Однажды 26 декабря
-Кто в шумовом оркестре? Все отрепетировали? А петухом опять Ольга Прокофьевна прокричит? Игоря раскрасьте пострашнее, все должны испугаться натурально.
Ирина Ивовна раздавала команды, тонко нарезая сыр и зорко пересчитывая стаканы. Ивовной она была только в отделе, а в обычной жизни она была Ивановна. Стройная и гибкая она каждый день в 11 и в 16 часов заставляла сотрудников отдела делать десятиминутную разминку под музыку, передаваемую по внутреннему радио. Все повторяли движения довольно вяло, больше любовались ее грацией и пластикой.
Витя припер колонки. Обычно в отделе очень весело и шумно отмечали Новый год. Ещё утром склонялись над спецификациями, а в обед уже доставали из пакетов закуски и начинали накрывать стол. Все шумно обсуждали, что купили, что приготовят к домашнему столу на праздник, и конечно подарки.
Появился Анатолий Анатольевич - начальник отдела. Посмотрел на сдвинутые столы, достал из своего большого портфеля две бутылки коньяка и поставил в центре рядом с чьим-то холодцом. Все переглянулись, потому что обычно коньяк появлялся в конце праздничного застолья.
-Ну, что, ТольТолич, начнем? - спросил старейший сотрудник отдела Мирохин. Он явно что-то заподозрил, но не подал виду.
ТольТолич молча кивнул, скорее дернул головой и тут уже все поняли, что плохая новость ждет их с минуты на минуту. Начальник отдела не стал медлить, видно было, что новость и его ошеломила, и надо скорей рассказать.
- В феврале сокращение. Тридцать процентов будут уволены. В январе аттестация.
Все невольно посмотрели на лица четверых молодых сотрудников, которых приняли на работу в сентябре.
-Из молодежи двоих уволят и двоих оставят. Без аттестации. - перехватил вопрос ТольТолич.
Воцарилась тишина. Казалось, сотрудники боялись даже стулом скрипнуть.
-До февраля ещё надо дожить. - сказал Мирохин и улыбнулся ободряюще той сотруднице, которая больше всех была поражена новостью. - Я аттестовываться не пойду. Пусть увольняют. Я готовый пенсионер.
-Да ты уже шесть лет готов, а все не уходишь. - сказала Ольга Прокофьевна с такой теплотой в голосе, что было ясно, что ему уходить по своей инициативе не нужно, пусть начальство решает.
ТольТолич уже окреп духом и, оглядев отдел, сказал своим приятным, но весьма упавшим голосом:
-Давайте праздновать?
И все принужденно загалдели и стали накладывать, наливать и спорить по каким-то пустякам. Понеслись тосты лишенные прежнего веселья, озорства и легкомыслия. Шумовой оркестр не выступил, Игорь умылся и сел среди всех, потеряв свой кусочек праздника.
Потанцевали всего один танец, потом послушали пару любимых песен и стали собираться по домам. ТольТолич встал, окинул взглядом родные лица и громко сказал:
-А я пошутил. Простите меня!
Все столпились растерянно. Игорь театрально закатил глаза, изображая глубокое разочарование, которое не выражают словами. Его коронный номер был отменен напрасно. Витя робко улыбнулся. Ему хотелось, чтобы все вернулись за столы и вновь зазвучала музыка.
-Конечно, простим! - сказала Ирина Ивовна. - С наступающим Новым годом! Идемте уже все по домам! Столы и стулья потом расставим. Не забудьте продуктовые наборы, завтра вас уже не пустят!
Мирохин подсел к ТольТоличу.
-Толя, не мучь себя. Ты сам знаешь, что трое в нашем отделе не работают, а числятся. Да я, да двое новеньких... Не страшно.
-Не сравнивай. Они ничто по сравнению с тобой! Даже не думай! Подождет твой Селигер ещё несколько лет.
-Селигер подождет. А нога нет. Тяжело мне стало, Толя. Я ведь привык пешком до работы и обратно. Пол часа на свежем воздухе. Я, конечно, могу на троллейбусе доехать, но теперь ведь надо по наземному переходу наш проспект переходить или ещё пол километра идти до подземного. Не. Тяжело мне.
В отдел заглянул второй вахтер.
-Еще сидите? - подмигнул он, но тут же исчез за дверью, когда увидел выражение глаз у собеседников.
Мирохин знал ТольТолича, как своего сына. Начальник с первой минуты смотрел на каждого нового сотрудника, как на своего, родного. Придется учить, придется привыкать, время все расставит на свои места. И все искренне его любили за доброе сердце. У ТольТолича не было семьи и работа была его семьей. Кого уволить? Как?!
Снова пришел вахтер и громко объявил, что “все ушли, давайте поскорее”.
-Пошли Толя, там видно будет.
Они вышли на улицу и зажмурились от метели и ярких фонарей. Попрощались и пошли в разные стороны.
Новый год не предвещал ничего хорошего. Но в отделе ТольТолича после аттестации никого не уволили. Два молодых сотрудника перешли в другой отдел, одна сотрудница, которая постоянно была на больничном, взяла отпуск за свой счет на пол года. Игорь сказал, что напишет по собственному, потому что ему предложили интересное место. Но, летом он опять поехал физруком в детский лагерь и потом больше не вспоминал о своем порыве. Мирохин уволился в мае. Уходя он сказал Ирине Ивовне: “Берегите Толю, он вас спас”. И она сразу поняла, что ТольТолич объявил начальству, что уволится сам, если кого-то из его отдела выгонят на улицу. Начальство оценило серьезность ситуации и как-то выкрутилось с этим сокращением.
Так само сложилось в отделе, что теперь, встречая на работе Новый год, встречали его с такой же сдержанностью, как в тот год, когда ТольТолич неловко “пошутил”. Шумовой оркестр, эксцентричные номера и громкий смех были сокращены из программы. Но осталось самое главное - забота друг о друге. Возможно, главным должно было быть всегда усердие, но в этом коллективе оно почему-то было на втором месте.