Апрельский конкурс историй.
(все истории этого конкурса здесь)
ОДИНОЧЕСТВО
Маленький привокзальный базарчик - проходное место.
Дачники и рабочий люд в ожидании электричек бродят вдоль лотков и палаток.
Мужики все больше пиво, да шаурму покупают.
Женщины - копошатся в грудах наваленных на столах тряпок или
рассматривают дешевую посуду.
Смотри, и купят что-нибудь.
Не потому, что нужно. А потому, что вроде бы неудобно перед
продавщицей - так долго стоять перед прилавком и ничего не взять.
К одному из таких столов, с аккуратно разложенным трикотажным
бельем, подходит пожилая женщина в засаленной куртке.
Снимает перекинутые через плечо, связанные между собой бечевкой,
старые хозяйственные сумки, груженные чем-то тяжелым. Ставит перед
собой, облегченно распрямляясь. И начинает рассматривать товар.
Продавщица, типичная представительница своего племени, разбитная
бабенка с намазанными голубыми тенями веками, и перламутрово-
сиреневой помадой губами, делает стойку:
- Смотрите, бабуля, какие хорошие рубашечки! Турецкие.
- Да мне бы, дочка, панталоны тоненькие на лето, - смущенно говорит та, -
Что-то не вижу, есть такие, аль нет?
- Бабууууль, ну зачем на лето панталоны?! Вот у меня трусики какие
симпатичные. Все размеры есть! Вам, какой нужен? - профессионально
гнет свою линию реализатор.
Бабка, вся в раздумьях, теребит заскорузлыми, натруженными пальцами
кружевной краешек трусов в мелкий розовый цветочек:
- Взять что ли....?
- Вот эту расцветку очень хорошо берут! - приводит последний, самый
веский аргумент продавщица.
Перегнувшись набок, покупательница ищет маленький кошелек в
бездонных карманах своей старой куртки. Достает и, не открывая, еще раз
придирчиво щупает товар.
- Берите-берите! Не пожалеете, - врет без зазрения совести продавщица,
- Еще и деду своему трусики возьмите. Вот, мужские. Очень удобные,
мягкие, не....
- Нет у меня деда, дочка! - грустно прерывает ее старуха, - Три года уж, как нет.
Продавец смолкает на полуслове, смотрит виновато.
- Когда был, все ругался на меня, что на грядках допоздна возилась, -
продолжает старуха, - Бывало станет на крыльцо и кричит: " Веерка,
хватит земле кланяться! Иди домой! Ужинать пора!"
А я злюсь, как не знамо кто - полгрядки осталось прополоть, подождать не
может! Потом в одночасье его скрутило. Был дед, и нет деда! Теперь хоть
ешь, хоть голодной спать ложись - никто ужинать не позовет. Хоть грядки
поли, хоть сама в них заройся - никто мешать не станет....
Старуха, пряча глаза с навернувшимися слезами, поднимает с земли свою
ношу, перебрасывает привычным движением через плечо, и уходит ничего
не купив, зажав в руке, так и не открытый, кошелек.
Продавщица молча смотрит ей вслед.
Думает о чем-то о своем, кусая сиреневые губы.
ОДИНОЧЕСТВО
Маленький привокзальный базарчик - проходное место.
Дачники и рабочий люд в ожидании электричек бродят вдоль лотков и палаток.
Мужики все больше пиво, да шаурму покупают.
Женщины - копошатся в грудах наваленных на столах тряпок или
рассматривают дешевую посуду.
Смотри, и купят что-нибудь.
Не потому, что нужно. А потому, что вроде бы неудобно перед
продавщицей - так долго стоять перед прилавком и ничего не взять.
К одному из таких столов, с аккуратно разложенным трикотажным
бельем, подходит пожилая женщина в засаленной куртке.
Снимает перекинутые через плечо, связанные между собой бечевкой,
старые хозяйственные сумки, груженные чем-то тяжелым. Ставит перед
собой, облегченно распрямляясь. И начинает рассматривать товар.
Продавщица, типичная представительница своего племени, разбитная
бабенка с намазанными голубыми тенями веками, и перламутрово-
сиреневой помадой губами, делает стойку:
- Смотрите, бабуля, какие хорошие рубашечки! Турецкие.
- Да мне бы, дочка, панталоны тоненькие на лето, - смущенно говорит та, -
Что-то не вижу, есть такие, аль нет?
- Бабууууль, ну зачем на лето панталоны?! Вот у меня трусики какие
симпатичные. Все размеры есть! Вам, какой нужен? - профессионально
гнет свою линию реализатор.
Бабка, вся в раздумьях, теребит заскорузлыми, натруженными пальцами
кружевной краешек трусов в мелкий розовый цветочек:
- Взять что ли....?
- Вот эту расцветку очень хорошо берут! - приводит последний, самый
веский аргумент продавщица.
Перегнувшись набок, покупательница ищет маленький кошелек в
бездонных карманах своей старой куртки. Достает и, не открывая, еще раз
придирчиво щупает товар.
- Берите-берите! Не пожалеете, - врет без зазрения совести продавщица,
- Еще и деду своему трусики возьмите. Вот, мужские. Очень удобные,
мягкие, не....
- Нет у меня деда, дочка! - грустно прерывает ее старуха, - Три года уж, как нет.
Продавец смолкает на полуслове, смотрит виновато.
- Когда был, все ругался на меня, что на грядках допоздна возилась, -
продолжает старуха, - Бывало станет на крыльцо и кричит: " Веерка,
хватит земле кланяться! Иди домой! Ужинать пора!"
А я злюсь, как не знамо кто - полгрядки осталось прополоть, подождать не
может! Потом в одночасье его скрутило. Был дед, и нет деда! Теперь хоть
ешь, хоть голодной спать ложись - никто ужинать не позовет. Хоть грядки
поли, хоть сама в них заройся - никто мешать не станет....
Старуха, пряча глаза с навернувшимися слезами, поднимает с земли свою
ношу, перебрасывает привычным движением через плечо, и уходит ничего
не купив, зажав в руке, так и не открытый, кошелек.
Продавщица молча смотрит ей вслед.
Думает о чем-то о своем, кусая сиреневые губы.
Click to view