рабоче-музыкальное
Ну и из жизни.
На прошлой неделе проводили немца, благодаря которому я попала в мою нынешнюю лабораторию чуть больше года назад.
Полтора года назад я в какой-то рассылке увидела объявление о том, что в раковую лабораторию в Бостоне ищут матмодельера, и отослала свою единственную заявку на постдока. Немец ответил шустро со словами, что, к сожалению, позицию только что заняли, но он перешлёт мою заявку директору центра. Директор посмотрел и через месяц позвонил и предложением о работе. Я сказала "да, да, и ещё раз да!", быстренько организовала защиту и в январе прошлого года переехала в Бостон.
И вот немец уехал на юг, обустраивать свою лабораторию. С прощальной вечеринки в конференц-зале до сих пор висят рисованные пальмы на стенах и приклеенные к дверям пластиковые розовые фламинго.
---
На прошлой неделе мы пели 3ю симфонию Малера. Наблюдая за Даниэле Гатти в очередной раз пересмотрела свой ответ на вопрос, который мне так часто задают: "Зачем нужен дирижёр, если у всех есть ноты?"
Раньше я отвечала описанием эксперимента, где студентов-музыкантов просили дирижировать три четверти с закрытыми глазами. Он все начинали вместе, но уже через пару тактов начинался рассинхрон. Таким образом в этой модели дирижёр - это такой общий метроном. И наверное в случае не очень хорошего ансамбля или не очень хорошего дирижёра этим его роль и ограничивается.
Гатти дирижёр блестящий, а бостонский симфонический, как мне все говорят, в пятёрке лучших оркестров США. Так что эти два аспекта удовлетворены. И теперь мой ответ на "зачем нужен дирижёр" будет скорее таким: ради баланса. Ведь любое произведение - это по сути последовательность аккордов. А аккорды звучат более или менее гармонично в зависимости от того, насколько громко или тихо звучит одна или другая нота по отношению к другим. Если ансамбль маленький, то все в принципе могут друг друга слышать и балансировать аккорды на свой собственный слух. Но если ты поёшь/играешь в большом ансамбле, где все на таком расстоянии друг от друга, или где очень много людей в твоей секции поют или играют твою ноту, что восприятие взаимоотношения нот в аккорде искажено, то нужно внешнее ухо, которое каждый аккорд "настроит" максимально гармонично. А смешиваются все звуки лучше всего именно там, где стоит дирижёр.
Плюс, конечно, темпы, музыкальность, ведение орекстра, но всё-таки сейчас мне всё больше начинает казаться, что главная роль дирижёра - в том, чтобы строить и поддерживать баланс аккордов так, что у слушателей вроде меня мурашки начинали бегать по коже, как было на генеральной репетиции в прошлый четверг.
А во время самого первого представления случилось то, о чём я слышала, но чего никогда не видела - девушка из хора упала в обморок за пять минут до финальных аккордов. Гатти остановил оркестр, вышел со сцены, проверил, что девушка не пострадала, и, вернувшись, довёл произведение до конца. Очень жаль было - напряжение, которое строил Гатти на протяжении 15 минут последнего действия, конечно, было прервано. И тем не менее, такой моментальной и горячей стоячей овации я даже и не припомню.
Второй и третий концерт были всё лучше и лучше - оркестр будто всё больше сыгрывался.
Остался последний концерт - в четверг в Карнеги Холле.
После него - конец сезона, привет, летний Танглвуд.
На прошлой неделе проводили немца, благодаря которому я попала в мою нынешнюю лабораторию чуть больше года назад.
Полтора года назад я в какой-то рассылке увидела объявление о том, что в раковую лабораторию в Бостоне ищут матмодельера, и отослала свою единственную заявку на постдока. Немец ответил шустро со словами, что, к сожалению, позицию только что заняли, но он перешлёт мою заявку директору центра. Директор посмотрел и через месяц позвонил и предложением о работе. Я сказала "да, да, и ещё раз да!", быстренько организовала защиту и в январе прошлого года переехала в Бостон.
И вот немец уехал на юг, обустраивать свою лабораторию. С прощальной вечеринки в конференц-зале до сих пор висят рисованные пальмы на стенах и приклеенные к дверям пластиковые розовые фламинго.
---
На прошлой неделе мы пели 3ю симфонию Малера. Наблюдая за Даниэле Гатти в очередной раз пересмотрела свой ответ на вопрос, который мне так часто задают: "Зачем нужен дирижёр, если у всех есть ноты?"
Раньше я отвечала описанием эксперимента, где студентов-музыкантов просили дирижировать три четверти с закрытыми глазами. Он все начинали вместе, но уже через пару тактов начинался рассинхрон. Таким образом в этой модели дирижёр - это такой общий метроном. И наверное в случае не очень хорошего ансамбля или не очень хорошего дирижёра этим его роль и ограничивается.
Гатти дирижёр блестящий, а бостонский симфонический, как мне все говорят, в пятёрке лучших оркестров США. Так что эти два аспекта удовлетворены. И теперь мой ответ на "зачем нужен дирижёр" будет скорее таким: ради баланса. Ведь любое произведение - это по сути последовательность аккордов. А аккорды звучат более или менее гармонично в зависимости от того, насколько громко или тихо звучит одна или другая нота по отношению к другим. Если ансамбль маленький, то все в принципе могут друг друга слышать и балансировать аккорды на свой собственный слух. Но если ты поёшь/играешь в большом ансамбле, где все на таком расстоянии друг от друга, или где очень много людей в твоей секции поют или играют твою ноту, что восприятие взаимоотношения нот в аккорде искажено, то нужно внешнее ухо, которое каждый аккорд "настроит" максимально гармонично. А смешиваются все звуки лучше всего именно там, где стоит дирижёр.
Плюс, конечно, темпы, музыкальность, ведение орекстра, но всё-таки сейчас мне всё больше начинает казаться, что главная роль дирижёра - в том, чтобы строить и поддерживать баланс аккордов так, что у слушателей вроде меня мурашки начинали бегать по коже, как было на генеральной репетиции в прошлый четверг.
А во время самого первого представления случилось то, о чём я слышала, но чего никогда не видела - девушка из хора упала в обморок за пять минут до финальных аккордов. Гатти остановил оркестр, вышел со сцены, проверил, что девушка не пострадала, и, вернувшись, довёл произведение до конца. Очень жаль было - напряжение, которое строил Гатти на протяжении 15 минут последнего действия, конечно, было прервано. И тем не менее, такой моментальной и горячей стоячей овации я даже и не припомню.
Второй и третий концерт были всё лучше и лучше - оркестр будто всё больше сыгрывался.
Остался последний концерт - в четверг в Карнеги Холле.
После него - конец сезона, привет, летний Танглвуд.