"Не вешать нос, гардемарины". Пьеса. Продолжение...

[angelic_n]

Продолжение пьесы "Не вешать нос, гардемарины"


Дей­ствие II

Те­атр. В душ­ной гри­мёр­ке ме­чет­ся Кор­сак, пу­та­ясь в мно­гос­лой­ных юб­ках, рю­шах, лен­тах и фиж­мах. Под­клад­ная грудь то и де­ло спол­за­ет на­верх, и Кор­сак с раз­дра­жени­ем за­совы­ва­ет её об­ратно.

Кор­сак:

Опять спол­зла, яз­ви её в хо­леру!
Будь прок­лят этот дам­ский ту­алет!
Эх, по­губ­лю, сор­ву сей­час премь­еру,
Коль вы­падет в бли­жай­ший пи­ру­эт...
Да где ж зво­нок с ан­трак­та, в са­мом де­ле?
Ско­рей бы отс­тре­лять­ся - и до­мой...
Уж как мне эти фиж­мы на­до­ели,
И эти... пер­си, бюст мой под­клад­ной!

От из­лишней экс­прес­сии бе­локу­рый па­рик Кор­са­ка спол­за­ет на­бок. Тот, при­делы­вая его об­ратно, сно­ва не­доволь­но вор­чит.

Чёрт, как же душ­но, буд­то в пре­ис­подней...
Уже от злос­ти хо­чет­ся ры­чать!
Спа­сибо, хоть Гав­ри­лов­на се­год­ня
В кос­тюм ме­ня не ста­ла об­ла­чать...

В гри­мёр­ку стре­митель­но вры­ва­ет­ся Бе­лов с вы­раже­ни­ем не­под­дель­но­го ужа­са на ли­це - то ли от ви­да "чуд­ной кра­соты" Кор­са­ка, то ли ещё от че­го пох­ле­ще.

Бе­лов:

Бес­ту­жеву схва­тили! Вмес­те с доч­кой...
Бе­ри свои по­жит­ки, ли­цедей,
Ума­тывай да­вай без про­волоч­ки
Ку­да-ни­будь за три­девять мо­рей!

Кор­сак (не­до­уме­вая):

А мне за­чем бе­жать, ска­жи на ми­лость?
Я, мо­жет, толь­ко это­го и ждал!
Она бы прос­то так не от­це­пилась,
И я бы - ве­ришь? - на­чис­то про­пал!

Бе­лов:

А ты при­пом­ни, как но­сил за­пис­ки,
Как дос­тавлял до не­понят­ных мест...
Бе­ги от­сю­да, друг мой ка­мерис­тка,
По­ка те­бя не взя­ли под арест!

Тут в Пе­тер­бурге за­говор рас­кры­ли,
Так Ко­тов де­ловит и ве­сел стал,
Ко мне прим­чался, точ­но ло­шадь в мы­ле,
И про те­бя воп­ро­сы за­давал.

Кор­сак (су­дорож­но ме­чет­ся из уг­ла в угол):

Пос­лу­шай, Саш­ка, мне в ка­зар­му нуж­но -
По­жит­ки, день­ги, гло­бус прих­ва­тить...

Бе­лов (бе­зудер­жно сме­ясь):

На кой он сдал­ся, ду­рень прос­то­душ­ный?
Ты им дра­гун соб­рался ко­лотить?
Да луч­ше б шпа­гу взял, ед­рё­на ко­поть -
Вдруг на те­бя ох­ра­на на­падёт,
А ты в от­вет гла­зами бу­дешь хло­пать,
Как са­мый на­тураль­ный иди­от!..

Кор­сак:

Да что ж это та­кое, в са­мом де­ле,
Бес­со­вес­тный пок­лёп средь бе­ла дня!..
(вы­совы­ва­ет го­лову в па­рике из-за ку­лис и во всё гор­ло шеп­чет ак­тё­рам на сце­не):
Au revoir, ма­дамы и мам­зе­ли,
До­иг­ры­вай­те пь­есу без ме­ня!

Тут Ко­тов, си­дящий в за­ле, за­меча­ет тор­ча­щую из-за за­навес­ки го­лову Кор­са­ка и на­чина­ет ис­тошно орать:

Да вот же он! Схва­тить его, мер­завца!
Пре­датель он, до­нос­чик и шпи­он!

Кор­сак (пос­ме­ива­ясь):

Те­бе за мной во­веки не уг­нать­ся -
Ишь, знат­ный от­растил ка­кой ма­мон!

Вмес­то то­го, что­бы скрыть­ся за ку­лиса­ми, Кор­сак ре­ша­ет дать дё­ру пря­мо че­рез сце­ну в зал, по­доб­рав пыш­ные юб­ки. Ко­тов бро­са­ет­ся сле­дом. Кор­сак, скры­ва­ясь от стра­жи, всё-та­ки воз­вра­ща­ет­ся к сце­не и бе­жит за ку­лисы, не­от­ступ­но прес­ле­ду­емый Ко­товым.

Кор­сак (поп­лотнее зак­ры­вая дверь, хва­та­ет шпа­гу):

Эх, прав ты был, Бе­лов, на са­мом де­ле -
Без шпа­ги здесь ни­как не обой­тись...

Дверь с трес­ком рас­па­хива­ет­ся, и в ком­на­ту вва­лива­ет­ся Ко­тов, вых­ва­тывая из но­жен шпа­гу.

Кор­сак (скрес­тив кли­нок с бе­рей­то­ром):

Ну что, в ос­трог упечь ме­ня хо­тели?
А чёр­та с два!

Ко­тов ата­ку­ет кур­санта, но тот не сда­ёт­ся и от­би­ва­ет вы­пады, от­сту­пая к от­кры­тому ок­ну. Вдруг Кор­сак под­пры­гива­ет на мес­те:

Эй, Ко­тов! Ну-ка, брысь!

Ко­тов пы­та­ет­ся пой­мать бег­ле­ца за юб­ки, но поз­дно: лов­кий ку­вырок, и Кор­сак ис­че­за­ет в ок­не, уди­рая че­рез кус­ты...

Ком­на­та Ни­киты Оле­нева. Ок­но во двор от­кры­то, и раз­гля­деть внут­ри не­воз­можно ни­чего, кро­ме гус­той ды­мовой за­весы. Вско­ре в неп­рогляд­ном ды­му по­яв­ля­ет­ся груз­ная фи­гура ка­мер­ди­нера Гав­ри­лы. Тот сни­ма­ет с по­докон­ни­ка ды­мящий­ся ко­тёл и, что-то чер­пая от­ту­да, раз­ли­ва­ет по кол­бам.
У ок­на в са­ду си­дят Ни­кита Оле­нев, Са­ша Бе­лов и Па­вел Го­рин. Ли­ца у всех без­ра­дос­тные и обес­по­ко­ен­ные.

Го­рин:
Без ма­лого не уго­дил под стра­жу,
А всё-та­ки бе­жал, аван­тю­рист!

Бе­лов:
Те­перь уже не жер­тва, а про­пажа -
Ну что ска­зать? Доп­ры­гал­ся, ар­тист...

Оле­нев:
Ку­да же нам те­перь за ним по­дать­ся,
В ка­ких сте­пях скры­ва­ет­ся бег­лец?
Ума не при­ложу, ей-Бо­гу, брат­цы,
А вам ещё смеш­но, что я - "муд­рец"...

Го­рин:
Кто б знал ещё, че­го нам опа­сать­ся...
Из­вес­тно всем, что сза­ди стра­шен конь,
Коз­ла обыч­но спе­реди бо­ят­ся,
А Кор­са­ка - со всех сто­рон не тронь!

Бе­лов:
Дос­тать бы в шко­ле пас­порт Алек­сея,
По­куда не наг­ря­нула бе­да...

Оле­нев:
До­пус­тим, это мы ещё су­ме­ем,
А день­ги брать от­ку­да, гос­по­да?

В ок­не сно­ва по­казы­ва­ет­ся уса­тая фи­зи­оно­мия ка­мер­ди­нера Гав­ри­лы. Все трое, не сго­вари­ва­ясь, обо­рачи­ва­ют­ся к не­му.

Гав­ри­ла:
Уж, ба­рин, стол нак­рыт, и щи ды­мят­ся -
На три пер­со­ны ужин я по­дал!

Оле­нев (вне­зап­но при­давая го­лосу нез­до­ровой хри­пот­цы):
Гав­ри­ла! При­неси-ка мне ле­карс­тва,
Я, ка­жет­ся, нем­но­го зах­во­рал...

Гав­ри­ла, сок­ру­ша­ясь, тут же ис­че­за­ет в ок­не, гре­мя склян­ка­ми на кух­не.

Бе­лов:
Да ты че­го? Ког­да та­кое ста­лось?

Оле­нев (шё­потом):
Мол­чи, Бе­лов! Та­ков мой хит­рый план!
Чтоб сер­дце ка­мер­ди­нер­ское сжа­лось,
При­дёт­ся взять с нас­то­ями ста­кан.

Го­рин (да­вясь сме­хом):
Ты, князь, в се­бе та­лант по­губишь да­ром,
Те­бе на сце­не с Лё­хой бы иг­рать!

Гав­ри­ла (воз­вра­ща­ясь со ста­каном ка­кой-то тём­ной жид­кости):
По­жалуй­те! Ле­карс­тво с пы­лу, с жа­ру,
Не­мед­ля на­до гор­ло по­лос­кать!

Оле­нев (на­бира­ет в рот по­лос­ка­ние и тут же вып­лё­выва­ет в тра­ву):
Фу, го­речь! Яд! Опять гни­лая брюк­ва?

Гав­ри­ла (раз­во­дя ру­ками):
Ну, ба­рин, что ж на Вас не уго­дишь?
То Вам кис­ла мо­роже­ная клюк­ва,
То го­рек све­жевы­жатый спо­рыш!

Оле­нев (го­рес­тно):
Не тем, Гав­ри­ла, ты ме­ня вра­чу­ешь...
Вот дал бы мне кал­га­ну на спир­ту -
Гля­дишь, и но­сом так быс­трей по­чу­ешь,
И в гор­ле боль прой­дёт, и сушь во рту.

Гав­ри­ла:
А спирт при Ва­шем, князь, те­лос­ло­жении -
Не что иное, как смер­тель­ный яд!
Ва­лери­ана - луч­шее ле­чение,
"Ма­нэ эт нок­тэ"...

Оле­нев:
Слу­шай, Гип­пократ,
Ска­жи, во что мне это обой­дёт­ся?

Гав­ри­ла (пом­рачнев):
Ну не­ту нын­че де­нег, ни гро­ша!
На ком­по­нен­ты столь­ко из­ве­дёт­ся -
Всё до­рого, по­бей его пар­ша!

Оле­нев:
Гав­ри­ла, не гре­ши, по­бой­ся Бо­га...
Ты мас­ло от­но­сил в Охот­ный ряд?
Ну одол­жи мне де­нег хоть нем­но­го,
При слу­чае я всё от­дам на­зад!
Я чес­тно бу­ду пить твои от­ва­ры,
Пе­рево­дить с ла­тыни по­могу...
Ну пять руб­лей все­го, поч­ти что да­ром!
Всё ж ба­рину от­дашь, а не вра­гу!

Гав­ри­ла (скре­бя пя­тер­нёй в за­тыл­ке):
Ну, рубль дам... ну, два... До­воль­но бу­дет,
Баль­зам ещё впри­дачу по­дарю!
(крях­тя, ухо­дит за день­га­ми)

Оле­нев (обо­рачи­ва­ет­ся, тор­жес­твуя):
Ну вот и всё! Да мы бо­гаты, лю­ди!
Я и Царь-пуш­ку вмиг уго­ворю!

Бе­лов:
Ну, скря­га... Это он-то без ко­пей­ки?
Не­бось, на­жил­ся на сво­их тру­дах,
И дер­жит всё в ро­димой те­лог­рей­ке:
Вон, шаг сту­пил - аж звон сто­ит в ушах!

Го­рин:
А ведь Гав­ри­ла о те­бе пе­чёт­ся,
Бо­ит­ся, ка­бы князь не за­болел:
Чуть толь­ко о бо­лез­ни за­ик­нётся -
А он уже с нас­той­кой по­дос­пел.

Оле­нев:
Ко­му ж ещё, как не Гав­ри­ле, печь­ся?
Ведь я не князь - я па­щенок, бай­стрюк...
Отец ре­шил с кра­сот­кой по­раз­влечь­ся,
Да не сош­ли ему гу­лянья с рук.
А ма­туш­ка бы­ла юна, прек­расна,
Но слов­но мышь цер­ковная бед­на;
С от­цом мо­им свя­залась по­нап­расну -
На что ему без­родная же­на?
Бы­ла она ли­хой судь­бой от­ме­чена,
Нем­но­го ей Гос­подь от­ме­рил лет -
Так и скон­ча­лась бед­ной и не­вен­ча­ной,
Как толь­ко по­явил­ся я на свет.
По­горе­вал отец, уз­нав об этом,
По­теря ока­залась не­лег­ка...
А ут­ром, по­сове­товав­шись с де­дом,
Заб­рал к се­бе в хо­ромы бай­стрю­ка.
Вот так я рос с от­цом, люб­ви не зная,
Ведь я с пе­лёнок был ему чу­жой.
Ты не гля­ди на то, что кровь род­ная:
Я не­закон­ный - ста­ло быть, не свой.
Хоть он и дал мне кня­жес­кое имя,
И обес­пе­чил кров над го­ловой,
Мы так и не су­мели стать род­ны­ми,
За что я и оби­жен был по­рой.

Бе­лов (слу­шая, ка­ча­ет го­ловой):
Лю­бовь по­рою вов­се без­рассуд­на,
И сер­дцу при­казать мы не воль­ны -
Коль нас пле­ня­ет чей-то об­лик чуд­ный,
Все­цело мы люб­ви под­чи­нены...

Оле­нев (с до­садой):
Ну вот, на­шёл же вре­мя вос­торгать­ся!
О пас­порте бы­ла во­об­ще-то речь...

Бе­лов (под­ни­ма­ясь из-за сто­ла):
Мне на­доб­но, по­жалуй, про­гулять­ся,
И мыс­ли от меч­та­ний бы от­влечь.

(Ки­вая друзь­ям го­ловой на про­щание, ухо­дит).

Автору пьесы Circea респект