(no subject)
Дочитала "Приключения Оливера Твиста". Боже, это настоящее испытание, читать про мучения ребёнка!
Предыдущий роман («Посмертные записки Пиквикского клуба») я впервые узнала через радиопостановку, а затем фильм.
Милый чудак Сэмюэл Пиквик, нелепости, обманы и испытания - вся эта круговерть оставляет приятные, тёплые воспоминания. Всё это пёстрое общество в целом довольно жизнью. Совсем другое дело во втором романе Диккенса - трагедия на трагедии. Мало того. Низшие слои общества просто с головой ушли в порок. Оболгать человека, травить его на улице, требовать жестокой расправы - это так же нормально, как подтянуть штаны. Спасибо автору, за то, что он не оставляет читателя в тягостных мыслях, а завершает роман позитивно, сказочно. Вот два абзаца с последних страниц книги:
Рука, пишущая эти строки, начинает дрожать по мере приближения к концу работы и охотно протянула бы немного дальше нити этих приключений. Я неохотно расстаюсь с некоторыми из тех, с кем так долго общался, и с радостью разделил бы их счастье, пытаясь его описать. Я показал бы Роз Мэйли в полном расцвете и очаровании юной женственности, показал бы ее излучающей на свою тихую жизненную тропу мягкий и нежный свет, который падал на всех, шедших вместе с нею, и проникал в их сердца. Я изобразил бы ее как воплощение жизни и радости в семейном кругу зимой, у очага, и в веселой компании летом; я последовал бы за нею по знойным полям в полдень и слушал бы ее тихий, милый голос во время вечерней прогулки при лунном свете; я наблюдал бы ее вне дома, всегда добрую и милосердную и с улыбкой неутомимо исполняющую свои обязанности у домашнего очага; я описал бы, как она и дитя ее покойной сестры счастливы своей любовью друг к другу и многие часы проводят вместе, рисуя в своем воображении образы друзей, столь печально ими утраченных; я вновь увидел бы радостные личики, льнущие к ее коленям, и прислушался бы к их болтовне; я припомнил бы этот звонкий смех и вызвал бы в памяти слезы умиления, сверкавшие в кротких голубых глазах. Все это и еще тысячу взглядов и улыбок, мыслей и слов - все хотел бы я воскресить. О том, как мистер Браунлоу продолжал изо дня в день обогащать ум своего приемного сына сокровищами знаний и привязывался к нему все сильнее и сильнее по мере того, как он развивался и прорастали семена тех качеств, какие он хотел видеть в нем. О том, как он подмечал в нем новые черты сходства с другом своей молодости, которые пробуждали воспоминания о былом и тихую печаль, но были сладостны и успокоительны. О том, как двое сирот, испытав превратности судьбы, сохранили в памяти ее уроки, не забывая о милосердии к людям, о взаимной любви и о пылкой благодарности к тому, кто защитил и сохранил их. Обо всем этом не нужно говорить. Я сказал, что они были истинно счастливы, а без глубокой любви, доброты сердечной и благодарности к тому существу, чей закон - милосердие и великое свойство которого - благоволение ко всему, что дышит, - без этого не достижимо счастье. Книга
И ещё, читая книги Агаты Кристи, я пришла к выводу, что англичанам свойственна особая сдержанность. Словно слова у них должны оттаять во рту, прежде, чем их произнесут. У Диккенса я узнаю, что эмоциональные вспышки свойственны и людям богатым, и беднякам. Словно горячий чай они спешат выплюнуть отголоски обиды и агрессии. Утешает, что горячих, как и сдержанных людей примерно одинаковое колличество. Хотя... есть ещё сдержанно-горячие, такие как я)
Следующее произведение "Николас Никльби". Я уже в читательском предвкушении!
Предыдущий роман («Посмертные записки Пиквикского клуба») я впервые узнала через радиопостановку, а затем фильм.
Милый чудак Сэмюэл Пиквик, нелепости, обманы и испытания - вся эта круговерть оставляет приятные, тёплые воспоминания. Всё это пёстрое общество в целом довольно жизнью. Совсем другое дело во втором романе Диккенса - трагедия на трагедии. Мало того. Низшие слои общества просто с головой ушли в порок. Оболгать человека, травить его на улице, требовать жестокой расправы - это так же нормально, как подтянуть штаны. Спасибо автору, за то, что он не оставляет читателя в тягостных мыслях, а завершает роман позитивно, сказочно. Вот два абзаца с последних страниц книги:
Рука, пишущая эти строки, начинает дрожать по мере приближения к концу работы и охотно протянула бы немного дальше нити этих приключений. Я неохотно расстаюсь с некоторыми из тех, с кем так долго общался, и с радостью разделил бы их счастье, пытаясь его описать. Я показал бы Роз Мэйли в полном расцвете и очаровании юной женственности, показал бы ее излучающей на свою тихую жизненную тропу мягкий и нежный свет, который падал на всех, шедших вместе с нею, и проникал в их сердца. Я изобразил бы ее как воплощение жизни и радости в семейном кругу зимой, у очага, и в веселой компании летом; я последовал бы за нею по знойным полям в полдень и слушал бы ее тихий, милый голос во время вечерней прогулки при лунном свете; я наблюдал бы ее вне дома, всегда добрую и милосердную и с улыбкой неутомимо исполняющую свои обязанности у домашнего очага; я описал бы, как она и дитя ее покойной сестры счастливы своей любовью друг к другу и многие часы проводят вместе, рисуя в своем воображении образы друзей, столь печально ими утраченных; я вновь увидел бы радостные личики, льнущие к ее коленям, и прислушался бы к их болтовне; я припомнил бы этот звонкий смех и вызвал бы в памяти слезы умиления, сверкавшие в кротких голубых глазах. Все это и еще тысячу взглядов и улыбок, мыслей и слов - все хотел бы я воскресить. О том, как мистер Браунлоу продолжал изо дня в день обогащать ум своего приемного сына сокровищами знаний и привязывался к нему все сильнее и сильнее по мере того, как он развивался и прорастали семена тех качеств, какие он хотел видеть в нем. О том, как он подмечал в нем новые черты сходства с другом своей молодости, которые пробуждали воспоминания о былом и тихую печаль, но были сладостны и успокоительны. О том, как двое сирот, испытав превратности судьбы, сохранили в памяти ее уроки, не забывая о милосердии к людям, о взаимной любви и о пылкой благодарности к тому, кто защитил и сохранил их. Обо всем этом не нужно говорить. Я сказал, что они были истинно счастливы, а без глубокой любви, доброты сердечной и благодарности к тому существу, чей закон - милосердие и великое свойство которого - благоволение ко всему, что дышит, - без этого не достижимо счастье. Книга
И ещё, читая книги Агаты Кристи, я пришла к выводу, что англичанам свойственна особая сдержанность. Словно слова у них должны оттаять во рту, прежде, чем их произнесут. У Диккенса я узнаю, что эмоциональные вспышки свойственны и людям богатым, и беднякам. Словно горячий чай они спешат выплюнуть отголоски обиды и агрессии. Утешает, что горячих, как и сдержанных людей примерно одинаковое колличество. Хотя... есть ещё сдержанно-горячие, такие как я)
Следующее произведение "Николас Никльби". Я уже в читательском предвкушении!