случаи
Удивительно все-таки устроена человеческая память. Точнее сказать - удивительно все-таки устроена моя человеческая память. Вечно она, словно навязчивый продавец в лавке сувениров, пытается всучить что угодно, но только не то, что мне действительно необходимо.
К примеру, если мне нужно срочно вспомнить, как зовут человека, которому я звоню, и уже не только набрал номер, но и услышал в трубке его голос, то непременейшим образом, вследствие напряженного усилия мысли, мне вспомнится - как в седьмом классе, в конце последней четверти, когда наш классный руководитель, Инна Степановна Гомес, вышла вдруг из класса по своим каким-то руководящим делам, неосторожно оставив на своем руководящем столе раскрытый классный журнал... Весь класс столпился, сгрудился над ним, и когда я вместе со всеми пытался через спины своих одноклассников разглядеть - предположительно - уже проставленные нам оценки за четверть... Я положил руку на плечо товарищу, а в это время сзади подошла, и легла прямо на нее, на тыльную сторону моей ладони (сгрудилась) первая красавица нашего класса, да и не только класса - вся школа любовалась на нее - Таня Белохвостикова...
И вот сижу я, сжав в той самой руке телефонную трубку, и что могу я сказать в ответ на встревоженное - "але, але, кто это?" Приходится класть трубку, и еще раз пытаться вспомнить, кому же я все-таки звонил.
Или недавно - я вдруг задался вопросм - а какова же настоящая фамилия замечательного поэта Нескажу? Задумался не на шутку, хотя особой нужды в этом не было - и вспомнил, как мы с Бабушкой отмывали бутылки - в теплой мыльной воде, в большом (как мне тогда казалось), жестяном корыте, соскребая этикетки столовым тупым ножом, вместе с размякшим клеем... Как иногда нелегко было вымыть маленький комочек плесени, приютившийся на дне бутылки, там, где скопилось недопитое прежде вино... Как учился я доставать из пустых винных бутылок пробки - студенты народ небогатый, чайная ложка вместо штопора, а моя Бабушка собирала бутылки только в студенческом общежитии, где работала на то время уборщицей - студенты ее любили, и прятали для нее бутылки от ее сменщицы, угрюмой худой старухи в синем халате - та подозревала, и злилась, и материла всех студентов за это вероломство, за несправедливость к трудовому человеку - но ведь сердцу не прикажешь? Студенты всегда любили мою Бабушку... "Я географию страны учил по винным этикеткам" - для меня это не пустой звук, в этом своем стихотворении - наш гениальный, без сомнения, современник - рассказал неведомую ему самому правду. В коробке из-под ботинок "Скороход", под моей кроватью, хранился целый мир - этикетки со всевозможных бутылок - от банальных "Трех семерок", до экзотической, с горизонтальными, выходящими за края полосками - этикетки "Бехеровки". Бутылка из-под последней, конечно же, в утиль не шла - не доходила до такой крайности наша международная дружба - но Бабушка, узнав про мою коллекцию, стала приносить мне всеразличные "несдающиеся" бутылки, и этикетки таких отмывались - не отскребывались ножом - акуратно, бутылка крутилась в теплой воде, пока этикетка не отходила сама...
С "несдающимися" же бутылками связан один замечательный томский миф - в течение нескольких лет, пока на пунктах приема стеклотары отказывались принимать бутылки из-под шампанского (говорили, что при повторном их наполнении шампанскими винами бутылки лопались, взрывались) - так вот, все это время бабушки сносили такие бутылки одному чудаку, который платил за них хоть и мизерные, но вполне настояшие копейки. К тому времени, как на заводах по производству и розливу шампанских вин что-то случилось, и они наконец стали принимать толстостенную свою стеклотару, у чудака того накопился ее, заставленный сверху донизу, целый гараж. Говорят, сдав накопившуюся посуду, чудак тот купил-таки, и поставил в освободившийся гараж "Волгу"...
Так и не смог я в тот раз вспомнить настоящую фамилию Владимира Нескажу, пока по наитию не решил действовать наоборот, и не стал вспоминать - а каков же псевдоним замечательного поэта Брунова? - и уж тут все пошло как по маслу - да Нескажу же!
Правда, зачем я это вспоминал, я совершенно забыл. Но вспомнил, зато, как мы воровали с другом Саней яблоки в школьном саду...
К примеру, если мне нужно срочно вспомнить, как зовут человека, которому я звоню, и уже не только набрал номер, но и услышал в трубке его голос, то непременейшим образом, вследствие напряженного усилия мысли, мне вспомнится - как в седьмом классе, в конце последней четверти, когда наш классный руководитель, Инна Степановна Гомес, вышла вдруг из класса по своим каким-то руководящим делам, неосторожно оставив на своем руководящем столе раскрытый классный журнал... Весь класс столпился, сгрудился над ним, и когда я вместе со всеми пытался через спины своих одноклассников разглядеть - предположительно - уже проставленные нам оценки за четверть... Я положил руку на плечо товарищу, а в это время сзади подошла, и легла прямо на нее, на тыльную сторону моей ладони (сгрудилась) первая красавица нашего класса, да и не только класса - вся школа любовалась на нее - Таня Белохвостикова...
И вот сижу я, сжав в той самой руке телефонную трубку, и что могу я сказать в ответ на встревоженное - "але, але, кто это?" Приходится класть трубку, и еще раз пытаться вспомнить, кому же я все-таки звонил.
Или недавно - я вдруг задался вопросм - а какова же настоящая фамилия замечательного поэта Нескажу? Задумался не на шутку, хотя особой нужды в этом не было - и вспомнил, как мы с Бабушкой отмывали бутылки - в теплой мыльной воде, в большом (как мне тогда казалось), жестяном корыте, соскребая этикетки столовым тупым ножом, вместе с размякшим клеем... Как иногда нелегко было вымыть маленький комочек плесени, приютившийся на дне бутылки, там, где скопилось недопитое прежде вино... Как учился я доставать из пустых винных бутылок пробки - студенты народ небогатый, чайная ложка вместо штопора, а моя Бабушка собирала бутылки только в студенческом общежитии, где работала на то время уборщицей - студенты ее любили, и прятали для нее бутылки от ее сменщицы, угрюмой худой старухи в синем халате - та подозревала, и злилась, и материла всех студентов за это вероломство, за несправедливость к трудовому человеку - но ведь сердцу не прикажешь? Студенты всегда любили мою Бабушку... "Я географию страны учил по винным этикеткам" - для меня это не пустой звук, в этом своем стихотворении - наш гениальный, без сомнения, современник - рассказал неведомую ему самому правду. В коробке из-под ботинок "Скороход", под моей кроватью, хранился целый мир - этикетки со всевозможных бутылок - от банальных "Трех семерок", до экзотической, с горизонтальными, выходящими за края полосками - этикетки "Бехеровки". Бутылка из-под последней, конечно же, в утиль не шла - не доходила до такой крайности наша международная дружба - но Бабушка, узнав про мою коллекцию, стала приносить мне всеразличные "несдающиеся" бутылки, и этикетки таких отмывались - не отскребывались ножом - акуратно, бутылка крутилась в теплой воде, пока этикетка не отходила сама...
С "несдающимися" же бутылками связан один замечательный томский миф - в течение нескольких лет, пока на пунктах приема стеклотары отказывались принимать бутылки из-под шампанского (говорили, что при повторном их наполнении шампанскими винами бутылки лопались, взрывались) - так вот, все это время бабушки сносили такие бутылки одному чудаку, который платил за них хоть и мизерные, но вполне настояшие копейки. К тому времени, как на заводах по производству и розливу шампанских вин что-то случилось, и они наконец стали принимать толстостенную свою стеклотару, у чудака того накопился ее, заставленный сверху донизу, целый гараж. Говорят, сдав накопившуюся посуду, чудак тот купил-таки, и поставил в освободившийся гараж "Волгу"...
Так и не смог я в тот раз вспомнить настоящую фамилию Владимира Нескажу, пока по наитию не решил действовать наоборот, и не стал вспоминать - а каков же псевдоним замечательного поэта Брунова? - и уж тут все пошло как по маслу - да Нескажу же!
Правда, зачем я это вспоминал, я совершенно забыл. Но вспомнил, зато, как мы воровали с другом Саней яблоки в школьном саду...