Обратная сторона... неСССР.
В прошлых частях рассматривались недостатки (позднее)советского общества, приводящие к определенным проблемам с развитием. А именно - необходимость наличия некоего «внешнего» источника инновационной активности, не связанного с «нормальным» существованием экономического механизма. Иначе говоря, для успешного внедрения новых технологий в нем было недостаточно только лишь честного и добросовестного труда - требовалась именно направленность на освоение новых технологий. Впрочем, можно сказать, что это - свойство не только позднесоветского общества, но советского общества вообще, с той лишь разницей, что в позднесоветское время как раз указанной направленности стало несколько меньше. Почему - надо говорить отдельно, но можно сказать, что это выступало естественным следствием тех общественных изменений, что претерпевал СССР в послевоенное время. А точнее - следствием полного непонимания этих самых изменений, и того, что с ними нужно было делать. Ничего необычного в этом нет: даже нам сейчас, по прошествии десятилетий, тяжело разобраться с данной проблемой - а что говорить о том, что было тогда?
Впрочем, тут речь пойдет не о том, что стоило бы сделать в позднем СССР для того, чтобы изменить указанную негативную тенденцию. А несколько о другом. Конкретно же, о том, что подобное устройство общества не обязательно означает несовершенство, а скорее наоборот. (Тем более, что возможности устраивать «внешние источники инновационности» существуют.) А вот господствующая сейчас «западная форма» организации социума, со всеми своими «встроенными мотивациями», напротив, представляет собой крайне неприятную штуку. На самом деле, за «кулисами» внешнего лоска и благополучия, за красивой картинкой высокой инновационности капиталистического производства прячется весьма неприглядная реальность. И речь тут идет даже не об неоднократно уже помянутой неспособности капитализма к крупным инвестициям в «неведомую область», т.е., туда, где конечный результат непредсказуем «привычными методами». (Еще раз замечу - ключевое слово тут «крупные», поскольку никакой венчурный капитал не будет выбрасывать значительные средства на то, результат чего неизвестен. И это не говоря о том, что сам «венчурный капитал» может существовать лишь при значительной «перекапитализации» экономики.)
Но это только часть проблемы, причем, наиболее ее очевидная. На самом деле, в самой структуре той самой, «автоматически мотивирующей» экономики заложены такие «мины», по сравнению с которыми неспособность к серьезным («пороговым») инновациям может показаться мелочью. Ну да - может сказать обыватель - капитализм оказался неспособным освоить космос, справиться с раком и освоить термоядерный синтез. Но зато он дал множество дешевых и удобных гаджетов (о настоящей причине их происхождения говорилось, впрочем, не раз), обеспечил мобильной связью и интернетом (еще раз напомню о том же) и вообще, сделал жизнь комфортнее. (Особенно, если говорить о верхних слоях среднего класса развитых стран - то есть о тех, которые так любят показывать свой «нонконформизм», ездить на велосипедах, бороться за «зеленую энергию» и считать, что мир в последние десятилетия изменился к лучшему.) Впрочем, тут придраться особо не к чему - все это, разумеется, так. Вот только плата за подобные блага - даже если не учитывать отсутствие серьезных прорывов во всех областях - является настолько страшной, что если сравнить ее с полученным, то станет понятным: радоваться тут могут только полные идиоты.
* * *
Дело вот в чем: как уже говорилось ранее, особенностью капиталистической экономической системы является то, что в ее основе лежит неизбежное «возвращение» вложенных средств обратно в производство - но уже с прибавкой. Тот самый круговорот «товар-деньги-товар», о котором столь хорошо сказано в «Капитале» Маркса. Именно это обеспечивает уже неоднократно упомянутое «оттачивание технологий» - что обыкновенно и принимается за инновационность данного общества. Суть этого явления, в общем-то, уже была описана в прошлых частях - поэтому подробно останавливаться на нем я не буду. Отмечу только еще раз, что возможность «отточки» и «шлифовки», а так же их эффективность имеют очевидные ограничения. Однако до тех пор, пока это не произошло, в капиталистической экономике действует очевидный «мультипликативный эффект» - чем больше «оттачивается» технология, тем более экономически эффективной она становится, и тем более конкурентоспособной оказывается продукция. Все это увеличивает прибыль, последняя инвестируется в производство - и соответственно, ведет к дальнейшим вложениям в «отточку». Именно так, к примеру, осуществилось развитие самой известной технологии современности - микроэлектроники, но этот же самый механизм работал и в авиации, или, скажем, автомобилестроении. Да что там - даже фабричное ткачество, описанное Марксом, так же подчинялось той же закономерности.
И все бы было хорошо - если бы не одна деталь. А именно - в данной ситуации неизбежно должен расти и рынок сбыта. Ведь, как уже не раз было сказано, основная причина снижение себестоимости в данном случае - увеличение «общих» затрат на все производство, увеличение степени разделения операций и их специализации. Вершиной данного процесса выступает т.н. «массовое производство», то самое, которое, в итоге, и оказалось фатальным для СССР. Основание подобного типа производства является глубокое разделение техпроцесса на крайне простые операции, выполняемые на специализированном оборудовании. Вершиной указанного явления становятся т.н. «автоматические линии» - большие комплексы узкоспециализированной оснастки, полностью синхронизированной друг с другом. Порой эти «линии» занимают целые цеха, а то и заводы. Цена их очень велика - но и производительность колоссальна. (Кстати, появились «автоматические линии» еще до Второй Мировой войны - на чисто «механической» автоматике. Но популярными стали, разумеется, в послевоенное время. Почему - будет сказано чуть ниже.)
Впрочем, даже если до подобного уровня специализации дело не доходит - а в большинстве случаев так и случается - то все равно, чем дольше существует технология, чем больше она оттачивается, тем более дорогостоящим и «неуниверсальным» становится оборудование. А это значит, что подобное предприятие может существовать только тогда, когда оно контролирует очень большой сегмент рынка. Т.е., если фирма обладает высоким технологическим уровнем, то она должна быть монополистом - и никак иначе. Собственно, эти понятия для капитализма оказываются диалектически связаны - и поэтому, к примеру, все призывы «демонополизировать рынок», все попытки это сделать оказываются или бессмысленными, или фиктивными. Сейчас есть несколько компаний, производящих всю микроэлектронику, несколько компаний, контролирующих фармацевтику, химию, авиастроение или производство автомобилей. Везде, где речь идет о более-менее высоком технологическом уровне - мы имеем место с монополиями. Ну, и с определенными недостатками подобной ситуации - о которых, впрочем, тут говорить нет смысла, поскольку они неоднократно были описаны.
* * *
Впрочем, если бы речь шла только о издержках монополизации, характерных для массового производства! Тогда бы это можно было бы «перетерпеть», поскольку альтернативы (пригодной для капитализма) подобная система не имеет. Но дело обстоит гораздо хуже… Суть проблемы вот в чем: в процессе роста монополизации, вопреки обывательскому представлению, уровень «конкурентной напряженности» вовсе не спадает, а растет. Причем, чем дальше, тем сильнее. Причина подобного состояния понятна - чем дальше, тем больше «могущества» (капитала) накапливают фирмы, тем большей оказывается выгода от каждой последующей «итерации» конкурентной борьбы. В конечном итоге, остановка «технологической гонки» оказывается невозможной - и, вместе с тем, неизбежной, поскольку чем дальше, тем больше средств необходимо для совершенствования производства. К примеру, сейчас стоимость запуска новой «технологической нормы» для микроэлектронной промышленности составляет миллиарды долларов (если не больше), в то время, как еще в конце 1990 эта цифра была порядка сотни миллионов. Таким образом, можно вести речь о положительной обратной связи, ведущей к одному - к дальнейшему ужесточению уровня конкуренции.
А это значит одно - то, что рано или поздно, но «градус» борьбы повышается настолько, что допустимыми становятся все средства. В том числе и те, которые принято именовать «силовыми». Впрочем, вначале «силовые» методы давления на конкурентов смотрятся довольно невинно - с учетом последующей ситуации, конечно. Это всевозможные торговые и тарифные войны, переход от политики фритрейдерства к протекционизму. Но постепенно данное давление возрастает, дипломатическая жесткость сменяется бряцанием оружием, а агрессивность высказываний все чаще подкрепляется «силовыми акциями». Самое удивительное во всем этом - так это то, что большинство участников событий совершенно ясно понимают: мир движется к катастрофе. Мощь современного вооружения такова, что даже его ограниченное применение ведет к массовым смертям и разрушениям. Но при всем этом, сделать уже ничего не могут - поскольку требования к уничтожению конкурентов становятся единственной возможностью существования собственной экономикой.
Единственное, что могло бы спасти мир (и в смысле нашей планеты, и в смысле мирного существования) - так это возникновение новой «технологической ниши», куда могли бы вылиться капиталы, зажатые в тисках неоднократно переделенного рынка. Но подобной возможности, как уже не раз говорилось, капитализм не дает - после определенного предела он оказывается неспособным к подобным действиям. А значит - война неизбежна. Именно так произошло еще в начале XX века, когда указанный пузырь технологической гонки лопнул, породив ужасную бойню - такую, после которой хотелось только одного: «никогда более». Почти все люди на Земле, видевшие Первую Мировую войну, желали только одного: вечного мира. Но жалкие мыслишки людей оказались бессильными перед железными законами экономического развития. Всего лишь через два десятилетия после окончания первой Бойни была устроена вторая. Как говориться, мыши плакали, кололись - но жрали кактус. В смысле, жители Земли приступили к новой, еще более массовой стадии убийств и разрушений.
И лишь когда, после окончания ужасной войны (о том, кто и как ее окончил - надо говорить отдельно) Советский Союз смог открыть новую «технологическую эпоху», военная опасность оказалась ликвидирована. Человечество еще раз показало, что в реальности управляет его развитием. А именно - все агрессивные заявления политиков и бряцанье оружием, вся колоссальная, не имеющая аналогов в истории гонка вооружений, все хитроумные планы по сжиганию в атомном огне жителей советского союза и вооруженным восстаниям украинских националистов - все это оказалось глубоко вторичным по сравнению с глубинными экономическими и социальными изменениями, требующими мира. В противовес тому, как в свое время «кузины Ники, Вилли и Джордж», реально стремящиеся к миру и спокойствию, устроили Европе «репетицию Армагеддона». А все потому, что мир или война подчиняются чему угодно - но только не человеческим желаниям!
* * *
Но сейчас, через четверть века после того, как СССР исчез с лица Земли, ситуация повторяется. «Технологическая революция» 1950-1970 годов подходит к концу, и как не хотелось бы многим, повторить ее не получается. А значит, конкурентное напряжение растет, нарыв зреет - и его прорыв становится неизбежным. Именно это стоит понимать, восхищаясь всеми теми благами, что «щедро одаривает» нас современная промышленность, и думая - что так будет всегда. Сто лет назад также так думалось: «…Из Москвы - в Нагасаки , из Парижа - на Марс…». В итоге же, вместо Парижа и Нагасаки оказались в окопах Первой Мировой, аэропланы вместо того, чтобы дать свободу передвижения стали нести бомбы, а химики вместо решения мировых задач стали соревноваться в плане разработки более эффективных способов травли людей. Такая вот плата за нежелание понимать ход Истории. Впрочем, сейчас все это практически повторяется - и опять же, господствует то же самое «уперто-восторженное» восприятие прогресса, в совокупности со столь же «бессмысленно-тупым» страхом перед будущим. (И даже страсть к мистицизму та же самая - «серебряный век», мать его за ногу!)
Впрочем, История - учитель с огромным запасом терпения, и если человек не понял урок в первый раз, то она будет повторять его снова и снова. Пока до самых тупых не дойдет. Так что, как говориться, «вперед и с песней». В конце концов, в "первый раз" все прекрасно получилось, и нет никаких оснований, что не получится и сейчас...
Впрочем, тут речь пойдет не о том, что стоило бы сделать в позднем СССР для того, чтобы изменить указанную негативную тенденцию. А несколько о другом. Конкретно же, о том, что подобное устройство общества не обязательно означает несовершенство, а скорее наоборот. (Тем более, что возможности устраивать «внешние источники инновационности» существуют.) А вот господствующая сейчас «западная форма» организации социума, со всеми своими «встроенными мотивациями», напротив, представляет собой крайне неприятную штуку. На самом деле, за «кулисами» внешнего лоска и благополучия, за красивой картинкой высокой инновационности капиталистического производства прячется весьма неприглядная реальность. И речь тут идет даже не об неоднократно уже помянутой неспособности капитализма к крупным инвестициям в «неведомую область», т.е., туда, где конечный результат непредсказуем «привычными методами». (Еще раз замечу - ключевое слово тут «крупные», поскольку никакой венчурный капитал не будет выбрасывать значительные средства на то, результат чего неизвестен. И это не говоря о том, что сам «венчурный капитал» может существовать лишь при значительной «перекапитализации» экономики.)
Но это только часть проблемы, причем, наиболее ее очевидная. На самом деле, в самой структуре той самой, «автоматически мотивирующей» экономики заложены такие «мины», по сравнению с которыми неспособность к серьезным («пороговым») инновациям может показаться мелочью. Ну да - может сказать обыватель - капитализм оказался неспособным освоить космос, справиться с раком и освоить термоядерный синтез. Но зато он дал множество дешевых и удобных гаджетов (о настоящей причине их происхождения говорилось, впрочем, не раз), обеспечил мобильной связью и интернетом (еще раз напомню о том же) и вообще, сделал жизнь комфортнее. (Особенно, если говорить о верхних слоях среднего класса развитых стран - то есть о тех, которые так любят показывать свой «нонконформизм», ездить на велосипедах, бороться за «зеленую энергию» и считать, что мир в последние десятилетия изменился к лучшему.) Впрочем, тут придраться особо не к чему - все это, разумеется, так. Вот только плата за подобные блага - даже если не учитывать отсутствие серьезных прорывов во всех областях - является настолько страшной, что если сравнить ее с полученным, то станет понятным: радоваться тут могут только полные идиоты.
* * *
Дело вот в чем: как уже говорилось ранее, особенностью капиталистической экономической системы является то, что в ее основе лежит неизбежное «возвращение» вложенных средств обратно в производство - но уже с прибавкой. Тот самый круговорот «товар-деньги-товар», о котором столь хорошо сказано в «Капитале» Маркса. Именно это обеспечивает уже неоднократно упомянутое «оттачивание технологий» - что обыкновенно и принимается за инновационность данного общества. Суть этого явления, в общем-то, уже была описана в прошлых частях - поэтому подробно останавливаться на нем я не буду. Отмечу только еще раз, что возможность «отточки» и «шлифовки», а так же их эффективность имеют очевидные ограничения. Однако до тех пор, пока это не произошло, в капиталистической экономике действует очевидный «мультипликативный эффект» - чем больше «оттачивается» технология, тем более экономически эффективной она становится, и тем более конкурентоспособной оказывается продукция. Все это увеличивает прибыль, последняя инвестируется в производство - и соответственно, ведет к дальнейшим вложениям в «отточку». Именно так, к примеру, осуществилось развитие самой известной технологии современности - микроэлектроники, но этот же самый механизм работал и в авиации, или, скажем, автомобилестроении. Да что там - даже фабричное ткачество, описанное Марксом, так же подчинялось той же закономерности.
И все бы было хорошо - если бы не одна деталь. А именно - в данной ситуации неизбежно должен расти и рынок сбыта. Ведь, как уже не раз было сказано, основная причина снижение себестоимости в данном случае - увеличение «общих» затрат на все производство, увеличение степени разделения операций и их специализации. Вершиной данного процесса выступает т.н. «массовое производство», то самое, которое, в итоге, и оказалось фатальным для СССР. Основание подобного типа производства является глубокое разделение техпроцесса на крайне простые операции, выполняемые на специализированном оборудовании. Вершиной указанного явления становятся т.н. «автоматические линии» - большие комплексы узкоспециализированной оснастки, полностью синхронизированной друг с другом. Порой эти «линии» занимают целые цеха, а то и заводы. Цена их очень велика - но и производительность колоссальна. (Кстати, появились «автоматические линии» еще до Второй Мировой войны - на чисто «механической» автоматике. Но популярными стали, разумеется, в послевоенное время. Почему - будет сказано чуть ниже.)
Впрочем, даже если до подобного уровня специализации дело не доходит - а в большинстве случаев так и случается - то все равно, чем дольше существует технология, чем больше она оттачивается, тем более дорогостоящим и «неуниверсальным» становится оборудование. А это значит, что подобное предприятие может существовать только тогда, когда оно контролирует очень большой сегмент рынка. Т.е., если фирма обладает высоким технологическим уровнем, то она должна быть монополистом - и никак иначе. Собственно, эти понятия для капитализма оказываются диалектически связаны - и поэтому, к примеру, все призывы «демонополизировать рынок», все попытки это сделать оказываются или бессмысленными, или фиктивными. Сейчас есть несколько компаний, производящих всю микроэлектронику, несколько компаний, контролирующих фармацевтику, химию, авиастроение или производство автомобилей. Везде, где речь идет о более-менее высоком технологическом уровне - мы имеем место с монополиями. Ну, и с определенными недостатками подобной ситуации - о которых, впрочем, тут говорить нет смысла, поскольку они неоднократно были описаны.
* * *
Впрочем, если бы речь шла только о издержках монополизации, характерных для массового производства! Тогда бы это можно было бы «перетерпеть», поскольку альтернативы (пригодной для капитализма) подобная система не имеет. Но дело обстоит гораздо хуже… Суть проблемы вот в чем: в процессе роста монополизации, вопреки обывательскому представлению, уровень «конкурентной напряженности» вовсе не спадает, а растет. Причем, чем дальше, тем сильнее. Причина подобного состояния понятна - чем дальше, тем больше «могущества» (капитала) накапливают фирмы, тем большей оказывается выгода от каждой последующей «итерации» конкурентной борьбы. В конечном итоге, остановка «технологической гонки» оказывается невозможной - и, вместе с тем, неизбежной, поскольку чем дальше, тем больше средств необходимо для совершенствования производства. К примеру, сейчас стоимость запуска новой «технологической нормы» для микроэлектронной промышленности составляет миллиарды долларов (если не больше), в то время, как еще в конце 1990 эта цифра была порядка сотни миллионов. Таким образом, можно вести речь о положительной обратной связи, ведущей к одному - к дальнейшему ужесточению уровня конкуренции.
А это значит одно - то, что рано или поздно, но «градус» борьбы повышается настолько, что допустимыми становятся все средства. В том числе и те, которые принято именовать «силовыми». Впрочем, вначале «силовые» методы давления на конкурентов смотрятся довольно невинно - с учетом последующей ситуации, конечно. Это всевозможные торговые и тарифные войны, переход от политики фритрейдерства к протекционизму. Но постепенно данное давление возрастает, дипломатическая жесткость сменяется бряцанием оружием, а агрессивность высказываний все чаще подкрепляется «силовыми акциями». Самое удивительное во всем этом - так это то, что большинство участников событий совершенно ясно понимают: мир движется к катастрофе. Мощь современного вооружения такова, что даже его ограниченное применение ведет к массовым смертям и разрушениям. Но при всем этом, сделать уже ничего не могут - поскольку требования к уничтожению конкурентов становятся единственной возможностью существования собственной экономикой.
Единственное, что могло бы спасти мир (и в смысле нашей планеты, и в смысле мирного существования) - так это возникновение новой «технологической ниши», куда могли бы вылиться капиталы, зажатые в тисках неоднократно переделенного рынка. Но подобной возможности, как уже не раз говорилось, капитализм не дает - после определенного предела он оказывается неспособным к подобным действиям. А значит - война неизбежна. Именно так произошло еще в начале XX века, когда указанный пузырь технологической гонки лопнул, породив ужасную бойню - такую, после которой хотелось только одного: «никогда более». Почти все люди на Земле, видевшие Первую Мировую войну, желали только одного: вечного мира. Но жалкие мыслишки людей оказались бессильными перед железными законами экономического развития. Всего лишь через два десятилетия после окончания первой Бойни была устроена вторая. Как говориться, мыши плакали, кололись - но жрали кактус. В смысле, жители Земли приступили к новой, еще более массовой стадии убийств и разрушений.
И лишь когда, после окончания ужасной войны (о том, кто и как ее окончил - надо говорить отдельно) Советский Союз смог открыть новую «технологическую эпоху», военная опасность оказалась ликвидирована. Человечество еще раз показало, что в реальности управляет его развитием. А именно - все агрессивные заявления политиков и бряцанье оружием, вся колоссальная, не имеющая аналогов в истории гонка вооружений, все хитроумные планы по сжиганию в атомном огне жителей советского союза и вооруженным восстаниям украинских националистов - все это оказалось глубоко вторичным по сравнению с глубинными экономическими и социальными изменениями, требующими мира. В противовес тому, как в свое время «кузины Ники, Вилли и Джордж», реально стремящиеся к миру и спокойствию, устроили Европе «репетицию Армагеддона». А все потому, что мир или война подчиняются чему угодно - но только не человеческим желаниям!
* * *
Но сейчас, через четверть века после того, как СССР исчез с лица Земли, ситуация повторяется. «Технологическая революция» 1950-1970 годов подходит к концу, и как не хотелось бы многим, повторить ее не получается. А значит, конкурентное напряжение растет, нарыв зреет - и его прорыв становится неизбежным. Именно это стоит понимать, восхищаясь всеми теми благами, что «щедро одаривает» нас современная промышленность, и думая - что так будет всегда. Сто лет назад также так думалось: «…Из Москвы - в Нагасаки , из Парижа - на Марс…». В итоге же, вместо Парижа и Нагасаки оказались в окопах Первой Мировой, аэропланы вместо того, чтобы дать свободу передвижения стали нести бомбы, а химики вместо решения мировых задач стали соревноваться в плане разработки более эффективных способов травли людей. Такая вот плата за нежелание понимать ход Истории. Впрочем, сейчас все это практически повторяется - и опять же, господствует то же самое «уперто-восторженное» восприятие прогресса, в совокупности со столь же «бессмысленно-тупым» страхом перед будущим. (И даже страсть к мистицизму та же самая - «серебряный век», мать его за ногу!)
Впрочем, История - учитель с огромным запасом терпения, и если человек не понял урок в первый раз, то она будет повторять его снова и снова. Пока до самых тупых не дойдет. Так что, как говориться, «вперед и с песней». В конце концов, в "первый раз" все прекрасно получилось, и нет никаких оснований, что не получится и сейчас...