Ко дню памяти погибших при захвате Норд-Оста. Часть вторая.
Людей унижали и морально, и физически. Выстраивали перед оркестровой ямой, в которой террористы оборудовали из стульев и инструментов «общественный туалет» открытого типа. Специальной бумаги не было, использовали обрывки газет, кусочки материи. Нелюди наблюдали, кто и как справляет естественные надобности. Тем, кто сидели на бельэтаже, повезло больше, - они ходили в настоящий туалет.
Люди теряли сознание от жуткого запаха, разносившегося из «туалета». От мочи в оркестровой яме стали гореть провода. Георгий Васильев, продюсер «Норд-Оста», взял огнетушитель и спустился вниз. А когда вылезал, нечаянно нажал на рычаг - пена попала на лицо одного из террористов.
- Что вы делаете?!
- Я же нечаянно…
Заложникам швыряли конфеты с ликерной начинкой. Спать в неудобных креслах - пытка, к тому же в зале постоянно горел яркий свет. На таком фоне, в таком психическом и физическом состоянии появилось обращение к президенту Путину, его вынесла из здания профессор Мария Школьникова, главный детский кардиолог России. Этот текст - не только свидетельство угнетенного состояния духа, в котором пребывали заложники (во всяком случае, непосредственные авторы письма), но документ, обличающий терроризм. Только находясь под дулами автоматов, можно было составить такой текст:
«Мы, женщины, мужчины, юноши, девушки и дети, очень просим принять разумное решение и прекратить военные действие в Чечне. Хватит крови. Мы хотим мира, чтобы обратили внимание на проблему Чечни. Кровь будет литься не только здесь, но и в других местах. Наша участь - это прямое доказательство. Сегодня мы попали в такую ситуацию. У нас есть родители и дети. На вашей совести наши жизни. Мы просим вас решить вопрос мирным путем, иначе прольется слишком много крови».
Комментарии тут, думается, излишни.
В зале, среди заложников, находились два мужественных врача из Краснодара - руководитель гинекологического центра, доктор медицинских наук Владислав Пономарёв и Олег Магерламов, его друг и коллега.
- Прошло совсем немного времени после захвата, и заложники стали один за другим падать в обмороки, у кого-то случались сердечные приступы, эпилепсия, кто-то просто впадал в тихую истерику. Я и мой друг Олег Магерламов обратились к террористам с просьбой разрешить помогать людям. Поначалу бандиты не соглашались, грубо одергивали нас, но мы старались доказать чеченцам, что больным людям все-таки надо помогать. Если кому-то из заложников становилось плохо - он поднимал руку, и мы направлялись туда.
Почти сутки у краснодарских врачей не было никаких медикаментов. Они делали массаж сердца, наклоняли людям головы, чтобы восстановить нормальное кровообращение. Успокаивали… как могли.
- Мы вздохнули с облегчением, когда в зал передали лекарства (их принес доктор Рошаль - Авт.). Там оказалось все по минимуму - немного сердечных препаратов, цитрамон, валидол, валерьянка, инъекции, перевязочный материал. Но и этому были рады. Теперь, когда у кого-то из заложников случался приступ, мы могли сделать укол.
Побег
История побега двух девушек, Елены Зиновьевой и Светланы Кононовой, - это отдельная история, достойная самых громких эпитетов. Когда в районе ДК раздались выстрелы, никто не мог понять, что произошло. Время - 18.31. Наступила темная часть суток.
Журналисты кинулись прояснять ситуацию, и вскоре появилась «горячая» информация: из рук террористов смогли вырваться две заложницы. По ним стреляли. Ранение получил боец антитеррора. Но все оказались живы!
Маленькая победа была одержана.
Елена Зиновьева:
- Когда бандиты взялись за взрыватели и сказали, что нажать кнопку не составляет никаких проблем и они ждут только звонка Басаева, я поняла, что надо бежать. Для этого, когда я ходила в туалет, я проверяла, какие окна открываются, а какие нет. В тот момент, когда бандиты держали руки на спусковых кнопках, а в зале женщины и дети падали в обморок, я стала настойчиво проситься в туалет, и нам разрешили идти.
Нас проводили до двери и проследили за тем, куда мы идем. Около туалета постоянно сидел боевик. Когда мы зашли туда, мы увидели, что в туалете кроме нас женщина с ребенком. Мы попросили ее прикрыть дверь, чтобы не было видно, что мы делаем. Сразу после этого я открыла окно - о том, что оно открывается, я узнала в одной из своих разведок. Подходя к окну, заметила под ним козырек второго этажа, так что с третьего этажа выпрыгнуть было достаточно просто.
Я прыгнула первой, потому что была в ботинках. Света прыгала за мной, она прыгала босиком, потому что на ней были каблуки. Когда я спрыгнула, я осмотрелась, и мне стало понятно, что надо как можно скорее прятаться за угол. Благо это позволял сделать козырек, который шел по периметру стены и заканчивался за углом.
Из окна в любой момент могли раздаться выстрелы. Я метнулась за угол и знаками стала показывать Свете, что ей надо бежать ко мне. Света мне сказала, что она не может подняться. Я рванула к ней, схватила ее в охапку и затащила за угол. После этого прыгнула на землю.
Света смогла только свеситься с козырька. Я с силой рванула ее вниз, и так мы оказались на земле. Оттуда мы увидели, что какие-то люди машут нам руками и кричат: «Быстрее сюда, быстрее к нам!»
Мы страшно испугались, потому что решили, что это боевики. Но это оказались бойцы «Альфы». Один из них схватил Свету на руки, и мы побежали, вслед раздались автоматные выстрелы. Было такое ощущение, что пули отскакивают от пяток. Пока мы бежали, того «альфовца», который нас прикрывал, ранило в плечо.
Полковник Александр Михайлов:
- Всего за время до штурма мы освободили семерых спрятавшихся заложников. В том числе двух отважных девушек, сбежавших от бандитов через окно туалетной комнаты. Одна девчонка, прыгая, сломала себе обе ноги.
Штаб попросил срочно оказать помощь. Мы с Мишей Кульковым бросились их вытаскивать. Он взял под руку одну девчушку, я на руки взял ту, у которой были повреждены ноги - и бежать. Когда я поднял ее на руки, понес, она спросила: «Дяденька, вы меня спасете?» До сих пор помню, как от жалости перехватило горло. Когда мы выбежали из-под карниза, то попали под огонь террористов, был ранен в плечо Костя Журавлёв, который нас прикрывал.
…Спасая девчонок, офицер «Альфы» не мог вести огонь, т. к. бандиты обещали расстреливать по десятку заложников за каждого убитого «шахида». Поэтому Журавлёв стал имитировать. Чеченцы открыли по нему огонь. Здесь Константина и зацепило…
Агония
Последняя ночь перед штурмом. Переговоры то идут, то прекращаются. Бараев нервничает и назначает на утро субботы первый расстрел заложников. Поздно вечером в пятницу обстановка накалилась до предела.
- В первую ночь они были уверены в себе, - рассказывает бывшая заложница Елена Федотова из Орехово-Зуево. - Это чувствовалось. Они нисколько не сомневались, что их план удастся. То и дело заявляли: либо умрем, либо победим. Но были уверены именно в победе. И все время переговаривались по сотовым телефонам. К ним и зарядные устройства имелись. Говорили, что давно готовились к захвату. Собирались свою акцию приурочить ко дню рождения Путина. Но малость, мол, подзадержались. Потом стали нервничать. И чем дальше, тем больше. Не получалось так, как они хотели. Перед штурмом особенно дергались. Бараев стал что-то кричать своим на чеченском. А потом стреляли.
В полночь в здание проник мужчина. Милиционеры не успели его перехватить и он, с поднятыми вверх руками, прорвался через оцепление. Бандиты в зале закричали: «Разведчик, разведчик!» Тот стал объяснять, что среди зрителей находится его сын. Назови имя сына, потребовали террористы. Мужчина назвал. Стали выкрикивать его, но… никто в зале не отозвался.
Террористы жестоко избили мужчину прикладами, а затем вывели из зала. Раздались выстрелы. Зал заволновался. На сцену вышел Бараев:
- Успокойтесь, успокойтесь… Сядьте… У меня были переговоры с Примаковым. Мы с ним не договорились. Но сейчас поступили сведения, что завтра к одиннадцати прилетает Казанцев. Будем с ним говорить.
Действительно, такой разговор состоялся, и хотя он велся нервно, а под конец на повышенных тонах, - факт был зафиксирован: полпред президента в Южном федеральном округе летел в Москву. Это то, чего так добивались террористы, - переговоры с человеком, облеченным властью. Но судьба распорядилась иначе. Виктор Германович оказался в столице, когда все уже было завершено.
Кризис наступил в 2 часа ночи. У одного из заложников, молодого парня, не выдержали нервы, и он по спинкам кресел побежал к женщине-смертнице, сидевшей на восьмом ряду рядом с основным взрывным устройством. Террористы открыли по нему огонь, но промахнулись. При этом были ранены двое заложников. Мужчина и женщина. В зале началась паника.
- Они же истекают кровью! - закричал доктор Владислав Пономарёв, бросаясь к раненым.
Вместе с Олегом Магерламовым они вытащили раненых в проход, перевязали.
- Телефон! Дайте мне телефон! - отчаянно взывал врач. На тот момент террористы уже отобрали мобильники у всех заложников под угрозой расстрела.
Террористы сначала запретили спускать раненых в холл, боясь, что медики сбегут. Олег и Владислав вытащили на носилках мужчину, он был без сознания, а женщину на руках нес ее муж.
- Стой! Стреляю! - раздался окрик сверху.
- Нам разрешили!
Получив подтверждение, террорист разрешил движение. Это и была та последняя кровь, которая подтолкнула штаб к началу операции по освобождению заложников.
Доктор Пономарёв останется жив, а Олег Аламдарович трагически погибнет. Посмертно он награжден орденом Мужества.
Бросок спецназа
Не секрет, что захват здания разрабатывался Оперативным штабом с первых минут. Такова практика спецслужб всего мира - быть готовыми к любому развитию ситуации. Было понятно, что ультиматум террористов, обещавших начать расстрел заложников в 6 часов утра, не блеф.
Накануне сотрудники «Альфы» и «Вымпела» успели отрепетировать свои действия в здании схожей конструкции - в Доме культуры «Меридиан» на Профсоюзной улице. Это метро «Калужская». Всех служащих вывели из здания, включая охрану. На входе встали люди с автоматами. Спецназовцев интересовали в основном подвал, зрительный зал и подсобные помещения на втором и третьем этажах.
Разъехались под утро.
Полковник Юрий Торшин:
- Штурм был запланирован и расписан до мелочей, были определены свои точки, коридоры, места проникновения и т. д. Несанкционированного взрыва, как в спортивном зале школы Беслана, в «Норд-Осте» не произошло, там все шло некой ступенчатой чередой.
Наши сотрудники понимали, что являются смертниками. Если закольцованная система взрывчатки, установленная в зале, сработает, то все просто рухнет, и мы останемся под дымящими руинами. Впрочем, это понимаешь при любой операции. Для этого сотрудников готовят и психологически, и физически. Они осознают, что рискуют жизнью, забывая, что дома ждут жены, дети, родители, - просто выполняют свою задачу.
Нам был уже определен участок, по которому предстояло продвигаться, мы знали, куда войти и что делать. Это непосредственно была та комната, в которой находился Бараев, отсюда он давал интервью, показанное по Центральному телевидению. У меня было шестнадцать-восемнадцать сотрудников отдела. Половина! Остальные обеспечивали доставку газа в подвальное помещение.
Власти искали малейший шанс предотвратить взрыв ДК. Выманить террористов не представлялось возможным. Тогда возник вариант с газом, позволявший почти мгновенно вывести из строя смертников. Естественно, что «отключались» и заложники. Но это был единственно возможный выбор, выбор между худшим и наихудшим.
Задолго до начала операции бойцам антитеррора удалось по подземным коммуникациям попасть в здание и уже оттуда установить скрытое наблюдение за тем, что происходило в коридоре и зрительном зале. В ночь перед «штурмом» одна из групп проникла на первый этаж здания, где располагались технические помещения. Опасаясь снайперов, террористы туда не спускались.
Из подсобок были проделаны небольшие отверстия в стенах и перегородках. С их помощью удалось получить доступ к вентиляции, а также установить видеоаппаратуру. Так сотрудники ФСБ выяснили, что вооруженные автоматами мужчины-террористы находятся на сцене и на втором этаже захваченного здания. Зал в основном контролируют женщины-смертницы. Увешанные взрывчаткой, они представляли главную опасность для сотен заложников.
Полковник Александр Михайлов:
- К исходу дня 25 числа план штурма был практически готов и утвержден. Перед самым уходом из штаба один из руководителей операции сообщил, что для ослабления сопротивления террористов будет применен газ и что нам нужно подготовить противогазы. Как отнеслись к этому бойцы? Спокойно, также продолжали подгонять экипировку.
Лишних вопросов никто не задавал. Все уже мысленно были в бою. Люди знали, на что идут. Все прекрасно понимали: достаточно одного взрыва - и все будут погребены под развалинами. Особенно рисковали те группы, которые входили непосредственно в зал. Но отказников не было! Что будет - то будет.
В Оперативном штабе знали достаточно точно, как размещаются «моджахеды». К тому же не все заложники, несмотря на строжайший приказ, сдали свои мобильные телефоны. Нашлись мужественные люди, которые отправляли спецслужбам свои текстовые сообщения: где находятся заряды и как разместились в зале террористы.
Применение спецсредств было резервным вариантом, ибо до последнего момента все надеялись на то, что с террористами удастся достигнуть компромисса. Когда же наблюдатели доложили о жертвах среди заложников, было принято решение о немедленном начале операции. К этому моменту сотрудники «Альфы» и «Вымпела» контролировали обстановку вокруг ДК и частично - внутри комплекса.
По периметру расположились снайперы. Милицейское оцепление значительно расширилось, оттеснив родственников заложников и зевак на несколько сот метров от ДК. Зачем это делается? Представители властей отвечали, что в шесть часов утра террористы пообещали начать расстреливать людей.
- Когда в зале раздались очереди, мы находились в подсобке первого этажа со спецназовцами, - рассказал корреспонденту «Ъ» техник ДК на Дубровке. - «Альфовцы» тут же начали связываться с кем-то по рации и, судя по их разговорам, получили «добро» на штурм. Правда, та группа, которая была с нами, в бой не вступала. Спецназовцы подошли к отверстиям в стенах, ведущим в вентиляцию. Некоторые из них сняли с плеч рюкзаки и вытащили баллоны, напоминающие те, с которыми плавают аквалангисты. Только меньшие по размерам и пластиковые, а не металлические. Что было дальше, я не знаю. Перед тем, как применить газ, нас, гражданских, выпустили из здания за оцепление.
Полковник Юрий Торшин:
- Рядом находился госпиталь ветеранов Великой Отечественной войны. Пациентов эвакуировали, и палаты были отданы нам - чтобы бойцы могли час-полтора отдохнуть, привести себя в порядок, пополнить боекомплекты, переодеться, подготовиться к штурму. У меня с собой была бутылка виски. Скажу, откуда она появилась. Приехал нынешний вице-президент Ассоциации «Альфа» Алексей Филатов, на тот момент он являлся слушателем Академии ФСБ.
Приехал, но душа-то горит, рвется в бой! Но куда же в бой? Ни бронежилета, ни автомата. Да и кто возьмет на себя такую ответственность - поставить его в боевые ряды?!
Постояли, покурили…
Алексей привез нам бутерброды, пиццу и бутылку виски. Не бутылку же молока ему привозить?! Я говорю Стасу Мамошину, разлей, мол, всем по чуть-чуть, - что там бутылка 0,7 на двадцать человек? Сколько каждому досталось, можете посчитать. Гена Соколов говорит: «Юрий Николаевич, скажите нам что-нибудь ободряющее, напутственное». - «Что вам сказать? Вы ребята обученные, прошли огонь и воду! Что вас подбадривать? Все взрослые мужики».
Ну, и в шутку возьми и скажи: «Привет, покойнички!». Помню, у всех челюсть отвисла. Молчат, глядят на меня. «Что вы так смотрите? - спрашиваю подчиненных. - Знаете же, на что идете, и я иду вместе с вами. Коль так, с этим надо смириться, буквально через минуту мы это забудем - перед нами уже стоит задача… Сложная задача! Будем ее выполнять». Да, жестко! Но, может быть, эти-то слова и подбодрили, тем более, что сказаны были со смехом.
Майор запаса Геннадий Соколов:
- Боевую задачу ставил начальник отдела полковник Юрий Торшин, который входил тогда в Оперативный штаб. Юрий Николаевич сформулировал перед нами общую задачу, затем каждому определил его направление и собственную узкую задачу, пояснил, кто и за что лично отвечает.
На тот момент у меня был сын одиннадцати лет. Естественно, я думал о нем, о семье. Если со мной что-то случится - каково им будет без меня? Чувствовал и ответственность за выполнение своей задачи - ведь надо было спасать заложников. На нас тогда смотрела вся страна. Террористы бросили вызов президенту, и мы не могли плохо выполнить поставленную задачу - каждый по отдельности и все в целом. Ведь штурм - это комплексное мероприятие.
Понятно, я волновался… Мы прекрасно отдавали себе отчет, что в случае подрыва здания, чем угрожали террористы, мы можем остаться в этой охваченной огнем братской могиле. Кстати, увиденный потом в здании арсенал и количество взрывчатки произвели на меня сильное впечатление.
Двести сотрудников «Альфы» и «Вымпела», около десятка боевых групп, сосредоточились вокруг зачумленного здания Театрального комплекса.
Маленькими партиями спецназовцы проникли через центральный вход и проем в стене соседнего помещения, которое не контролировали террористы.
В дальнейшем каждая партия, имевшая определенный сектор работы, пошла по своему маршруту. Каждая знала свою боевую задачу «от» и «до». Вот в свете лазерного целеуказателя блеснула растяжка, еще одна…
Полковник Юрий Торшин:
- Во всех операциях это, наверное, самое тяжелое время после занятия исходного рубежа. Потихоньку выдвинуться, потихоньку проползти, подкрасться, замаскироваться… И вот этот промежуток времени, когда докладываешь по радиостанции: «Исходный рубеж занял», а в ответ: «Ждите команды», и до команды «Штурм!» - кажется, что идут часы, часы, часы…
Ждешь каждую секунду, что по радиостанции начнут обратный отсчет: «Пять, четыре, три, два, один - штурм!» Так можно прождать пять, десять минут, но находиться в таком стрессовом состоянии ожидания «натянутой струной» очень сложно. Думаешь, ну побыстрее уж, чтобы не перегореть! Все в голове держишь: дойти туда-то, повернуть налево, повернуть направо. И вот, когда уже идешь на операцию, больше работает, пожалуй, не голова, а отработанные движения мышц рук, ног…
По «Норд-Осту» мы заранее проработали рубеж, куда должны были проникнуть (там находился Мовсар Бараев) в ДК «Меридиан». Наша исходная позиция была такова. Если смотреть на центральный вход, то с левой стороны можно увидеть пожарную лестницу. Чтобы проникнуть на нее, нам надо было сначала спуститься в подвал и оттуда по этой лестнице подняться на третий этаж.
Заняли позицию, доложили. Впереди - огромный загроможденный витраж с вложенным взрывным устройством. Нам оставалось только по команде «Штурм!» разнести всю эту баррикаду, чтобы проникнуть уже в центральный вход на третьем этаже.
Конец второй части. часть первая здесь -- https://anithing.livejournal.com/1222726.html