(no subject)
Привезла сканы фотографий доисторического времени: мама и папа. Молодые, нежные, черно-белые, кинематографичные: папа в шляпе и драповом пальто, мама в плащике с кругами и ромбиками… На набережной, на ступенях памятника Ленину, в райских кущах каких-то с цветущими яблонями - даже завязей нет еще того яблока…
Вот мама, в платье из парчи, в лодочках, ножки коленочка к коленочке - как положено, как у Одри - в фойе театра: фоном паркет, позолота… Через тафту - досадная царапина, надо убрать. В фотошопе, плюсиком, увеличиваю: вот узор стал различим, помню его уже на наволочке парадной «думки», - разглядывала его, серебристо-бирюзово-рыжий, в простудные времена; вот шелковые нитки стало видно, все крупнее, - взбесившийся плюс все работает, горшок все варит, - взгляд проник за нитки, за материю, углубился, зарылся в материнское тело, давнее, молодое, которое уж ныне два года как в могиле гниет… весь экран квадратиками покрылся, - безумный горшок! - квадратами, квадратищами, серый весь, наконец, стал, однотонный… Жму на крестик справа-вверху.
На следующей фотографии - оба, стоят на замусоренном асфальте, облокотившись на чугунную решетку, смотрят друг на друга влюбленно, и на мамином газовом шарфике алеет черно-белый тюльпан. Я заплакала. И, рыдая, в жестоком остервенении стала стирать мусор под их ногами. Все окурки, все плевки и автобусные билеты затерла я под ногами отца моего и матери моей фотошоповой стиралкой!
Вот мама, в платье из парчи, в лодочках, ножки коленочка к коленочке - как положено, как у Одри - в фойе театра: фоном паркет, позолота… Через тафту - досадная царапина, надо убрать. В фотошопе, плюсиком, увеличиваю: вот узор стал различим, помню его уже на наволочке парадной «думки», - разглядывала его, серебристо-бирюзово-рыжий, в простудные времена; вот шелковые нитки стало видно, все крупнее, - взбесившийся плюс все работает, горшок все варит, - взгляд проник за нитки, за материю, углубился, зарылся в материнское тело, давнее, молодое, которое уж ныне два года как в могиле гниет… весь экран квадратиками покрылся, - безумный горшок! - квадратами, квадратищами, серый весь, наконец, стал, однотонный… Жму на крестик справа-вверху.
На следующей фотографии - оба, стоят на замусоренном асфальте, облокотившись на чугунную решетку, смотрят друг на друга влюбленно, и на мамином газовом шарфике алеет черно-белый тюльпан. Я заплакала. И, рыдая, в жестоком остервенении стала стирать мусор под их ногами. Все окурки, все плевки и автобусные билеты затерла я под ногами отца моего и матери моей фотошоповой стиралкой!