(no subject)
как маетно, господи, дни - ни себе ни людям.
и сердце лежит за грудиной свинцовым грузом,
когда, что ни сделаешь, кто-то тебя осудит,
а круг понимающих узок, предельно узок.
один на один с бесполезной уже надеждой,
уткнувшись в экран, а особенно - среди ночи,
лежишь, провожаешь чужих, незнакомых прежде,
как дверь закрываешь за каждым поодиночке.
казалось бы, что там еще рассмотреть под лупой:
никто никого никогда не простит за это.
за глупых, которых в избытке, живых и глупых,
за мертвых и тех, кто не может за них ответить,
за жалкие, жидкие, горькие слезы грусти,
за слишком веселые в кои-то веки песни,
за все, что случилось, и не отменить, хоть тресни,
и не отпускает - но точно потом отпустит,
за все, что сквозь слезы идем исполнять по нотам,
как должно, навстречу живым, примиряясь с этим.
за то, что мы люди на черном и белом свете.
а кто-то на том.
и все больше мы знаем, кто там.
28.03.18
и сердце лежит за грудиной свинцовым грузом,
когда, что ни сделаешь, кто-то тебя осудит,
а круг понимающих узок, предельно узок.
один на один с бесполезной уже надеждой,
уткнувшись в экран, а особенно - среди ночи,
лежишь, провожаешь чужих, незнакомых прежде,
как дверь закрываешь за каждым поодиночке.
казалось бы, что там еще рассмотреть под лупой:
никто никого никогда не простит за это.
за глупых, которых в избытке, живых и глупых,
за мертвых и тех, кто не может за них ответить,
за жалкие, жидкие, горькие слезы грусти,
за слишком веселые в кои-то веки песни,
за все, что случилось, и не отменить, хоть тресни,
и не отпускает - но точно потом отпустит,
за все, что сквозь слезы идем исполнять по нотам,
как должно, навстречу живым, примиряясь с этим.
за то, что мы люди на черном и белом свете.
а кто-то на том.
и все больше мы знаем, кто там.
28.03.18