Еще одно письмо Ефремова.
Продолжаю читать переписку Ивана Антоновича Ефремова, выпущенную Ольгой Ереминой erema-o и Николаем Смирновым (опять же, честь им и хвала за этот труд!). В общем-то, она ценна уже тем, что прекрасно дает образ эпохи, пресловутый Zeitgeist. Но помимо этого, встречаются и, сами по себе, довольно интересные вещи. К примеру, я тут недавно цитировал письмо Ефремова к Олсону за 1968 год, где он видит в качестве основной проблемы страны и мира «шаловливых мальчиков» будущего. Но есть и вещи, еще более удивительные. Вот, например, письмо, датированное составителями 1960 годом (страница 405).Текст письма в переводе (из книги):
Несколько новых соображений о «Гимне Лейбовицу». Полагаю, общий ход Ваших и авторских рассуждений о будущем верен, но не о христианстве. Именно! Наше будущее возможно уподобить первым векам христианской эры, с учётом того, что изменения сильно ускорились - когда прекрасные, мудрые и открытые философию, искусство и взгляды античности совершенно заместило новое, более безрадостное мировоззрение. После такого коллапса наступление тёмных веков было неминуемо. Но какова была причина? Лишь одна - обещание равенства и хорошей жизни слабым людям! Когда число таких немощных велико, подобные взгляды неминуемо должны стать всеохватными, и единственное средство их побороть - противопоставить сходную доктрину, как произошло тогда с буддизмом. Затем после «беспутных 90-х» снова наступают сходные обстоятельства. Новая доктрина, обещающая хорошую жизнь каждому из огромных масс населения, неминуемо захватит весь мир, хотя необходимость этого не имеет ничего общего с обстоятельствами многовековой давности! Я вот только спрашиваю себя, между нами, девочками - доживу ли я до новых тёмных веков или умру раньше? Lupum auribus tenere - замечательная латинская пословица о растерянности перед лицом опасности.
И новые тёмные века в «Гимне», конечно, - лишь очередные в длинной цепочке для нашего вида.
Тут интересно, в общем-то, все. Прежде всего, следует сказать, что книга "Гимн Лейбовицу" ("Canticle for Leibowitz"), о которой идет речь, представляет собой классический образец т.н. «постапокалиптической литературы». Т.е. литературы, описывающей существование человечества после ядерной войны. Тема, в общем-то, обычная для того времени, когда на Западе господствовала уверенность, что «советы» обязательно нанесут ответный удар (вопрос, в ответ на что он будет, обыкновенно оказывался за рамками рассмотрения). Но нам во всем этом важно только то, что данное произведение не значило для Ефремова, бывшего в курсе развития западной фантастической литературы, ничего особенного. В предыдущем письме Олсону он уже высказывал свое краткое мнение о нем, считая роман хорошей вещью, но «лишенной красок жизни», да еще и вследствии «иудейской традиции».
Однако в следующем (хотя датировка идет по смыслу) письме он высказывает совершенно иные, крайне пессимистические, мысли. Как не странно, они не связаны с главной темой романа - т.е., с ядерной войной. Не в адском пламени термоядерных ударов видит Иван Антонович причину гибели человечества - что было бы логично в свете предложенной темы. Нет, речь идет о другом - возможности «возвращения» в «круг сансары», в бесконечную череду воспетого Л.Н. Гумилевым круговорота развития, обозначенного последним: «конец и вновь начало». Только для гуманиста Ефремова этот естественный круговорот вовсе не кажется столь благодатным. Утрата достижений прогресса, как научно-технического, так и социального, представляется для него, как однозначная катастрофа, не смягчаемая никаким «обновлением мира». Ведь это значит всего лишь, что века, прошедшие с прошлого этапа, оказались потраченными впустую. Ну, или почти впустую...
* * *
В общем-то, в предсказании возможности наступления новых «Темных веков» так же нет ничего удивительного - ими человечество «пугали» с самого начала появления данного понятия. В том числе и по причине «падения нравственности» (тут идет параллель с другим письмом к Олсону, из 1968 года, в отличие от этого известным очень хорошо). Однако Ефремов идет намного дальше этого. Вместо известного ворчания и пугания безнравственным поведением он рисует совершенно ясную картину будущей катастрофы, ясную настолько, что она способна испугать нашего современника. Цивилизация в ней не гибнет, но перерождается в нечто ужасное. В антисциентистский и антигуманистический мир...
Т.е., катастрофа по Ефремову - это не классический «постапок», в котором герои отчаянно ищут последние из оставшихся крох былых знаний (так как все уничтожено), а сознательное движение к отказу от достигнутого. В 1960 годах подобное звучало странно - первой ласточкой данного движения стала знаменитая «Исламская Революция» 1978 года (через 18 лет после написания письма). Да и то, ее антипрогрессистская направленность оказалась довольно слабой и слишком показной - и через некоторое время Иран вернулся на прежний путь развития (пусть и в несколько специфической форме).Реальные антипрогрессисты появились лишь в последнее время - это печально знаменитые исламисты разного рода, вплоть до пресловутого ИГИЛ (запрещенного в России).
Однако Ефремов не только пугает. Еще более важно то, что в данном письме указан тот механизм, который должен был привести антипрогрессистов к власти. Это - «обещание равенства и хорошей жизни слабым людям». Т.е., обещание прекращения беспредела элит, которые к этому времени становятся для большинства людей бедой, намного худшей, нежели все остальное. Именно это и привело к власти аятолл, именно это ведет к власти нынешних сторонников радикального ислама. Но не только. Прекрасно понимая указанный механизм, Ефремов вряд ли думал о Ближнем Востоке, а примеривал его к гораздо более привычному миру. Его убежденность в том, что «шаловливые мальчики» приведут к концу существующего этапа развития относилась, прежде всего, к российскому обществу, ну, и как следует из обращения к Олсону, к обществу западному. Именно в нем писатель видел семена будущей беды, в 1960 годы еще только-только начавшие прорастать.
Забавно, но и время начала Катастрофы Ефремов предсказал с фантастической точностью. Куда там всяким-разным Ностарадамусам. Его фраза "беспутные 90-е" практически соответствует фразе "лихие 90-е", которая стала популярной в конце 2000 годов. Тут реально можно поверить - не в переселение душ, конечно, но в возможность ясновидения, как минимум. Ну, а если серьезно, то крайне интересно то, как из самого начала 1960 годов писатель смог увидеть процесс, которого оставалось ждать еще три десятилетия.
Впрочем, никакой мистики тут, конечно, нет. Иван Антонович просто предположил время, которое потребуется тому самому, «шаловливому», поколению для того, чтобы взять «бразды правления» в свои руки. С учетом округления «до десятилетий» как раз и получаются 1990 годы. Возможно, он учитывал и то, что «военное поколение» из-за гипертрофированного чувства долга будет стараться удержать власть до того момента, что их будут выносить с постов «вперед ногами». Это, как не трудно догадаться, лишь усилит (и усилило) будущую катастрофу. (Почему - надо говорить отдельно.)
Но несомненно, он легко мог представить, что сотворить этот будущий «шаловливый мальчик», так поздно освободившийся от «родительской опеки». Наличествующийся у писателя «диалектический инструментарий» позволил ему догадаться, что это будет неизбежный «чад кутежа», протянувшийся через все страны и континенты. Не только «новые русские», но и всевозможные их «собратья» по всему свету, приступят к «спуску» накопленных средств на всевозможные предметы роскоши. И некому, да и нечему будет их остановить: ведь устойчивость созданного отцами мира настолько велика, что его можно транжирить десятилетиями, и он все еще будет существовать. (Кстати, прекрасный пример этого дает Украина - вот уже два года там занимаются только уничтожением и разгромом - а Ад все еще не наступает. В квартирах горит свет, из труб идет вода и греют батареи. Для сравнения - во время Гражданской войны продержаться в «относительном порядке» удалось всего год - и наступил голод и холод...)
* * *
Но и указанный процесс - это еще не конец, а лишь начало конца. Будь созданная предками система жизнеобеспечения послабже - наступил бы полный... ну, скажем так, развал. А там можно подумать и о переходе к созиданию, просто потому, что делать больше нечего -- альтернативой является гибель. Именно так думали и думают до сих пор многие из тех, кто понимает гибельность указанного курса на «утилизацию» созданного. Так же думал и я - до недавнего времени. А значит- не надо бояться катастрофы. Пускай все рухнет, поскольку лишь это позволит людям вырваться из утилизационной ловушки, в которую они попали.
Однако, Ефремов, как один из величайших диалектиков в истории, увидел тут совсем другой вариант. А именно - тот, который возникает в случае, если устойчивость является слишком большой, и даже длительные попытки «выжрать» ее ни к чему не приводят. Подобное состояние, кстати, уже было в истории, и оно так же указывается в письме. Это период «конца Римской Империи». И пусть механизмы, обеспечивающие эту устойчивость, различаются, смысл остается одним. А именно - вместо нового жизнеспособного социального организма возникает нечто иное. А именно - образование, построенное на отрицании существующего мира, антисистема по Л.Н. Гумилеву.
Кстати, Ефремов в данном случае был крайне несправедлив к христианству - это учение было достаточно передовым и даже гуманистичным для своего времени, имея несомненный запас развития. Однако вот то, что произошло при столкновении этого учения с существующей действительностью позднего Рима, дейсттвительно ничего хорошего не принесло. Можно сказать, что, умирая, Империя сумела отравить своим трупным ядом новое, формирующееся общество - и вместо заложенного в христианство гуманистического потенциала люди получили нечто противоположное.
Однако при всем этом основная суть процесса была понята Иваном Антоновичем однозначно верно. Возникая, как отрицание мира «шаловливых мальчиков», новые силы невольно обращаются и против прогресса, как такового - поскольку происходит невольное связывание этого самого «мира» и существующих систем жизнеобеспечения. В итоге получается то, о чем лучше не задумываться, а именно, мощное, пассионарное и изнутри мотивируемое движение, направленное к однозначному регрессу.
Именно это, кстати, помимо уже упомянутого запрещенного на территории РФ ИГИЛ мы можем увидеть на Украине. Где протест, направленный изначально против утилизаторов-олигархов, в итоге привел к отрицанию всех оставшихся от советского времени подсистем, включая промышленность. Причем, это произошло абсолютно закономерно: ведь именно благодаря им Украина и могла существовать, как развитое государство - а значит, как место, достаточное для «кормления» олигархов. В результате в стране утвердился режим, провозглашающий, по-сути, деградацию, как норму (отказ от промышленности и возврат к сельскому хозяйству).
* * *Впрочем, подробно рассматривать украинские события я тут не намерен. А этот пример привел исключительно потому, что он позволяет увидеть, что указанный механизм работает вне зависимости от культурной и национальной основы. А значит, опасен не только для ближневосточных стран. Нет ничего невозможного в том, что данный «переход» может произойти, скажем, в России (тем более, что деградационный потенциал антисоветизма у нас еще не исчерпан). Или в любой из развитых стран Европы. Неизбежное ухудшение положения большей части населения, характерное для неолиберально движущегося мира, имеет вполне реальные возможности к активизации крайне консервативных сил. К примеру, это хорошо заметно в ситуации с пресловутыми беженцами, которые стали катализатором реванша правых и ультраправых сил. И ведь это, если честно, только начало.
Впрочем, самое интересное тут не этот печальный этап, что ждет нашу цивилизацию. А то, что Ефремов смог предвидеть его из 1950-х годов с потрясающей точностью. А значит - вполне допустимо и то, что он так же смог предвидеть все остальное, т.е. все свои прекрасные коммунистические миры. Темнее всего перед рассветом, который неизбежно придет вслед за «часом Быка», а вслед за ультрареакционными бандами неизбежно придут новые сторонники прогресса. Они не могут не прийти - потому, что так устроен мир.... Впрочем, это уже другая тема.