Стефан Ламбьель: "Не умею скрывать свои чувства"
Знать, что у тебя будет всего три минуты на разговор с тем, с кем ты мог бы говорить часами, - это сильный стресс. Начинаешь лихорадочно пересматривать вопросы, и ни один не кажется достаточно важным. Осознание, что больше трех минут говорить с фигуристом мне не позволит его агент, а три - это так мало, что лучше вообще не беседовать, давило на меня все дни, проведенные в Швейцарии.
Заканчивалась тренировка перед очередным шоу в Лозанне. Стефан - со льда - давал интервью телевидению. И тут я четко осознала, что три минуты - это все же хоть что-то.
Три минуты растянулись надолго.
Чуть больше года назад, во время показательного тура "Art on Ice 2009" Ламбьель говорил то же самое, что говорит сейчас: что он полностью удовлетворен своей спортивной карьерой и теперь поглощен выступлениями в шоу. За прошедший год он успел вернуться в спорт; заработать для Швейцарии место на Олимпийских играх, выиграв международный турнир Nebelhorn Trophy в Оберстдорфе, получить серебро чемпионата Европы в Таллине, занять четвертое место на Олимпиаде в Ванкувере и... уйти из спорта. На этот раз навсегда?
- Стефан, значит, мы не увидим вас в Берне в следующем году, на чемпионате Европы у вас дома?
- Да, меня там не будет. Для меня основной целью был Ванкувер. Я рад, что смог пройти этот путь, но я знаю, что для меня он закончен. Моей целью было получить золотую медаль, я ее не выиграл. Мне нужно это принять и продолжать жить дальше.
- Путь в Ванкувер был замечательным.
- Согласен! Конечно, закончить карьеру с медалью было бы приятнее. Даже не то чтобы приятнее, но было бы какое-то более конкретное удовлетворение. Я бы мог сказать: "Мой путь в Ванкувер закончился вот этим". Но все равно доволен: я много работал, чувствую себя сейчас здоровым, и это - самое главное.
- Пытались ли вы еще раз мысленно прокатать вашу программу в голове - с мыслью, что можно было бы сделать что-то иначе?
- Зачем? Я все равно не могу ничего изменить в своем прошлом. Может быть, позже я пересмотрю свой прокат и даже получу от этого удовольствие. Но сейчас в этом нет никакого смысла. Я по-прежнему занят, у меня много шоу, и это здорово. Я сделал в спорте все возможное. Единственное, что могу сделать сейчас, - состредоточиться на том, чем занимаюсь, и выполнять свою работу как можно лучше.
- Что дальше? Много шоу?
- Да. Я бы очень хотел поработать с фигуристами. Не знаю, должен ли я сам пригласить кого-то, или мне нужно подождать, пока кто-то обратится ко мне за помощью... Я бы очень хотел, чтобы обратились. Но для того чтобы принять решение, работать с человеком, или нет, нужно знать, у кого какой потенциал. Когда соревнуешься сам, нет возможности следить за тем, что происходит на льду: я не видел в Ванкувере, как катались мои соперники, хотя знаю, что среди них есть замечательные молодые фигуристы: Михал Бржезина, Хавьер Фернандес...
- Если вы планируете много гастролировать, вам будет сложно кому-то помогать, не находите?
- Не думаю. Конечно, будет невозможно посвятить кому-то сто процентов времени и работать с ним каждый день. Но для хореографии нужно прежде всего "влить в тело кровь", "впрыснуть" что-то в фигуриста, а потом смотреть, как он будет на это реагировать. Заставлять человека делать все в точности так, как делал я сам, бессмысленно: у него могут быть совершенно другие способности, другое тело. Самое главное в хореографии - это внутренняя свобода и то, что ты хочешь выразить. У нас с моим хореографом Саломе Брюннер никогда не случалось, чтобы мы смотрели какое-нибудь выступление и говорили: "О, вот это движение мы используем в программе". Творчество должно быть более спонтанным.
- У вас есть качество, которому, наверное, невозможно научить: вы умеете заставлять людей переживать то, что переживаете на льду сами.
- Да, я люблю делиться с людьми своей страстью к фигурному катанию. Чувствую, что могу передавать им свои эмоции. Допускаю, что есть люди, которым вообще не свойственно испытывать сильные переживания. И мне нравится думать, что они могут это сделать через меня и мое катание. У хореографического искусства нет границ, это язык, на котором может говорить каждый. И который "работает" в любой точке мира.
- Когда вы закончили вашу произвольную программу в Ванкувере, то были несчастны. И передали это чувство многим зрителям.
- Хорошо это или плохо? Не знаю... Думаю, это происходит потому, что я не умею скрывать свои чувства.
- Но ведь вы прекрасно умеете играть. Например, в вашей показательной программе "Ne me quitte pas". Стоит закончиться музыке, вы тут же выходите из образа и задорно улыбаетесь на поклонах.
- Это не игра. Дело в другом: как только заканчивается музыка - закончена и история. Это как с книгой: прочитали, закрыли - и все. Я уже говорил как-то, что очень не люблю ждать, когда музыка начнется. Но как только это происходит, все остальное перестает для меня существовать. Мне не нужно сосредоточиваться на движениях, командовать своим рукам делать те или иные жесты. Музыка сама ведет меня, заставляет двигаться.
- Как же вы водите машину, слушая музыку?
- Ой, очень плохо. Может быть, как раз потому, что испытываю слишком много эмоций сразу. Но, знаете, так интереснее жить.
В Швейцарии мне удалось поговорить с Саломе Брюннер - постоянным хореографом Ламбьеля и его близким другом.
- Саломе, в Ванкувере вы были со Стефaном на церемонии открытия Игр, где он нес флаг швейцарской сборной. Не боялись "проклятия знаменосцев", согласно которому спортсмен, который несет на церемонии открытия флаг своей страны, как правило не очень хорошо выступает на самих Играх?
- Я знаю, что такое действительно случалось много раз. Но не считаю, что нужно придавать значение суевериям: каждый спортсмен, каждый знаменосец пишет свою собственную историю. Признаюсь, мысль об этом суеверии у меня проскользнула. Но потом я увидела, как счастлив и взволнован Стефан, как замечательно он несет флаг... И это была его история, а не каких-то других людей.
- Что случилось во время произвольной программы? Неудачный день?
- Наверное. Если б только Стефан мог быть более "свободным" на льду... Но на разминке, да и потом, за кулисами, я не видела в нем привычного внутреннего света. Даже сказала ему об этом. Стефан ответил, что постарается. Конечно, можно сказать человеку в такие минуты - "Не воспринимай все слишком серьезно", но это было бы ложью с моей стороны, потому что я понимала, что Игры - это очень серьезно!
- Вы ведь с Ламбьелем все эти месяцы шли к олимпийскому золоту.
- Дело не в золоте. Гораздо важнее было показать все то, на что он способен. В тот день он этого не смог сделать. Возможно, ему нужно было больше верить в себя. Все было не так плохо: Стефан сумел выполнить много сложных элементов. Но в нем не было полета.
- От пьедестала его отделили всего полбалла. Как думаете, что изменилось бы, если бы он получил бронзу?
- Сложно сказать. Считаю, что самое главное - уметь жить с тем, что произошло, и извлечь из этого как можно больше для себя. Мы не можем уже ничего изменить. С другой стороны, когда я вижу Стефана на льду, тот факт, что у него нет медали Ванкувера, ничего не меняет. Он все равно остается замечательным фигуристом.
Реут ГОЛИНСКИ
Заканчивалась тренировка перед очередным шоу в Лозанне. Стефан - со льда - давал интервью телевидению. И тут я четко осознала, что три минуты - это все же хоть что-то.
Три минуты растянулись надолго.
Чуть больше года назад, во время показательного тура "Art on Ice 2009" Ламбьель говорил то же самое, что говорит сейчас: что он полностью удовлетворен своей спортивной карьерой и теперь поглощен выступлениями в шоу. За прошедший год он успел вернуться в спорт; заработать для Швейцарии место на Олимпийских играх, выиграв международный турнир Nebelhorn Trophy в Оберстдорфе, получить серебро чемпионата Европы в Таллине, занять четвертое место на Олимпиаде в Ванкувере и... уйти из спорта. На этот раз навсегда?
- Стефан, значит, мы не увидим вас в Берне в следующем году, на чемпионате Европы у вас дома?
- Да, меня там не будет. Для меня основной целью был Ванкувер. Я рад, что смог пройти этот путь, но я знаю, что для меня он закончен. Моей целью было получить золотую медаль, я ее не выиграл. Мне нужно это принять и продолжать жить дальше.
- Путь в Ванкувер был замечательным.
- Согласен! Конечно, закончить карьеру с медалью было бы приятнее. Даже не то чтобы приятнее, но было бы какое-то более конкретное удовлетворение. Я бы мог сказать: "Мой путь в Ванкувер закончился вот этим". Но все равно доволен: я много работал, чувствую себя сейчас здоровым, и это - самое главное.
- Пытались ли вы еще раз мысленно прокатать вашу программу в голове - с мыслью, что можно было бы сделать что-то иначе?
- Зачем? Я все равно не могу ничего изменить в своем прошлом. Может быть, позже я пересмотрю свой прокат и даже получу от этого удовольствие. Но сейчас в этом нет никакого смысла. Я по-прежнему занят, у меня много шоу, и это здорово. Я сделал в спорте все возможное. Единственное, что могу сделать сейчас, - состредоточиться на том, чем занимаюсь, и выполнять свою работу как можно лучше.
- Что дальше? Много шоу?
- Да. Я бы очень хотел поработать с фигуристами. Не знаю, должен ли я сам пригласить кого-то, или мне нужно подождать, пока кто-то обратится ко мне за помощью... Я бы очень хотел, чтобы обратились. Но для того чтобы принять решение, работать с человеком, или нет, нужно знать, у кого какой потенциал. Когда соревнуешься сам, нет возможности следить за тем, что происходит на льду: я не видел в Ванкувере, как катались мои соперники, хотя знаю, что среди них есть замечательные молодые фигуристы: Михал Бржезина, Хавьер Фернандес...
- Если вы планируете много гастролировать, вам будет сложно кому-то помогать, не находите?
- Не думаю. Конечно, будет невозможно посвятить кому-то сто процентов времени и работать с ним каждый день. Но для хореографии нужно прежде всего "влить в тело кровь", "впрыснуть" что-то в фигуриста, а потом смотреть, как он будет на это реагировать. Заставлять человека делать все в точности так, как делал я сам, бессмысленно: у него могут быть совершенно другие способности, другое тело. Самое главное в хореографии - это внутренняя свобода и то, что ты хочешь выразить. У нас с моим хореографом Саломе Брюннер никогда не случалось, чтобы мы смотрели какое-нибудь выступление и говорили: "О, вот это движение мы используем в программе". Творчество должно быть более спонтанным.
- У вас есть качество, которому, наверное, невозможно научить: вы умеете заставлять людей переживать то, что переживаете на льду сами.
- Да, я люблю делиться с людьми своей страстью к фигурному катанию. Чувствую, что могу передавать им свои эмоции. Допускаю, что есть люди, которым вообще не свойственно испытывать сильные переживания. И мне нравится думать, что они могут это сделать через меня и мое катание. У хореографического искусства нет границ, это язык, на котором может говорить каждый. И который "работает" в любой точке мира.
- Когда вы закончили вашу произвольную программу в Ванкувере, то были несчастны. И передали это чувство многим зрителям.
- Хорошо это или плохо? Не знаю... Думаю, это происходит потому, что я не умею скрывать свои чувства.
- Но ведь вы прекрасно умеете играть. Например, в вашей показательной программе "Ne me quitte pas". Стоит закончиться музыке, вы тут же выходите из образа и задорно улыбаетесь на поклонах.
- Это не игра. Дело в другом: как только заканчивается музыка - закончена и история. Это как с книгой: прочитали, закрыли - и все. Я уже говорил как-то, что очень не люблю ждать, когда музыка начнется. Но как только это происходит, все остальное перестает для меня существовать. Мне не нужно сосредоточиваться на движениях, командовать своим рукам делать те или иные жесты. Музыка сама ведет меня, заставляет двигаться.
- Как же вы водите машину, слушая музыку?
- Ой, очень плохо. Может быть, как раз потому, что испытываю слишком много эмоций сразу. Но, знаете, так интереснее жить.
В Швейцарии мне удалось поговорить с Саломе Брюннер - постоянным хореографом Ламбьеля и его близким другом.
- Саломе, в Ванкувере вы были со Стефaном на церемонии открытия Игр, где он нес флаг швейцарской сборной. Не боялись "проклятия знаменосцев", согласно которому спортсмен, который несет на церемонии открытия флаг своей страны, как правило не очень хорошо выступает на самих Играх?
- Я знаю, что такое действительно случалось много раз. Но не считаю, что нужно придавать значение суевериям: каждый спортсмен, каждый знаменосец пишет свою собственную историю. Признаюсь, мысль об этом суеверии у меня проскользнула. Но потом я увидела, как счастлив и взволнован Стефан, как замечательно он несет флаг... И это была его история, а не каких-то других людей.
- Что случилось во время произвольной программы? Неудачный день?
- Наверное. Если б только Стефан мог быть более "свободным" на льду... Но на разминке, да и потом, за кулисами, я не видела в нем привычного внутреннего света. Даже сказала ему об этом. Стефан ответил, что постарается. Конечно, можно сказать человеку в такие минуты - "Не воспринимай все слишком серьезно", но это было бы ложью с моей стороны, потому что я понимала, что Игры - это очень серьезно!
- Вы ведь с Ламбьелем все эти месяцы шли к олимпийскому золоту.
- Дело не в золоте. Гораздо важнее было показать все то, на что он способен. В тот день он этого не смог сделать. Возможно, ему нужно было больше верить в себя. Все было не так плохо: Стефан сумел выполнить много сложных элементов. Но в нем не было полета.
- От пьедестала его отделили всего полбалла. Как думаете, что изменилось бы, если бы он получил бронзу?
- Сложно сказать. Считаю, что самое главное - уметь жить с тем, что произошло, и извлечь из этого как можно больше для себя. Мы не можем уже ничего изменить. С другой стороны, когда я вижу Стефана на льду, тот факт, что у него нет медали Ванкувера, ничего не меняет. Он все равно остается замечательным фигуристом.
Реут ГОЛИНСКИ