(no subject)
Бывают такие редкие приятные моменты в работе, когда сделал что-то и думаешь: "Да. Это, брат, тебе не "фигура цапф большого пассажного инструмента"".
Очень редко, но бывают.
Правда в российских реалиях все это сводится, в общем-то, к изобретению уже изобретенного. Но вот знаете, что я вам скажу? Если вы индеец из джунглей амазонки и там, уворачиваясь каждый день от леопардов, под кустом состряпали из веток и жил велосипед - вы все равно круты. Возможно даже не сильно меньше, чем какой-нибудь Билл Гейтс. Еще вопрос, сумел ли бы он изготовить хотя бы самокат, если бы только и делал, что уворачивался от леопардов.
Многие, даже слишком многие полагают, что критерий успешности ученого - открытие им раньше всех чего-то такого, что никто никогда не видел. На самом деле, это лишь бонус, который может ему (а также окружающим) достаться, а может и нет. Действительная задача ученого - построить непротиворечивую картину мира лично для себя, играя по определенным правилам.
Речь, конечно, о фундаментальной науке. Ее сестра-сиамский близнец - прикладная наука, вообще, по хорошему, может не именоваться наукой. Она - инжениринг, искусство технического решения конкретных задач, не имеет отношения к построению непротиворечивой картины мира.
В этом смысле быть индейцем в джунглях, возможно, не так уж и плохо. У него всегда есть возможность заниматься фундаментальной наукой и при этом чувствовать себя прекрасно, ощущая, что мир с каждым днем становится все более упорядоченным. Тем паче, что иногда вдруг выпадают бонусы в виде изобретенного велосипеда.
Плохо, когда академический индеец периодически видит MIT, например, по спутниковой связи, которую за каким-то чертом какая-то сволочь ему обеспечила. От этого он становится глубоко несчастным человеком. И отнюдь не потому, что понимает, что ему не под силу изобрести микросхему и самолет, а потому что осознает, насколько больше он, лично, сам понял бы устройство окружающего мира, если бы все эти высокотехнологичные штуки ему тоже были бы доступны.
Очень редко, но бывают.
Правда в российских реалиях все это сводится, в общем-то, к изобретению уже изобретенного. Но вот знаете, что я вам скажу? Если вы индеец из джунглей амазонки и там, уворачиваясь каждый день от леопардов, под кустом состряпали из веток и жил велосипед - вы все равно круты. Возможно даже не сильно меньше, чем какой-нибудь Билл Гейтс. Еще вопрос, сумел ли бы он изготовить хотя бы самокат, если бы только и делал, что уворачивался от леопардов.
Многие, даже слишком многие полагают, что критерий успешности ученого - открытие им раньше всех чего-то такого, что никто никогда не видел. На самом деле, это лишь бонус, который может ему (а также окружающим) достаться, а может и нет. Действительная задача ученого - построить непротиворечивую картину мира лично для себя, играя по определенным правилам.
Речь, конечно, о фундаментальной науке. Ее сестра-сиамский близнец - прикладная наука, вообще, по хорошему, может не именоваться наукой. Она - инжениринг, искусство технического решения конкретных задач, не имеет отношения к построению непротиворечивой картины мира.
В этом смысле быть индейцем в джунглях, возможно, не так уж и плохо. У него всегда есть возможность заниматься фундаментальной наукой и при этом чувствовать себя прекрасно, ощущая, что мир с каждым днем становится все более упорядоченным. Тем паче, что иногда вдруг выпадают бонусы в виде изобретенного велосипеда.
Плохо, когда академический индеец периодически видит MIT, например, по спутниковой связи, которую за каким-то чертом какая-то сволочь ему обеспечила. От этого он становится глубоко несчастным человеком. И отнюдь не потому, что понимает, что ему не под силу изобрести микросхему и самолет, а потому что осознает, насколько больше он, лично, сам понял бы устройство окружающего мира, если бы все эти высокотехнологичные штуки ему тоже были бы доступны.