Это мы, РУССКИЕ.
О русской спонтанности... Вот уж легенда так легенда. Ну какая может быть спонтанность в конструкции танка Т-34? Или космического корабля "Восток"? Где хоть толика спонтанности в Единой энергосистеме СССР, являющейся плодом тотального расчёта на столь высоком уровне, какой только был доступен человечеству в тот момент? Где спонтанность в водородной бомбе и атомоходе "Ленин"? Где спонтанность в Госплане?
Или это всё-таки проклятый совок, свалив старую империю и заняв её место, сдал в утиль ту Россию, которую "умом не понять", как нам не устаёт твердить bohemicus?
Ничего подобного! Военный характер империи - а дореволюционная Россия была почти беспримесно военной, что и отражено в бессмертном творении Сида Мейера - предполагает постоянный расчёт ресурсов,процессов, скоростей, огневой мощи, способности контролировать территорию. Причём, на всех уровнях административного аппарата.
Даже люди фронтира были какими угодно, но не спонтанными. Посмотрел бы я на бесшабашность Хабарова, если бы он оказался с загнанными лошадьми, без еды и без боезапаса посреди враждебных амурских жителей. Ага. Ерофей Палыч, судя по тому, что я о нём читала, был восхитительно, удивительно предусмотрительным сукиным сыном. Только такие и прирезают к стране земли миллионами квадратных вёрст.
Так откуда же явилась спонтанность? Ответ многим не понравится: из праздности и безответственности. Главным автором теории спонтанности стал Лев Николаевич Толстой, который, антре нуа, в причинах победы над Наполеоном не понял абсолютно ничего. И немудрено. Лев Николаевич ответственных должностей не занимал. Повоевал в молодости, да и отправился плодить Катюш Масловых в своём имении. А подхватили эту теорию люди, которые в государственном механизме и национальном характере русских понимали ещё меньше - относительно праздные дворянские писатели и журналисты столичных газет. В дальнейшем теория спонтанности получила сильнейшую поодержку у сильно пьющих и не слишком трудолюбивых шестидесятников. Оттуда, оттуда растут и ноги у победы над нацистами с одной винтовкой на троих. От детского непонимания, что в противотанковой пушке полторы тысячи деталей, выпущенных на пятидесяти заводах.
Люди же, побывавшие в чиновничьем кресле, видят Россию совсем другой. Мельников-Печерский в "Очерках мордвы" и других исторических трудах живописует семивековую железную поступь русского православия, не остановленную даже монгольским разорением и стихшую лишь в 70-е годы позапрошлого века. Салтыков-Щедрин бичует трагедию страны, стенающей от ЗАОРГАНИЗОВАННОСТИ и вытекающего из оной произвола. Крушение и Российской империи, и СССР произошло не в последнюю очередь потому, что система планирования перестала получать адекватные её возможностям задачи. А уж кризис целеполагания мгновенно разложил и элиту, и народ. Так вот, у меня и вопрос: где тут место для спонтанности? То есть, понятно, что в состоянии полураспада русские спонтанны. Кто угодно при таких делах спонтанен. Но считать это национальной чертой? И даром не нать!
Продолжу мысль, пожалуй.
Несмотря на всю нашу т.н. надежду "на авось" - русские имеют крайне технократический склад ума. Математика, теоретическая физика, программирование, конструирование - это наше всё.
Отрывок книги Солоневича Народная монархия:
КРИВЫЕ ЗЕРКАЛА
Психология народа не может быть понята по его литературе. Литература отражает только отдельные клочки национального быта - и, кроме того, клочки, резко окрашенные в цвет лорнета наблюдателя. Так, Лев Толстой, разочарованный крепостник, с одной стороны, рисовал быт русской знати, окрашенный в цвета розовой идеализации этого быта, и, с другой, отражал чувство обреченности родного писателю слоя. Ф. Достоевский - быт деклассированного и озлобленного разночинца, окрашенный в тона писательской эпилепсии. А. Чехов - быт мелкой интеллигенции, туберкулезного происхождения. М. Горький - социал-демократического босяка. Л. Андреев - просто свои алкогольные кошмары. Алкогольные кошмары Эдгара По никто не принимает за выражение североамериканского духа, как никто не принимает байроновский пессимизм за выражение великобританской идеи. Безуховы и Волконские могли быть . Каратаевых и Свидригайловых быть не могло. Плюшкины могли быть, как могли быть и Обломовы, но ни один из этих героев никак не характеризует национальной психологии русского народа.
"Русскую психологию характеризуют не художественные вымыслы писателей, а реальные факты исторической жизни.
Не Обломовы, а Дежневы, не Плюшкины, а Минины, не Колупаевы, а Строгановы, не «непротивление злу», а Суворовы, не «анархические наклонности русского народа», а его глубочайший и широчайший во всей истории человечества государственный инстинкт."
Дивов года два назад у себя в блоге написал: "Американцы тоже хотели сами делать РД-180, но когда увидали нашу техническую документацию... Решили, что дешевле и надежнее покупать готовые двигатели. Потому что построить что-то по нашим чертежам можем только мы!"
Это так. Военный и служилый характер Империи. Только в ней раскрываются лучшие черты русского народа.
Русские - самый свободолюбивый народ в мире. Именно поэтому нам нужна Империя. Как организующий момент. Дарующий смысл целеполагания. Нет целеполагания, - нас разносит внутреннним давлением.
Собственно, А.Блок давно сказал про русских:
"Мы любим всё- и жар холодных числ,
и дар Божественных видений.
Нам внятно всё: и острый галльский смысл
и сумрачный германский гений"
Да.. кстати..
Слово "рОзмысл" появилось на Руси много раньше слова "инженер".
Вот, книжка есть хорошая "Русские инженеры". Рекомендую.
http://anisiya-12.livejournal.com/260096.html
http://anisiya-12.livejournal.com/260595.html
А это у Олега Матвейчева как-то увидела:
Россия и мир. Страна льдов и… науки.
Стала общепринятой версия о нашем хроническом по отношению к Западу отставании в науке и технике. Будто бы «догонять» Россия начала только после «прорубания окна в Европу». Однако факты говорят о несколько другом. Естественные науки в современном понимании родились незадолго до знаменитого петровского «прорубания окна». Да, университеты в Европе существовали давно. Но забывается, что в них обучались лишь схоластическому богословию, юриспруденции и (не везде) медицине. Преподавалась, правда, «физика», но она была частью философии, и её учили по Аристотелю. С конца XVI века в иезуитских школах ввели и математику - хотя изучали её по Евклиду, другой математики тогда ещё не знали.
А об уровне медицинской науки можно судить по тому, что общепризнанными средствами от всех болезней считались кровопускания и очищение кишечника. Королю Генриху II, раненому копьём в глаз и мозг, дали слабительное и стали делать кровопускания. Франциску II при сильном нагноении за ухом в дополнение к этим средствам закрыли выход гноя и вызвали гангрену. Слабительными довели до смерти королеву Марго при воспалении лёгких. Людовик XIII с детства страдал катаром желудка - кровопусканиями ему обеспечили малокровие. А Ришелье при геморрое мучили ежедневными клизмами. А ведь их-то лечили лучшие врачи!
Второе издание букваря Василия Бурцева.
Из естественных наук не случайно первой начала развиваться астрономия - она стала «побочным продуктом» модной тогда астрологии. И серьёзные исследования долго оставались уделом энтузиастов-одиночек. О каком уж тут научном уровне говорить, если в конце XVI века кальвинисты сожгли основоположника теории кровообращения Сервета, в 1616 году Ватикан наложил запрет на работы Коперника, а Галилея принудили к отречению в 1633 году!
И на самом-то деле наука стала прогрессировать только в середине XVII века.Причём часто это никак не было связано с нуждами производства и с государствами, где уже появилась крупная промышленность. Наоборот, изобретали в странах абсолютизма, где богатые аристократы спонсировали учёных для собственных развлечений. Толчок к прогрессу машинной техники дал… театр. В помпезных придворных постановках считалось шиком, когда сцена оборудовалась хитрыми механизмами, ездили облака и колесницы «богов» и т. п., для чего и привлекались изобретатели. При строительстве фонтанов вдруг выяснилось, что вода не может подняться выше определённой высоты. Откуда последовали опыты Торричелли, Паскаля - и родилась гидродинамика. А побочное открытие «торричеллиевой пустоты», вакуума, впервые опровергло авторитет Аристотеля, утверждавшего, что «природа не терпит пустоты». Придворная мода на азартные игры породила заказ - вычислить вероятность выигрыша. И возникла теория вероятностей… Ну а в борьбе за должности профессоров математики при иезуитских колледжах кандидаты старались доказать свой профессионализм - и перешагнули рамки Евклида.
Но и тогда наука оставалась уделом горстки энтузиастов. Британский философ Бертран Рассел писал, что если бы в XVII веке было убито в детстве 100 учёных, то современный мир не существовал бы. Их действительно были единицы. Галилей, Кардано, Тарталья, Ферма, Торричелли, Декарт, Паскаль, Кавальери, Гюйгенс, Роберваль, Дезарг, Виет…
И о результатах своих исследований они сообщали не в публикациях, а в переписке между собой - связующим центром переписки всех тогдашних учёных стал по своей инициативе монах Мерсенн. Только в конце XVII века появляются настоящие научные общества и академии, строится Гринвичская обсерватория, медики широко занимаются анатомированием, Левенгук изобретает микроскоп, Лейбниц разрабатывает дифференциальное и интегральное исчисление, расцветает гений Ньютона, который в 1687 году опубликовал свой главный труд «Математические начала натуральной философии». Как видим, совсем незадолго до того, как Пётр поехал в Европу «учиться».
Общий вид молотового амбара. XVII век. Реконструкция Н. Б. Бакланова.
А существовала ли в России наука до Петра? Да, существовала. Хотя, конечно, тоже далёкая от современной. Была своя система образования. Ещё в 1550 году Стоглавый Собор указал на необходимость «грамоте учиться». Но обычно детей учили лишь чтению, письму, счёту, Священному Писанию, а остальные знания человек должен был добирать сам, в общении со «знающими людьми» и в «многообильном чтении».
То есть, каждый продолжал образование индивидуально, в зависимости от выбранной профессии. Имелась и соответствующая литература: например, «Азбуковники» - наставления для учителей со значительной суммой практических знаний в разных областях. Гюльденстерн в 1602 году упоминает русский букварь. А в 1634 году московский Печатный двор издал учебник Василия Бурцева «Букварь языка славенского сиречь начала учения детям». Иностранцы описывают на московском рынке Книжный ряд «длиной в милю». Значит, спрос на книги был.
Впрочем, в XVII веке возникают уже и постоянные учебные заведения. При Михаиле Фёдоровиче - для подготовки священнослужителей, а при Алексее Михайловиче и для светских лиц - школы при Чудовом, Заиконоспасском монастырях (ученикам полагалась стипендия - 10 рублей в год!), «Гимнасион» при церкви Иоанна Богослова в Китай-городе, училище при церкви Иоанна Богослова в Бронной слободе, школа при Печатном дворе. Наконец, при Фёдоре Алексеевиче создаётся Славяно-греко-латинская академия.
Существовала своя медицина. Фоскарино в XVI веке писал: «Врачи лечат по опыту и испытанными лечебными травами». Была медицинская литература - «Травники», «Зелейники», «Лечебники». Существовал Аптекарский приказ, что-то вроде «минздрава». В Москве имелся Зелейный ряд, торговавший лекарственными травами и прочими медицинскими снадобьями. И там же можно было нанять «лечьца», «зубодёра», «глазника», «костоправа», «кровопуска» и даже «бабичьих дел мастера». Аптекарский приказ выделял лекарства и медицинский персонал для армии, существуют подробные росписи на этот счёт - сколько «лечьцов», хирургов, костоправов. При царице упоминается русская «дохтурица» (а «дохтур» был выше «лечьцов», обычно «дохтурами» являлись иностранцы). Специалисты-врачи имелись среди монахов почти каждого монастыря.
Издревле существовала и математика. Причём своя, вытесненная впоследствии европейской. Использовалась не только десятеричная система - считали ещё девятками и сороками. Не буду спорить, насколько это удобно, но отнюдь не примитивно. Попробуйте-ка считать в нескольких системах и легко переходить из одной в другую! (А считать умели все - какая торговля без счёта?)
В дошедших до нас учебниках начала XVI в. слагаемые именуются - «перечни», сумма - «исподний перечень», разность - «остатки», уменьшаемое - «заёмный перечень», вычитаемое «платёжный перечень», делимое - «большой перечень», частное - «жеребеный перечень», остаток - «остаточные доли». Были пособия по геометрии «с приложением землемерных начертаний», где даются сведения о вычислении площадей разных фигур. Расчёты площадей содержатся и в сочинении Ермолая Еразма «Благохотящим царем правительница и земледелия».
А теоретическая математика оперировала числами до… 10 в 48 степени! - и тоже имела собственную терминологию. «Тьма» в математике означала тысячу тысяч - т. е. миллион, миллион миллионов - «легион», легион легионов - «леодр», а леодр леодров - «ворон». Единица 49-го разряда. Кстати, древнерусская математика вообще часто оперировала не линейными, а степенными зависимостями - тысяча тысяч, сорок сороков.
Были высокообразованные специалисты - «арифмометры», картографы. Разумеется, без фундаментальных знаний в самых различных областях не могли работать такие литейщики, как Андрей Чохов, создавший Царь-пушку, огромный колокол «Реут» и др. Тут уж природных талантов и «русской смекалки» было явно недостаточно. Как и для зодчих, решавших сложнейшие инженерные задачи. И Фульвио Руджиери, восхищавшийся в 1568 году строительством наших крепостей, уважительно именовал русских градодельцев «инженерами». Умели делать хитрые механизмы. Лжедмитрий прислал Марине Мнишек часы, которые выделывали разные «штуки московского обычая» - били в бубны, играли на флейтах и трубах. А при Михаиле Фёдоровиче на Спасской башне установили часы, как пишет чех Таннер, «наподобие пражских» - они вызванивали на колоколах «музыкальную гамму».
Были учёные-энтузиасты. Архив игумена Соловецкого монастыря Фёдора Колычева содержит описания множества изобретений, внедрявшихся под его руководством. Это и гигантские гидротехнические сооружения монастыря с хитрыми трубопроводами, когда вода из 52 озёр подавалась к мельницам, приводила в движение меха и молоты кузниц. И механическая сушилка, веялка, и устройство для разминки глины при изготовлении кирпичей, и даже оригинальные устройства, ускоряющие и облегчающие изготовление кваса.
Боярин Матвеев занимался алгеброй и ставил химические опыты. Стольник Годунов составил «Чертёж Сибирских земель», а архиепископ Холмогорский и Важский Афанасий Любимов занимался архитектурой, медициной, астрономией, наблюдал за небесными телами через «стекло зрительное круглое в дереве», составил карты Поморья и Украины, «Описание трёх путей из Поморских стран в Шведскую землю», разрабатывал проект освоения Новой Земли.
Но отметим и то, что Россия отнюдь не была промышленно-отсталой страной. Ещё в XVI веке крупными мануфактурными предприятиями были солеварни - например, предприятия Строгановых давали 110 тыс. тонн соли в год (там, кстати, имелась своя школа для подготовки специалистов, писались технические инструкции). Были канатные дворы в Вологде и Холмогорах (Холмогорский обеспечивал канатами 1/4 британского флота). А московский Пушечный двор иностранцы называли «литейным заводом». Он имел несколько цехов, свой полигон для испытаний орудий, молоты приводились в действие гидравлическими механизмами. Однако бурный промышленный рост начался в XVII веке - попозже, чем в Голландии и Англии, но намного раньше, чем во Франции, Италии, Испании.
Ковка креста. Миниатюра Синодика XVII век.
При Михаиле Фёдоровиче строится ещё один канатный двор в Архангельске, в Москве - 2 «пороховых мельницы», швейные мануфактуры - Царская и Царицына мастерские палаты, ткацкая - Хамовная изба, шёлковая - Бархатный двор, Верхняя типография. Их работники являлись «бюджетниками», жили на оклад от казны, и Олеарий не без удивления сообщает: «В Москве принято, чтобы ежемесячно все царские чиновники и ремесленники получали в срок своё жалование; некоторым оно даже приносится на дом». Крупными предприятиями являлись кирпичные заводы. Так, потребности Москвы обеспечивал завод в с. Калитниково. Добавим мощное кожевенное производство в Казани и Муроме. А в 1632 году голландцы Марселис и Виниус получили лицензию на строительство в Туле «железоделательного», т. е. металлургического завода. (Кстати, Шведскую металлургию развивали тоже голландцы). Но достойно внимания, что в царской грамоте оговаривалось - хозяевам нанимать на работу людей «по доброте, а не в неволю», «тесноты и обид никому не чинити и промыслов ни у кого не отнимати».
Во времена Алексея Михайловича процесс пошёл ещё интенсивнее. Нередко от предприятий, создаваемых при участии иностранцев, перенимая их технологии, отпочковывались другие, с русскими мастерами. Духанинский стекольный завод строился итальянцами, а потом возникает казённый Измайловский, изготовлявший, по оценкам иностранцев, «довольно чистое стекло». Бумажную фабрику на Пахре построили немцы, а от неё отделяется казённая, на Яузе. В Москве стали действовать часовой завод, Гранатный двор, ещё 2 типографии. А тульский завод Марселиса и Виниуса приносил огромные прибыли владельцам и казне, и их же компания получила разрешение на строительство новых - они появляются в Каширском, Малоярославецком уездах, на Ваге, Шексне, в Костроме и Воронеже.
Высокотехнологичным по тем временам производством занимались не только иностранцы и купцы, но и высшая знать. Боярин Морозов в подмосковном Павловском построил собственный плавильный завод, использовавший передовую технику. В его вотчинах действовали и винокуренные, поташные заводы. Свои предприятия, в том числе металлургические, основали Милославские, Одоевские. И показателен факт, что уже к 1648 году Россия поставляла в Европу не только воск и мёд, но и… пушки! «За море по вольной цене» шло до 800 орудий в год. Их сбывали голландцам, а уж они перепродавали в третьи страны - в ту же Францию, где собственное производство возникло лет через 30, при Кольбере.
На Руси росли, как грибы, кожевенные, суконные, полотняные мануфактуры. И участие в этом принимали даже сами царь с царицей! Коллинз описывал, как в 7 верстах от Москвы были построены «красивые дома» для обработки пеньки и льна, «которые находятся в большом порядке, очень обширны и будут доставлять работу всем бедным в государстве… Царица будет заведовать женщинами в этом заведении для своих польз и выгод» (всего же за время царствования Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича было создано 60 «дворцовых» мануфактур). В это же время началось промышленное освоение Урала. Близ Соли Камской нашли медь (прежде Россия её закупала), тут стал действовать Пыскорский медеплавильный завод. Были уже построены и Невьянские заводы - те, которые Пётр отдаст Демидову.
Велась геологическая разведка в Сибири. Приказ Рудного сыска рассылал воеводам указания «кликать по площадям» насчёт поиска полезных ископаемых, за что полагалась награда. Прилагались и инструкции, как брать пробы, пересылавшиеся в Москву, где давалось заключение о целесообразности разработок. В результате обнаружили железо в Томском, Кузнецком, Енисейском, Якутском уездах, выявили цветные металлы, серебро под Нерчинском, свинец на Аргуни, селитру на Олекме, слюду, «камень наздак» и т. п. Были построены металлургические заводы - Ницынский, Долматова монастыря. Правда, в большинстве месторождений дошло только до пробных шурфов и выплавок, но столь авторитетные исследователи Сибири, как С. В. Бахрушин и С. А. Токарев, однозначно установили: «Изыскания академиков XVIII века базировались на предшествующих поисках и опыте служилых людей XVII столетия».
Так в чём же было отставание России? В том, что она приглашала иностранных специалистов? Но перенять лучший и новейший опыт - дело вполне нормальное в техническом прогрессе. Допустим, если были и свои прекрасные литейщики - то почему было Михаилу Фёдоровичу не переманить в Москву знаменитого нюрнбергского мастера Ганса Фалькена (того самого, от чьего имени получила название лёгкая пушка - фальконет)?
По сути, Пётр I продолжил практику своего деда и отца. И ведь с какой охотой ехали! Сам Лейбниц навязывался, только напугал царя слишком крутыми социальными проектами. А швейцарский естествоиспытатель Бернулли, отправляясь в Россию, писал: «Лучше несколько потерпеть от сурового климата в стране льдов, в которой приветствуют муз, чем умереть от голода в стране с умеренным климатом, в которой муз обижают и презирают».
Вот и судите сами, что же это было на самом деле - «отставание» или мудрая политика царей, в результате которой «утечка мозгов» шла в направлении, противоположном нынешнему?
Валерий Шамбаров
источник
Или это всё-таки проклятый совок, свалив старую империю и заняв её место, сдал в утиль ту Россию, которую "умом не понять", как нам не устаёт твердить bohemicus?
Ничего подобного! Военный характер империи - а дореволюционная Россия была почти беспримесно военной, что и отражено в бессмертном творении Сида Мейера - предполагает постоянный расчёт ресурсов,процессов, скоростей, огневой мощи, способности контролировать территорию. Причём, на всех уровнях административного аппарата.
Даже люди фронтира были какими угодно, но не спонтанными. Посмотрел бы я на бесшабашность Хабарова, если бы он оказался с загнанными лошадьми, без еды и без боезапаса посреди враждебных амурских жителей. Ага. Ерофей Палыч, судя по тому, что я о нём читала, был восхитительно, удивительно предусмотрительным сукиным сыном. Только такие и прирезают к стране земли миллионами квадратных вёрст.
Так откуда же явилась спонтанность? Ответ многим не понравится: из праздности и безответственности. Главным автором теории спонтанности стал Лев Николаевич Толстой, который, антре нуа, в причинах победы над Наполеоном не понял абсолютно ничего. И немудрено. Лев Николаевич ответственных должностей не занимал. Повоевал в молодости, да и отправился плодить Катюш Масловых в своём имении. А подхватили эту теорию люди, которые в государственном механизме и национальном характере русских понимали ещё меньше - относительно праздные дворянские писатели и журналисты столичных газет. В дальнейшем теория спонтанности получила сильнейшую поодержку у сильно пьющих и не слишком трудолюбивых шестидесятников. Оттуда, оттуда растут и ноги у победы над нацистами с одной винтовкой на троих. От детского непонимания, что в противотанковой пушке полторы тысячи деталей, выпущенных на пятидесяти заводах.
Люди же, побывавшие в чиновничьем кресле, видят Россию совсем другой. Мельников-Печерский в "Очерках мордвы" и других исторических трудах живописует семивековую железную поступь русского православия, не остановленную даже монгольским разорением и стихшую лишь в 70-е годы позапрошлого века. Салтыков-Щедрин бичует трагедию страны, стенающей от ЗАОРГАНИЗОВАННОСТИ и вытекающего из оной произвола. Крушение и Российской империи, и СССР произошло не в последнюю очередь потому, что система планирования перестала получать адекватные её возможностям задачи. А уж кризис целеполагания мгновенно разложил и элиту, и народ. Так вот, у меня и вопрос: где тут место для спонтанности? То есть, понятно, что в состоянии полураспада русские спонтанны. Кто угодно при таких делах спонтанен. Но считать это национальной чертой? И даром не нать!
Продолжу мысль, пожалуй.
Несмотря на всю нашу т.н. надежду "на авось" - русские имеют крайне технократический склад ума. Математика, теоретическая физика, программирование, конструирование - это наше всё.
Отрывок книги Солоневича Народная монархия:
КРИВЫЕ ЗЕРКАЛА
Психология народа не может быть понята по его литературе. Литература отражает только отдельные клочки национального быта - и, кроме того, клочки, резко окрашенные в цвет лорнета наблюдателя. Так, Лев Толстой, разочарованный крепостник, с одной стороны, рисовал быт русской знати, окрашенный в цвета розовой идеализации этого быта, и, с другой, отражал чувство обреченности родного писателю слоя. Ф. Достоевский - быт деклассированного и озлобленного разночинца, окрашенный в тона писательской эпилепсии. А. Чехов - быт мелкой интеллигенции, туберкулезного происхождения. М. Горький - социал-демократического босяка. Л. Андреев - просто свои алкогольные кошмары. Алкогольные кошмары Эдгара По никто не принимает за выражение североамериканского духа, как никто не принимает байроновский пессимизм за выражение великобританской идеи. Безуховы и Волконские могли быть . Каратаевых и Свидригайловых быть не могло. Плюшкины могли быть, как могли быть и Обломовы, но ни один из этих героев никак не характеризует национальной психологии русского народа.
"Русскую психологию характеризуют не художественные вымыслы писателей, а реальные факты исторической жизни.
Не Обломовы, а Дежневы, не Плюшкины, а Минины, не Колупаевы, а Строгановы, не «непротивление злу», а Суворовы, не «анархические наклонности русского народа», а его глубочайший и широчайший во всей истории человечества государственный инстинкт."
Дивов года два назад у себя в блоге написал: "Американцы тоже хотели сами делать РД-180, но когда увидали нашу техническую документацию... Решили, что дешевле и надежнее покупать готовые двигатели. Потому что построить что-то по нашим чертежам можем только мы!"
Это так. Военный и служилый характер Империи. Только в ней раскрываются лучшие черты русского народа.
Русские - самый свободолюбивый народ в мире. Именно поэтому нам нужна Империя. Как организующий момент. Дарующий смысл целеполагания. Нет целеполагания, - нас разносит внутреннним давлением.
Собственно, А.Блок давно сказал про русских:
"Мы любим всё- и жар холодных числ,
и дар Божественных видений.
Нам внятно всё: и острый галльский смысл
и сумрачный германский гений"
Да.. кстати..
Слово "рОзмысл" появилось на Руси много раньше слова "инженер".
Вот, книжка есть хорошая "Русские инженеры". Рекомендую.
http://anisiya-12.livejournal.com/260096.html
http://anisiya-12.livejournal.com/260595.html
А это у Олега Матвейчева как-то увидела:
Россия и мир. Страна льдов и… науки.
Стала общепринятой версия о нашем хроническом по отношению к Западу отставании в науке и технике. Будто бы «догонять» Россия начала только после «прорубания окна в Европу». Однако факты говорят о несколько другом. Естественные науки в современном понимании родились незадолго до знаменитого петровского «прорубания окна». Да, университеты в Европе существовали давно. Но забывается, что в них обучались лишь схоластическому богословию, юриспруденции и (не везде) медицине. Преподавалась, правда, «физика», но она была частью философии, и её учили по Аристотелю. С конца XVI века в иезуитских школах ввели и математику - хотя изучали её по Евклиду, другой математики тогда ещё не знали.
А об уровне медицинской науки можно судить по тому, что общепризнанными средствами от всех болезней считались кровопускания и очищение кишечника. Королю Генриху II, раненому копьём в глаз и мозг, дали слабительное и стали делать кровопускания. Франциску II при сильном нагноении за ухом в дополнение к этим средствам закрыли выход гноя и вызвали гангрену. Слабительными довели до смерти королеву Марго при воспалении лёгких. Людовик XIII с детства страдал катаром желудка - кровопусканиями ему обеспечили малокровие. А Ришелье при геморрое мучили ежедневными клизмами. А ведь их-то лечили лучшие врачи!
Второе издание букваря Василия Бурцева.
Из естественных наук не случайно первой начала развиваться астрономия - она стала «побочным продуктом» модной тогда астрологии. И серьёзные исследования долго оставались уделом энтузиастов-одиночек. О каком уж тут научном уровне говорить, если в конце XVI века кальвинисты сожгли основоположника теории кровообращения Сервета, в 1616 году Ватикан наложил запрет на работы Коперника, а Галилея принудили к отречению в 1633 году!
И на самом-то деле наука стала прогрессировать только в середине XVII века.Причём часто это никак не было связано с нуждами производства и с государствами, где уже появилась крупная промышленность. Наоборот, изобретали в странах абсолютизма, где богатые аристократы спонсировали учёных для собственных развлечений. Толчок к прогрессу машинной техники дал… театр. В помпезных придворных постановках считалось шиком, когда сцена оборудовалась хитрыми механизмами, ездили облака и колесницы «богов» и т. п., для чего и привлекались изобретатели. При строительстве фонтанов вдруг выяснилось, что вода не может подняться выше определённой высоты. Откуда последовали опыты Торричелли, Паскаля - и родилась гидродинамика. А побочное открытие «торричеллиевой пустоты», вакуума, впервые опровергло авторитет Аристотеля, утверждавшего, что «природа не терпит пустоты». Придворная мода на азартные игры породила заказ - вычислить вероятность выигрыша. И возникла теория вероятностей… Ну а в борьбе за должности профессоров математики при иезуитских колледжах кандидаты старались доказать свой профессионализм - и перешагнули рамки Евклида.
Но и тогда наука оставалась уделом горстки энтузиастов. Британский философ Бертран Рассел писал, что если бы в XVII веке было убито в детстве 100 учёных, то современный мир не существовал бы. Их действительно были единицы. Галилей, Кардано, Тарталья, Ферма, Торричелли, Декарт, Паскаль, Кавальери, Гюйгенс, Роберваль, Дезарг, Виет…
И о результатах своих исследований они сообщали не в публикациях, а в переписке между собой - связующим центром переписки всех тогдашних учёных стал по своей инициативе монах Мерсенн. Только в конце XVII века появляются настоящие научные общества и академии, строится Гринвичская обсерватория, медики широко занимаются анатомированием, Левенгук изобретает микроскоп, Лейбниц разрабатывает дифференциальное и интегральное исчисление, расцветает гений Ньютона, который в 1687 году опубликовал свой главный труд «Математические начала натуральной философии». Как видим, совсем незадолго до того, как Пётр поехал в Европу «учиться».
Общий вид молотового амбара. XVII век. Реконструкция Н. Б. Бакланова.
А существовала ли в России наука до Петра? Да, существовала. Хотя, конечно, тоже далёкая от современной. Была своя система образования. Ещё в 1550 году Стоглавый Собор указал на необходимость «грамоте учиться». Но обычно детей учили лишь чтению, письму, счёту, Священному Писанию, а остальные знания человек должен был добирать сам, в общении со «знающими людьми» и в «многообильном чтении».
То есть, каждый продолжал образование индивидуально, в зависимости от выбранной профессии. Имелась и соответствующая литература: например, «Азбуковники» - наставления для учителей со значительной суммой практических знаний в разных областях. Гюльденстерн в 1602 году упоминает русский букварь. А в 1634 году московский Печатный двор издал учебник Василия Бурцева «Букварь языка славенского сиречь начала учения детям». Иностранцы описывают на московском рынке Книжный ряд «длиной в милю». Значит, спрос на книги был.
Впрочем, в XVII веке возникают уже и постоянные учебные заведения. При Михаиле Фёдоровиче - для подготовки священнослужителей, а при Алексее Михайловиче и для светских лиц - школы при Чудовом, Заиконоспасском монастырях (ученикам полагалась стипендия - 10 рублей в год!), «Гимнасион» при церкви Иоанна Богослова в Китай-городе, училище при церкви Иоанна Богослова в Бронной слободе, школа при Печатном дворе. Наконец, при Фёдоре Алексеевиче создаётся Славяно-греко-латинская академия.
Существовала своя медицина. Фоскарино в XVI веке писал: «Врачи лечат по опыту и испытанными лечебными травами». Была медицинская литература - «Травники», «Зелейники», «Лечебники». Существовал Аптекарский приказ, что-то вроде «минздрава». В Москве имелся Зелейный ряд, торговавший лекарственными травами и прочими медицинскими снадобьями. И там же можно было нанять «лечьца», «зубодёра», «глазника», «костоправа», «кровопуска» и даже «бабичьих дел мастера». Аптекарский приказ выделял лекарства и медицинский персонал для армии, существуют подробные росписи на этот счёт - сколько «лечьцов», хирургов, костоправов. При царице упоминается русская «дохтурица» (а «дохтур» был выше «лечьцов», обычно «дохтурами» являлись иностранцы). Специалисты-врачи имелись среди монахов почти каждого монастыря.
Издревле существовала и математика. Причём своя, вытесненная впоследствии европейской. Использовалась не только десятеричная система - считали ещё девятками и сороками. Не буду спорить, насколько это удобно, но отнюдь не примитивно. Попробуйте-ка считать в нескольких системах и легко переходить из одной в другую! (А считать умели все - какая торговля без счёта?)
В дошедших до нас учебниках начала XVI в. слагаемые именуются - «перечни», сумма - «исподний перечень», разность - «остатки», уменьшаемое - «заёмный перечень», вычитаемое «платёжный перечень», делимое - «большой перечень», частное - «жеребеный перечень», остаток - «остаточные доли». Были пособия по геометрии «с приложением землемерных начертаний», где даются сведения о вычислении площадей разных фигур. Расчёты площадей содержатся и в сочинении Ермолая Еразма «Благохотящим царем правительница и земледелия».
А теоретическая математика оперировала числами до… 10 в 48 степени! - и тоже имела собственную терминологию. «Тьма» в математике означала тысячу тысяч - т. е. миллион, миллион миллионов - «легион», легион легионов - «леодр», а леодр леодров - «ворон». Единица 49-го разряда. Кстати, древнерусская математика вообще часто оперировала не линейными, а степенными зависимостями - тысяча тысяч, сорок сороков.
Были высокообразованные специалисты - «арифмометры», картографы. Разумеется, без фундаментальных знаний в самых различных областях не могли работать такие литейщики, как Андрей Чохов, создавший Царь-пушку, огромный колокол «Реут» и др. Тут уж природных талантов и «русской смекалки» было явно недостаточно. Как и для зодчих, решавших сложнейшие инженерные задачи. И Фульвио Руджиери, восхищавшийся в 1568 году строительством наших крепостей, уважительно именовал русских градодельцев «инженерами». Умели делать хитрые механизмы. Лжедмитрий прислал Марине Мнишек часы, которые выделывали разные «штуки московского обычая» - били в бубны, играли на флейтах и трубах. А при Михаиле Фёдоровиче на Спасской башне установили часы, как пишет чех Таннер, «наподобие пражских» - они вызванивали на колоколах «музыкальную гамму».
Были учёные-энтузиасты. Архив игумена Соловецкого монастыря Фёдора Колычева содержит описания множества изобретений, внедрявшихся под его руководством. Это и гигантские гидротехнические сооружения монастыря с хитрыми трубопроводами, когда вода из 52 озёр подавалась к мельницам, приводила в движение меха и молоты кузниц. И механическая сушилка, веялка, и устройство для разминки глины при изготовлении кирпичей, и даже оригинальные устройства, ускоряющие и облегчающие изготовление кваса.
Боярин Матвеев занимался алгеброй и ставил химические опыты. Стольник Годунов составил «Чертёж Сибирских земель», а архиепископ Холмогорский и Важский Афанасий Любимов занимался архитектурой, медициной, астрономией, наблюдал за небесными телами через «стекло зрительное круглое в дереве», составил карты Поморья и Украины, «Описание трёх путей из Поморских стран в Шведскую землю», разрабатывал проект освоения Новой Земли.
Но отметим и то, что Россия отнюдь не была промышленно-отсталой страной. Ещё в XVI веке крупными мануфактурными предприятиями были солеварни - например, предприятия Строгановых давали 110 тыс. тонн соли в год (там, кстати, имелась своя школа для подготовки специалистов, писались технические инструкции). Были канатные дворы в Вологде и Холмогорах (Холмогорский обеспечивал канатами 1/4 британского флота). А московский Пушечный двор иностранцы называли «литейным заводом». Он имел несколько цехов, свой полигон для испытаний орудий, молоты приводились в действие гидравлическими механизмами. Однако бурный промышленный рост начался в XVII веке - попозже, чем в Голландии и Англии, но намного раньше, чем во Франции, Италии, Испании.
Ковка креста. Миниатюра Синодика XVII век.
При Михаиле Фёдоровиче строится ещё один канатный двор в Архангельске, в Москве - 2 «пороховых мельницы», швейные мануфактуры - Царская и Царицына мастерские палаты, ткацкая - Хамовная изба, шёлковая - Бархатный двор, Верхняя типография. Их работники являлись «бюджетниками», жили на оклад от казны, и Олеарий не без удивления сообщает: «В Москве принято, чтобы ежемесячно все царские чиновники и ремесленники получали в срок своё жалование; некоторым оно даже приносится на дом». Крупными предприятиями являлись кирпичные заводы. Так, потребности Москвы обеспечивал завод в с. Калитниково. Добавим мощное кожевенное производство в Казани и Муроме. А в 1632 году голландцы Марселис и Виниус получили лицензию на строительство в Туле «железоделательного», т. е. металлургического завода. (Кстати, Шведскую металлургию развивали тоже голландцы). Но достойно внимания, что в царской грамоте оговаривалось - хозяевам нанимать на работу людей «по доброте, а не в неволю», «тесноты и обид никому не чинити и промыслов ни у кого не отнимати».
Во времена Алексея Михайловича процесс пошёл ещё интенсивнее. Нередко от предприятий, создаваемых при участии иностранцев, перенимая их технологии, отпочковывались другие, с русскими мастерами. Духанинский стекольный завод строился итальянцами, а потом возникает казённый Измайловский, изготовлявший, по оценкам иностранцев, «довольно чистое стекло». Бумажную фабрику на Пахре построили немцы, а от неё отделяется казённая, на Яузе. В Москве стали действовать часовой завод, Гранатный двор, ещё 2 типографии. А тульский завод Марселиса и Виниуса приносил огромные прибыли владельцам и казне, и их же компания получила разрешение на строительство новых - они появляются в Каширском, Малоярославецком уездах, на Ваге, Шексне, в Костроме и Воронеже.
Высокотехнологичным по тем временам производством занимались не только иностранцы и купцы, но и высшая знать. Боярин Морозов в подмосковном Павловском построил собственный плавильный завод, использовавший передовую технику. В его вотчинах действовали и винокуренные, поташные заводы. Свои предприятия, в том числе металлургические, основали Милославские, Одоевские. И показателен факт, что уже к 1648 году Россия поставляла в Европу не только воск и мёд, но и… пушки! «За море по вольной цене» шло до 800 орудий в год. Их сбывали голландцам, а уж они перепродавали в третьи страны - в ту же Францию, где собственное производство возникло лет через 30, при Кольбере.
На Руси росли, как грибы, кожевенные, суконные, полотняные мануфактуры. И участие в этом принимали даже сами царь с царицей! Коллинз описывал, как в 7 верстах от Москвы были построены «красивые дома» для обработки пеньки и льна, «которые находятся в большом порядке, очень обширны и будут доставлять работу всем бедным в государстве… Царица будет заведовать женщинами в этом заведении для своих польз и выгод» (всего же за время царствования Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича было создано 60 «дворцовых» мануфактур). В это же время началось промышленное освоение Урала. Близ Соли Камской нашли медь (прежде Россия её закупала), тут стал действовать Пыскорский медеплавильный завод. Были уже построены и Невьянские заводы - те, которые Пётр отдаст Демидову.
Велась геологическая разведка в Сибири. Приказ Рудного сыска рассылал воеводам указания «кликать по площадям» насчёт поиска полезных ископаемых, за что полагалась награда. Прилагались и инструкции, как брать пробы, пересылавшиеся в Москву, где давалось заключение о целесообразности разработок. В результате обнаружили железо в Томском, Кузнецком, Енисейском, Якутском уездах, выявили цветные металлы, серебро под Нерчинском, свинец на Аргуни, селитру на Олекме, слюду, «камень наздак» и т. п. Были построены металлургические заводы - Ницынский, Долматова монастыря. Правда, в большинстве месторождений дошло только до пробных шурфов и выплавок, но столь авторитетные исследователи Сибири, как С. В. Бахрушин и С. А. Токарев, однозначно установили: «Изыскания академиков XVIII века базировались на предшествующих поисках и опыте служилых людей XVII столетия».
Так в чём же было отставание России? В том, что она приглашала иностранных специалистов? Но перенять лучший и новейший опыт - дело вполне нормальное в техническом прогрессе. Допустим, если были и свои прекрасные литейщики - то почему было Михаилу Фёдоровичу не переманить в Москву знаменитого нюрнбергского мастера Ганса Фалькена (того самого, от чьего имени получила название лёгкая пушка - фальконет)?
По сути, Пётр I продолжил практику своего деда и отца. И ведь с какой охотой ехали! Сам Лейбниц навязывался, только напугал царя слишком крутыми социальными проектами. А швейцарский естествоиспытатель Бернулли, отправляясь в Россию, писал: «Лучше несколько потерпеть от сурового климата в стране льдов, в которой приветствуют муз, чем умереть от голода в стране с умеренным климатом, в которой муз обижают и презирают».
Вот и судите сами, что же это было на самом деле - «отставание» или мудрая политика царей, в результате которой «утечка мозгов» шла в направлении, противоположном нынешнему?
Валерий Шамбаров
источник