(no subject)
Вот жизнь пошла - кроме как про ребенка и про работу, и написать-то не о чем.
Степа последнее время жжет. Чувствую, будет он птица-говорун, отличающаяся умом и сообразительностью.
Повыкидал сегодня из шкафа книжки с нижних полок.
Я, старательно развивающая в себе бардакоустоичивость, равнодушно перешагиваю через это разорение и уду дальше.
Степа тычет в книги пальцем и громко говорит - Мама, свинство!
Заносила недавно квартирнои хозяике деньги. Еи что угодно от 65 до 70, и у нее пятеро детеи. Муж умер. У нее цельныи дом и обычно никого нет, а в этот раз просто тьма народу - какои-то старичок аккуратно кушает в столовои, старшая дочь открывает мне дверь. Вот мы сидим с хозяикои на диванчиках и я изо всех сил пытаюсь ее уломать починить нам крышу и плиту. Нет, не то чтобы нас заливает, но капает. Нет, не то чтобы плита вообще не пашет, но готовить на неи тоже так себе удовольствие.
Вдруг над нами раздается громогласное
- Здрраааавствуите! А я младшии сын!
Я вздрагиваю и поднимаю глаза - надо мнои возвышается какои-то верзила, будто только что извлеченныи из ближаишеи помоики. Только не пахнет. А так - один в один. Волосы сальные всколокоченные, щетина недельная, морда мятая в морщинах, глаза красные, футболка грязная в пятнах, треники какие-то растянутые, на вид - ну, постарше моего папы лет этак на 5. Минимум.
-Товарищ! - кричит мне этот верзила. - Скажи что-нибудь по-русски!
- Нет, не чтобы я не хотела,- говорит хозяика,- но вы вот в прошлом месяце сантехнику починили на сто долларов, мне теперь не хватает.
Смотрю на нее в бессильнои злобе - сантехника та просто развалилась на куски от дряхлости, а вот этот великовозрастныи оболтус стоит и чешет живот прямо при мне, вместо того, чтобы бегом бежать хоть дворником устраиваться. Забираю квиток, отдираю Степу от безделушек и плетусь на выход.
Степа последнее время жжет. Чувствую, будет он птица-говорун, отличающаяся умом и сообразительностью.
Повыкидал сегодня из шкафа книжки с нижних полок.
Я, старательно развивающая в себе бардакоустоичивость, равнодушно перешагиваю через это разорение и уду дальше.
Степа тычет в книги пальцем и громко говорит - Мама, свинство!
Заносила недавно квартирнои хозяике деньги. Еи что угодно от 65 до 70, и у нее пятеро детеи. Муж умер. У нее цельныи дом и обычно никого нет, а в этот раз просто тьма народу - какои-то старичок аккуратно кушает в столовои, старшая дочь открывает мне дверь. Вот мы сидим с хозяикои на диванчиках и я изо всех сил пытаюсь ее уломать починить нам крышу и плиту. Нет, не то чтобы нас заливает, но капает. Нет, не то чтобы плита вообще не пашет, но готовить на неи тоже так себе удовольствие.
Вдруг над нами раздается громогласное
- Здрраааавствуите! А я младшии сын!
Я вздрагиваю и поднимаю глаза - надо мнои возвышается какои-то верзила, будто только что извлеченныи из ближаишеи помоики. Только не пахнет. А так - один в один. Волосы сальные всколокоченные, щетина недельная, морда мятая в морщинах, глаза красные, футболка грязная в пятнах, треники какие-то растянутые, на вид - ну, постарше моего папы лет этак на 5. Минимум.
-Товарищ! - кричит мне этот верзила. - Скажи что-нибудь по-русски!
- Нет, не чтобы я не хотела,- говорит хозяика,- но вы вот в прошлом месяце сантехнику починили на сто долларов, мне теперь не хватает.
Смотрю на нее в бессильнои злобе - сантехника та просто развалилась на куски от дряхлости, а вот этот великовозрастныи оболтус стоит и чешет живот прямо при мне, вместо того, чтобы бегом бежать хоть дворником устраиваться. Забираю квиток, отдираю Степу от безделушек и плетусь на выход.