Еще о пути революционера...
Удивительно, но две абсолютно независимо возникшие темы: прошлая, посвященная Фиделю Кастро, и позапрошлая, описывающая особенности постсоветского человека (его любовь к «чудесным явлениям») - оказались связанными друг с другом. О «чудесах», впрочем, мы поговорим несколько позднее. Пока же заметим, что подобные, казалось бы, столь разные направления, в реальности имеют очень много общего. Правда, общность тут не «прямая», а «обратная». А именно - судьба революционера и судьба позднесоветского/постсоветского человека являются противоположными друг другу. На одной стороне - напряженная борьба за справедливость, ведущаяся в условиях неоспоримого превосходства врагов, несколько кажущихся фатальными поражений (начиная со штурма казарм Монкада) - однако в итоге все завершилось блестящей победой. На другой - абсурдный то ли отказ, то ли обмен мировой сверхдержавы на ряд полуафриканских режимов «дикого капитализма», который удачным назвать нельзя ни с какой точки зрения.
Т.е., на одной стороне однозначная победа - на другой однозначное поражение. Причем, что очень важно, и эта победа, и это поражение почти абсолютно несоизмеримы с силами «противостоящих сторон». Сравнивать возможности «движения 26 июля» и режима Батисты смешно. Гораздо менее смешным, хотя и не менее интересным, является рассмотрение сил «заинтересованных сторон» в случае с гибелью СССР. Тем более с учетом того, кто и как конкретно «провернул» данную «авантюру» и кто выиграл в данном случае. Получается нечто совсем неприличное в плане соотношения сил, поскольку организованную преступность и комсомольских «олигархов», т.е., выигравших от распада страны, смешно сравнивать с советской экономикой и советским народом, проигравших вчистую. Поэтому практически сразу же после случившегося начали появляться «апокрифические» версии, вроде того, что все происходящее является следствием того, что Советский Союз проиграл США и Западу в «Холодной войне». Ну, или даже не Западу, а некоему могущественному «Всемирному злу», вроде приснопамятного «Мирового сионизма». Покорится подобной силе, в общем-то, не столь обидно, нежели фарцовщикам и вторым секретарям райкома ВЛКСМ. Правда, чем дальше, тем понятнее становится, что никакого «Мирового сионизма», в мире не существует. Более того, давно уже стала неубедительной сама указанная модель - «Проигрыш в Холодной войне». Поэтому начинается лихорадочный поиск нового «могучего врага», которому нестыдно было бы сдаться. (И ведь находят!)
Однако подобный разговор о том, что в реальности привело к гибели страны, нужно, все-таки, вести в отдельной теме. Пока же можно отметить, что даже беглый взгляд на то, что творилось в 1991-1992 годах, показывает об однозначной слабости «бенефициариев» данного действа, о том, что практически все они даже не ожидали, что «так получится». А наиболее сильные и опасные враги, вроде тех же Штатов, все это время напряженно ожидали, пытаясь понять: что там затеяли эти русские? Для нас, впрочем, это оказалось спасительным - ведь в том же 1992 году достаточно было малейшего воздействия, и страна (РФ), полетела бы в пропасть. (Думаю, миллиарда долларов было достаточно, чтобы ликвидировать Россию окончательно…Хотя, может быть, эта цифра является завышенной: к примеру, советник президента Сергей Станкевич попался на взятке в 10000$. Думаю, субъекты на постах чуть ниже готовы были продавать Родину за еще более «мелкий прайс».)
* * *
Впрочем, как это не удивительно звучит для «обыденного сознания», но подобная ситуация не является чем-то уникальным для сложных систем. К примеру, в той же «живой природе» огромное количество живых существ гибнет именно от подобной слабости. По сути, любая болезнь связана не столько с воздействием «враждебных» микроорганизмов, сколько с неспособностью иммунной системы организма блокировать распространение их. Крайним случаем подобного явление выступает «широко разрекламированный» сейчас СПИД, когда достаточно самых безобидных - для нормальных условий -возбудителей заболеваний для того, чтобы привести к смерти. Так вот, ситуация в СССР образца 1991 года этот самый СПИД напоминает очень сильно. Поэтому не требовалось никаких могущественных тайных и явных сил, не нужно было секретных операций, и даже подкуп высших должностных оказывался лишним - просто потому, что эти самые лица в тот момент занимались всем, чем угодно, но только не защитой интересов Родины. (Нет, не подумайте чего плохого - все чисто и относительно честно, речь идет всего лишь об обеспечении материальных интересов своей семьи в рамках сложившегося правового консенсуса, не более того. Преступления пошли чуть позднее…)
А подавляющая часть населения СССР оставались честными людьми, старательно выполняющими свою работу. (Более того, они остаются таковыми и по сей день.) Но для существования социальной системы одной честности, добросовестности и работоспособности мало. Надо еще и нечто иное - а именно, механизм, согласовывающий действия одних личностей с действиями других. Т.е., как раз то, что превращает группу этих самых личностей в коллектив. Вот с данным механизмом и оказалась самая «засада»: по сути, в началу 1990 годов Советский Союз подошел, как «страна без граждан». Т.е., без людей, воспринимающих себя, как часть той огромной социальной системы, которой является современное общество. Большая часть позднесоветских людей прекрасно осознавала себя, как часть семьи, несколько меньше - как часть трудовых коллективов. (Но этого было достаточно для того, чтобы производства все еще работали при отсутствии явных инструментов принуждения.) Более того, можно было говорить даже о некотором «региональном» патриотизме - т.е., люди, в какой-то мере, воспринимали место своего проживания, как нечто «близкое». Но вот дальше - нет.
Можно в связи с этим вспомнить пресловутое «понаехали тут», первоначально обращенное москвичами не к гастарбайтерам, - как это принято сегодня - а к провинциалам из соседних областей, имеющим наглость покупать что-то в столичных магазинах. (Лишь к 2000 годам подобное высказывание обрело современное звучание.) Ну, и классическое: «москали съели наше сало» забывать не стоит. Помня, конечно, данное высказывание относится не только к Украине - в 1991 году подобные слова можно было услышать где угодно, включая самые дотационные регионы.¬ (Просто на Украине листовки с подобными мыслями раздавались десятками миллионов.)
* * *
Впрочем, как может показаться, все вышесказанное не имеет отношения к исходной теме. Т.е., к пониманию механизма победы или поражения революционного движения. Но это впечатление обманчиво: на самом деле, именно изучение позднесоветского общества перед своей гибелью позволяет лучше увидеть те механизмы, которые способствуют указанному «выбору». Дело вот в чем: как уже было сказано, революционеры-победители, помимо личной храбрости и настойчивости в достижении своей цели, должны обладать еще одним качеством. А именно - они должны «попадать в поток истории». Т.е., в своих действиях данные лица обязаны руководствоваться не произвольными, личными представлениями и желаниями - но действовать так, чтобы вести к удовлетворению нужд большинства граждан. (Причем, даже тех нужд, которые еще не осознаются этим большинством.) Собственно, подобная особенность - самое главное для победы, если данный пункт не выполняется, то никакая храбрость и настойчивость не поможет. Поскольку «мятеж не может кончится удачей». А точнее, бунт ограниченного числа заговорщиков никогда не сможет стать революцией - в самом лучшем случае это будет верхушечный переворот, меняющий персоналии, но не курс. (Да и то, последний возможен лишь в том случае, если мятежники тесно связаны с господствующей элитой. Если нет - то единственно возможный результат будет подобен результату штурма казарм Монкада. «Слабоумие и отвага».)
Именно с указанной особенностью связан успех тех же «барбудос» на Кубе, или большевиков в России - о чем было, впрочем, сказано в прошлой части. Так же там было показано и то, что обеспечило тем же кубинцам подобное «попадание в поток». Однако отсюда же можно вывести и то «граничное условие», при котором революционная деятельность вообще становится возможной. А именно - для того, чтобы в «поток» можно было попасть, этот самый поток, как минимум, должен существовать. Т.е., должны иметься те самые «народные чаяния», сделав ставку на удовлетворения которых, революционное движение может рассчитывать на переход народа на свою сторону. К примеру, для Русской Революции 1917 года это - те самые проблемы, которым были посвящены первые декреты: о «Земле» и о «Мире». Мир и земля - два ключевых понятия, которые обеспечили поддержку большевикам большей части населения страны. В принципе, то же самое можно сказать и про кубинских революционеров, только вместо мира тут требование национальной независимости. (Но, разумеется, только этими проблемами дело не исчерпывается.)
Вот тут то мы и подходим к самому главному. А именно - к тому, почему в позднем СССР так и не появились революционеры - а вот их противоположностей было более, чем достаточно. Хотя и лично храбрые люди, и даже очень настойчивые при этом имелись - вот в тех же межнациональных конфликтах или криминальных разборках по всему постсоветскому пространству сколько храбрости и настойчивости было проявлено! А толку то… Проблема состояла в том, что, при всем этом, в Советском Союзе периода упадка единых «народных чаяний» не было. Просто потому, что, как было сказано выше, единого советского общества не существовало. Да, это очень странно выглядит - хотя бы потому, что при всем этом существовало единое информационно пространство, причем, пространство крайне «связанное», имеющее крайне низкое информационное сопротивление. Но вот объединения этим пространством отдельных лиц в единый социальный организм не было. (В этом плане советское информационное пространство можно уподобить прекрасно построенной высокоскоростной сети, в которой, однако, отсутствует общий контент.)
Причина подобного состояния указана выше - позднесоветские люди оказывались неспособными к единству за рамками «формальных» структур. В результате чего страна начала буквально разваливаться на разного рода группы - и, в конце концов, развалилась. Причем, указанная выше превосходная информационная связность оказалась в данном случае, фактором, усугубляющем данную особенность. Равно как и другая, безусловно положительная, особенность позднесоветского сознания, связанная с высоким уровнем образования, дающего высокую «гибкость» понятийного аппарата. Впрочем, все это - закономерное следствие диалектических свойств сложных систем, к которым относится и современное общество. Именно поэтому в нем сильные стороны всегда несут в себе не только семена будущих побед, но и зародыши собственной гибели. Что и проявилось столь ярко в СССР.
* * *
Да, тут я опять возвращаюсь к концепции «безопасного общества» и его врагов, т.е., тех явлений, которые данный тип общества неизбежно порождает и которые его, с той же неизбежностью, убивают. А порождает это самое общество как раз указанный распад единой «ткани» страны, распад парадоксальный, при сохранении большинства признаков единства (единое культурное поле) - но от этого не менее действенный. Отсутствие необходимости к любым коллективным действиям, за исключением формальных, ведет к указанной аномии со стопроцентной вероятностью. Причина проста: люди, вообще-то, не любят делать чего-либо, что не несет никакого смысла. Именно в этом заключается и заключается их основная проблема. В том смысле, что некое действие может не иметь смысла сейчас - но в будущем понадобится. И вот тут-то мы подходим к главному корню советских проблем - а именно, к невозможности советских граждан «работать с будущим». Кажется, это самый «нижний слой» позднесоветских проблем - хотя, конечно, можно «копать еще глубже». Но делать это особого смысла нет, поэтому пока ограничимся констатацией указанного факта. (Правда, несколько ниже мы увидим, насколько парадоксальна указанная связь «работы» и «неработы» с будущим, и совершенно неожиданных аспектов общественного устройства - но это будет потом.)
Вот тут-то мы и возвращаемся снова к тому, что же делает революционера революционером, а не просто бунтовщиком. К тому особому складу мышления, которое позволяет ему видеть этот самый «исторический поток», выделять его и использовать в своих целях. А точнее - самому становиться инструментом в руках Истории, тем самым героем, который традиционно является в этот мир, чтобы завершить замысел Высших Сил по его переустройству. Тьфу, на метафизику потянуло - получается практически кургиняновщина. А все потому, что для описания указанных процессов не создан еще адекватный язык, и приходится использовать метафоры, со всеми вытекающими… Впрочем, на самом деле никаких подобных сил нет, да и вообще, это не революционеры «приходят в мир» извне, а сам мир порождает их, создавая условия для формирования требуемого типа личности. В 1950 годы мир породил Фиделя. (Да-да, именно в 1950 - а не в 1926 году, как это принято считать. Тогда родился всего лишь наследник одного из богатых землевладельцев, не более того.) А где-то в 1900 году - Владимира Ульянова-Ленина. (Можно сказать то же самое, но при 1870 год.)
Так что История всегда берет свое. И даже если кажется, что все пропало, что из текущей тьмы нет выхода, стоит понимать, что это всего лишь видимость. Иначе «все кончилось» бы лет сто назад. Или пятьсот. Или две тысячи. А так нет, продолжается - и нет никаких ограничений для того, чтобы она не продолжилась и далее. Как бы некоторым не хотелось обратного…
Т.е., на одной стороне однозначная победа - на другой однозначное поражение. Причем, что очень важно, и эта победа, и это поражение почти абсолютно несоизмеримы с силами «противостоящих сторон». Сравнивать возможности «движения 26 июля» и режима Батисты смешно. Гораздо менее смешным, хотя и не менее интересным, является рассмотрение сил «заинтересованных сторон» в случае с гибелью СССР. Тем более с учетом того, кто и как конкретно «провернул» данную «авантюру» и кто выиграл в данном случае. Получается нечто совсем неприличное в плане соотношения сил, поскольку организованную преступность и комсомольских «олигархов», т.е., выигравших от распада страны, смешно сравнивать с советской экономикой и советским народом, проигравших вчистую. Поэтому практически сразу же после случившегося начали появляться «апокрифические» версии, вроде того, что все происходящее является следствием того, что Советский Союз проиграл США и Западу в «Холодной войне». Ну, или даже не Западу, а некоему могущественному «Всемирному злу», вроде приснопамятного «Мирового сионизма». Покорится подобной силе, в общем-то, не столь обидно, нежели фарцовщикам и вторым секретарям райкома ВЛКСМ. Правда, чем дальше, тем понятнее становится, что никакого «Мирового сионизма», в мире не существует. Более того, давно уже стала неубедительной сама указанная модель - «Проигрыш в Холодной войне». Поэтому начинается лихорадочный поиск нового «могучего врага», которому нестыдно было бы сдаться. (И ведь находят!)
Однако подобный разговор о том, что в реальности привело к гибели страны, нужно, все-таки, вести в отдельной теме. Пока же можно отметить, что даже беглый взгляд на то, что творилось в 1991-1992 годах, показывает об однозначной слабости «бенефициариев» данного действа, о том, что практически все они даже не ожидали, что «так получится». А наиболее сильные и опасные враги, вроде тех же Штатов, все это время напряженно ожидали, пытаясь понять: что там затеяли эти русские? Для нас, впрочем, это оказалось спасительным - ведь в том же 1992 году достаточно было малейшего воздействия, и страна (РФ), полетела бы в пропасть. (Думаю, миллиарда долларов было достаточно, чтобы ликвидировать Россию окончательно…Хотя, может быть, эта цифра является завышенной: к примеру, советник президента Сергей Станкевич попался на взятке в 10000$. Думаю, субъекты на постах чуть ниже готовы были продавать Родину за еще более «мелкий прайс».)
* * *
Впрочем, как это не удивительно звучит для «обыденного сознания», но подобная ситуация не является чем-то уникальным для сложных систем. К примеру, в той же «живой природе» огромное количество живых существ гибнет именно от подобной слабости. По сути, любая болезнь связана не столько с воздействием «враждебных» микроорганизмов, сколько с неспособностью иммунной системы организма блокировать распространение их. Крайним случаем подобного явление выступает «широко разрекламированный» сейчас СПИД, когда достаточно самых безобидных - для нормальных условий -возбудителей заболеваний для того, чтобы привести к смерти. Так вот, ситуация в СССР образца 1991 года этот самый СПИД напоминает очень сильно. Поэтому не требовалось никаких могущественных тайных и явных сил, не нужно было секретных операций, и даже подкуп высших должностных оказывался лишним - просто потому, что эти самые лица в тот момент занимались всем, чем угодно, но только не защитой интересов Родины. (Нет, не подумайте чего плохого - все чисто и относительно честно, речь идет всего лишь об обеспечении материальных интересов своей семьи в рамках сложившегося правового консенсуса, не более того. Преступления пошли чуть позднее…)
А подавляющая часть населения СССР оставались честными людьми, старательно выполняющими свою работу. (Более того, они остаются таковыми и по сей день.) Но для существования социальной системы одной честности, добросовестности и работоспособности мало. Надо еще и нечто иное - а именно, механизм, согласовывающий действия одних личностей с действиями других. Т.е., как раз то, что превращает группу этих самых личностей в коллектив. Вот с данным механизмом и оказалась самая «засада»: по сути, в началу 1990 годов Советский Союз подошел, как «страна без граждан». Т.е., без людей, воспринимающих себя, как часть той огромной социальной системы, которой является современное общество. Большая часть позднесоветских людей прекрасно осознавала себя, как часть семьи, несколько меньше - как часть трудовых коллективов. (Но этого было достаточно для того, чтобы производства все еще работали при отсутствии явных инструментов принуждения.) Более того, можно было говорить даже о некотором «региональном» патриотизме - т.е., люди, в какой-то мере, воспринимали место своего проживания, как нечто «близкое». Но вот дальше - нет.
Можно в связи с этим вспомнить пресловутое «понаехали тут», первоначально обращенное москвичами не к гастарбайтерам, - как это принято сегодня - а к провинциалам из соседних областей, имеющим наглость покупать что-то в столичных магазинах. (Лишь к 2000 годам подобное высказывание обрело современное звучание.) Ну, и классическое: «москали съели наше сало» забывать не стоит. Помня, конечно, данное высказывание относится не только к Украине - в 1991 году подобные слова можно было услышать где угодно, включая самые дотационные регионы.¬ (Просто на Украине листовки с подобными мыслями раздавались десятками миллионов.)
* * *
Впрочем, как может показаться, все вышесказанное не имеет отношения к исходной теме. Т.е., к пониманию механизма победы или поражения революционного движения. Но это впечатление обманчиво: на самом деле, именно изучение позднесоветского общества перед своей гибелью позволяет лучше увидеть те механизмы, которые способствуют указанному «выбору». Дело вот в чем: как уже было сказано, революционеры-победители, помимо личной храбрости и настойчивости в достижении своей цели, должны обладать еще одним качеством. А именно - они должны «попадать в поток истории». Т.е., в своих действиях данные лица обязаны руководствоваться не произвольными, личными представлениями и желаниями - но действовать так, чтобы вести к удовлетворению нужд большинства граждан. (Причем, даже тех нужд, которые еще не осознаются этим большинством.) Собственно, подобная особенность - самое главное для победы, если данный пункт не выполняется, то никакая храбрость и настойчивость не поможет. Поскольку «мятеж не может кончится удачей». А точнее, бунт ограниченного числа заговорщиков никогда не сможет стать революцией - в самом лучшем случае это будет верхушечный переворот, меняющий персоналии, но не курс. (Да и то, последний возможен лишь в том случае, если мятежники тесно связаны с господствующей элитой. Если нет - то единственно возможный результат будет подобен результату штурма казарм Монкада. «Слабоумие и отвага».)
Именно с указанной особенностью связан успех тех же «барбудос» на Кубе, или большевиков в России - о чем было, впрочем, сказано в прошлой части. Так же там было показано и то, что обеспечило тем же кубинцам подобное «попадание в поток». Однако отсюда же можно вывести и то «граничное условие», при котором революционная деятельность вообще становится возможной. А именно - для того, чтобы в «поток» можно было попасть, этот самый поток, как минимум, должен существовать. Т.е., должны иметься те самые «народные чаяния», сделав ставку на удовлетворения которых, революционное движение может рассчитывать на переход народа на свою сторону. К примеру, для Русской Революции 1917 года это - те самые проблемы, которым были посвящены первые декреты: о «Земле» и о «Мире». Мир и земля - два ключевых понятия, которые обеспечили поддержку большевикам большей части населения страны. В принципе, то же самое можно сказать и про кубинских революционеров, только вместо мира тут требование национальной независимости. (Но, разумеется, только этими проблемами дело не исчерпывается.)
Вот тут то мы и подходим к самому главному. А именно - к тому, почему в позднем СССР так и не появились революционеры - а вот их противоположностей было более, чем достаточно. Хотя и лично храбрые люди, и даже очень настойчивые при этом имелись - вот в тех же межнациональных конфликтах или криминальных разборках по всему постсоветскому пространству сколько храбрости и настойчивости было проявлено! А толку то… Проблема состояла в том, что, при всем этом, в Советском Союзе периода упадка единых «народных чаяний» не было. Просто потому, что, как было сказано выше, единого советского общества не существовало. Да, это очень странно выглядит - хотя бы потому, что при всем этом существовало единое информационно пространство, причем, пространство крайне «связанное», имеющее крайне низкое информационное сопротивление. Но вот объединения этим пространством отдельных лиц в единый социальный организм не было. (В этом плане советское информационное пространство можно уподобить прекрасно построенной высокоскоростной сети, в которой, однако, отсутствует общий контент.)
Причина подобного состояния указана выше - позднесоветские люди оказывались неспособными к единству за рамками «формальных» структур. В результате чего страна начала буквально разваливаться на разного рода группы - и, в конце концов, развалилась. Причем, указанная выше превосходная информационная связность оказалась в данном случае, фактором, усугубляющем данную особенность. Равно как и другая, безусловно положительная, особенность позднесоветского сознания, связанная с высоким уровнем образования, дающего высокую «гибкость» понятийного аппарата. Впрочем, все это - закономерное следствие диалектических свойств сложных систем, к которым относится и современное общество. Именно поэтому в нем сильные стороны всегда несут в себе не только семена будущих побед, но и зародыши собственной гибели. Что и проявилось столь ярко в СССР.
* * *
Да, тут я опять возвращаюсь к концепции «безопасного общества» и его врагов, т.е., тех явлений, которые данный тип общества неизбежно порождает и которые его, с той же неизбежностью, убивают. А порождает это самое общество как раз указанный распад единой «ткани» страны, распад парадоксальный, при сохранении большинства признаков единства (единое культурное поле) - но от этого не менее действенный. Отсутствие необходимости к любым коллективным действиям, за исключением формальных, ведет к указанной аномии со стопроцентной вероятностью. Причина проста: люди, вообще-то, не любят делать чего-либо, что не несет никакого смысла. Именно в этом заключается и заключается их основная проблема. В том смысле, что некое действие может не иметь смысла сейчас - но в будущем понадобится. И вот тут-то мы подходим к главному корню советских проблем - а именно, к невозможности советских граждан «работать с будущим». Кажется, это самый «нижний слой» позднесоветских проблем - хотя, конечно, можно «копать еще глубже». Но делать это особого смысла нет, поэтому пока ограничимся констатацией указанного факта. (Правда, несколько ниже мы увидим, насколько парадоксальна указанная связь «работы» и «неработы» с будущим, и совершенно неожиданных аспектов общественного устройства - но это будет потом.)
Вот тут-то мы и возвращаемся снова к тому, что же делает революционера революционером, а не просто бунтовщиком. К тому особому складу мышления, которое позволяет ему видеть этот самый «исторический поток», выделять его и использовать в своих целях. А точнее - самому становиться инструментом в руках Истории, тем самым героем, который традиционно является в этот мир, чтобы завершить замысел Высших Сил по его переустройству. Тьфу, на метафизику потянуло - получается практически кургиняновщина. А все потому, что для описания указанных процессов не создан еще адекватный язык, и приходится использовать метафоры, со всеми вытекающими… Впрочем, на самом деле никаких подобных сил нет, да и вообще, это не революционеры «приходят в мир» извне, а сам мир порождает их, создавая условия для формирования требуемого типа личности. В 1950 годы мир породил Фиделя. (Да-да, именно в 1950 - а не в 1926 году, как это принято считать. Тогда родился всего лишь наследник одного из богатых землевладельцев, не более того.) А где-то в 1900 году - Владимира Ульянова-Ленина. (Можно сказать то же самое, но при 1870 год.)
Так что История всегда берет свое. И даже если кажется, что все пропало, что из текущей тьмы нет выхода, стоит понимать, что это всего лишь видимость. Иначе «все кончилось» бы лет сто назад. Или пятьсот. Или две тысячи. А так нет, продолжается - и нет никаких ограничений для того, чтобы она не продолжилась и далее. Как бы некоторым не хотелось обратного…