 годы, конечно же, говорить о чем-то подобном было весьма тяжело (хотя, ИМХО, кажется, был шанс - но очень неочевидный) - хотя бы потому, что разработка массовой вычислительной техники в данный период только начиналась. Ну, а в 1980 годах оказалось, что уже поздно - поэтому начавшаяся в СССР кампания по внедрению подобных производственных систем очень быстро закончилась.
* * *
Однако понятно, что данные проблемы, трудно решаемые в описываемый период, для любых последующих попыток, по сути, вообще перестают выступать проблемами. В том смысле, что разработка гибких автоматизированных систем в настоящее время является на несколько порядков более простой задачей, нежели она была в «период застоя». Поэтому именно в подобном направлении должно производиться движение производственных систем в будущих социалистических обществах - даже тогда, когда может показаться, что «классический индустриал» гораздо эффективнее. Впрочем, поскольку создание указанных обществ неизбежно будет происходить в условиях, когда значительные единовременные вложения окажутся невозможными (т.е., строительство «заводов-гигантов» окажется слишком сложной задачей), данное условие, судя по всему, окажется выполненным. И, следовательно, кризис, подобный тому, что накрыл СССР в конце 1960-начале 1970 годов, будет или достаточно легко преодолен. Или вообще не наступит.
Ну, и разумеется, в таком случае стоит ожидать, что, исходя из уже указанной «связки» производительных сил и производственных отношений, и социальные изменения в будущем обществе пойдут по совершенно иному «пути», нежели социальные изменения в «советском мире». (Т.е., движение грядущего социализма окажется отличным от советского.) Впрочем, разумеется, все это требует совершенно отдельного и большого разговора. Тут же, в завершении вышесказанного, хочу привести один довольно интересный пример того, как же указанная «связка» реально влияет на нашу жизнь. А именно - укажу на забавный факт, состоящий в том, что пресловутая Северная Корея, которая нам (т.е., обитателям РФ) кажется архаичной и, уж по крайней мере, технических отстающей страной, оказывается, занимается производством… станков с ЧПУ и обрабатывающих центров . Т.е., базовых элементов уже упомянутой ГАП. (Она даже пыталась поставлять их в РФ (!) - правда, до тех пор, пока последняя не присоединилась к антикорейским санкциям.)
Подобная особенность, между прочим, позволяет понять: как же такая маленькая страна смогла, все-таки, создать такую сложную вещь, как межконтинентальная баллистическая ракета. (Поскольку очевидно, что на создание полноценной индустриальной промышленности у нее нет сил.) Разумеется, это не значит, что все причины данного создания ограничиваются только указанным фактором - разумеется, нет, тут есть еще очень серьезное влияние «восточного соседа», который негласно занимается покровительством над КНДР. (В том числе, и в плане предоставления ей технологий.) Но, все равно, выглядит данный факт крайне интересно, поскольку показывает, насколько адекватность имеющейся производственной схемы существующей социальной системе позволяет достичь очень высоких результатов.
Впрочем, Северная Корея, вообще, тут крайне интересный пример - в том плане, что именно за последние два десятка лет очень сильно «прибавила в развитии». (При том, что объективные обстоятельства для данной страны были очень и очень неблагоприятны - особенно по сравнению с позднесоветскими временами.)