Фестивальный лытдыбр. День третий. Нет.
[Написала начало этого поста. Переутомилась. Чтобы передохнуть, открываю френдленту. Самый верхний пост состоит из одного слова "нет..". Следующий начинается словами: "Когда в повседневной жизни начинаешь уж очень сосредотачиваться на мелочах ..."]
Проснулась от того, что рядом с палаткой кто-то громко сказал "Нет".
Убеждаю себя не воспринимать каждую мелочь, как сигнал от мира, или что-то в этом роде -- что-то имеющее загадочное но непосредственное отношение ко мне. В конце концов, атеист я или нет? (Нет. На самом деле агностик скорее).
Дело в том, что как-то раз на первом курсе, засыпая в общежитии, и думая уж не помню о чем (хотя о чем может думать восемнадцатилетняя девушка, засыпая? Ну да, например, о штурме Лиувилля может, но я тогда думала о чем-то более естественном), в полудреме я загадала: если первым словом, которое я услышу начиная с этого момента, будет "да", то мое желание сбудется. От удивления я проснулась почти полностью, и, осознавая, что только что поставила это свое желание не на карту даже, а на что-то гораздо менее вероятное -- ну, слов-то в русском языке сколько? -- встала и вышла в коридор. Тут же наткнулась на сидевшую под дверью с книжкой соседку. Проснулась я все-таки не полностью, так что это естественное вобщем-то явление меня удивило: "Ты спать-то вообще собираешься?" Что могла среди ночи ответить на такой вопрос переботавшая соседка, которая из-за меня же и сидит в коридоре? Правильно, все что угодно. Но все что угодно она выразила взглядом, а вслух только сказала "Да!". Когда я вернулась в комнату, мимо наших окон проходили люди, приехавшие на последней электричке (боже мой, как же рано я тогда ложилась спать!). И первый же обрывок разговора, который я услышала, был: "Да, да, да, конечно!".
Я не помню, что я тогда загадала (хотя что могла загадать восемнадцатилетняя девушка? а хоть бы и физтешка) но помню, что сбылось это в лучшем виде.
Сойдясь с собой на том, что разбудившее меня "Нет" относится только к сегодняшнему дню, я стянула шерстяные носки, и высунула босые ноги из палатки. День начался.
А день предстоял "свободный". Это значило "без каких-либо конкретных планов", но вовсе не значило "менее насыщенный". И описание его будет без каких-то конкретных планов, отдельными отрывками лоскутками, заплатками, попытками укрепить ускользающую, расползающуюся ткань памяти -- точнее то, что от нее еще осталось через две недели. Предполагается, что здесь будет чуть меньше меня, и чуть больше всего остального, чем в остальных постах на эту тему.
-- А вы знаете, что рядом с нами стоит Ланкин! Вот в этой палатке...
Не могу сказать, чтобы я никогда не слышала этой фамилии. Но сказать, что я знаю, кто это такой -- сказать неправду. Однако, придыхание, с которым произносится эта фамилия, о чем-то говорит.
-- Да? Вот в этой? Так значит это был Ланкин... -- с придыханием еще не получается, но делаю вид, что произношу не первый раз.
А было так.
Ночью, когда в лагере никого не было -- да и нас почти не было, мы только зашли за чем-то, и Миха это что-то искал в палатке, а я ждала его у костра -- подошли два человека с рюкзаками. Они в темноте искали место для палатки.
-- Вот неплохое место, давай здесь.
-- Но здесь какая-то бумажка висит.
-- И что на ней написано?
-- Не видно.
-- Думаешь, там написано, что ставить здесь здесь палатку под страхом смертной казни нельзя?
Но оба остановились в нерешительности.
И тут я понимаю, что должна вмешаться. Возможно, это и был тот момент, который можно считать формальным переходом от "еще боюсь людей" к "уже нет". Иначе я б этого перехода, конечно, не заметила.
-- Добрый вечер. На этой бумажке написано, что здесь расположен лагерь "Физтех-песни". Но лагерь начинается только вот здесь, а здесь, соответственно, можете ставить.
-- Физтех? Ну, я сам кончал физико-технический факультет, так что, я думаю, мы найдем общий язык.
А оказывается, это был Ланкин. Известный, говорят, исполнитель не очень, как я понимаю, известных песен. А я его так и не слышала. Да и не видела при свете дня.
Две сцены. На гостевой -- известные имена, на главной -- в основном лауреаты прошлых лет, "еще без имен, но с фамилиями" ((с) Ланцберг). Между сценами прямо посреди дороги зажигает Пучко. Переходим с одной сцены на другую. "Хм... а кого мы собираемся слушать?" -- Люба Хорева, на выступление которой мы направляемся, с гитарой наперевес и задумчивым видом стоит и слушает Пучко. А по расписанию вроде как уже должна петь... Неспеша идет к сцене, мы за ней.
Собрав заслуженные апплодисменты: "Приходите к нам на костер в Нижний, мы вам еще попоем!" -- ответ из "зала": "Придем! Так до Нижнего и дойдем!"
Диалог на тропинке в лесу: "Смотри внимательно, Рязань уже прошли..."
"Вот Киев, там, кажется, Минск. Нижний должен быть где-то там..." -- "А это что за лагерь?" -- "Не знаю..." -- "Что-то мне это напоминает..."
Я даже знаю что: нашу палатку, и масляную лампу над ней -- оставили горящей, чтобы не заблудиться. (На следующий день -- точнее, ночь -- история повторилась: искали Нижний, попали в Долгопрудный).
Но со второй попытки костер нижегородцев мы все-таки нашли. И не пожалели о затраченных на поиски усилиях. Поющих было мало, но зато... Хватило бы и Никиты с Любой, но -- был еще диалог авторов разных песен на одни и те же стихи, был молодой поэт... ага, оказывается, стихи у костра читать тоже можно! А еще в подмосковном лесу у костра под гитару можно петь по-французски... Нежный девичий голос, проникновенное "Avec le temp..." ("со временем все проходит") -- вот что нужно, чтобы крыша отправилась полетать и начисто забыла о том, где ее место. Вернуться на землю помогало происходящее между песнями -- "котелок", "собака", "гитара", "ронять", "наступать" в разных сочетаниях. И вообще, хорошо и тепло. А людей таки да можно не бояться. И, кстати, первое "чудо мое", как оказалось, очень даже читается вслух...
Концерт лауреатов прошлых лет. По результатам "Гамбургского счета". Кстати, может мне кто-нибудь объяснит, что это такое? И почему так называется? И почему так получилось, что все пели по одной - много две - песне, а у Чикиной -- целый "концерт в концерте"? И раз уж про Чикину... Она мне не нравится. Нет, я не могу сказать, что Чикина -- это плохо. Нет, Чикина -- это хорошо. Это сильно. Но это не та сила, которая питает, от которой жить хочется. С этой силой рядом моя собственная жизнь кажется неуместной, эта сила раздавить может, я почти физически это чувствую. Так что, Чикина -- это хорошо, но слушать ее я не хочу. Кстати, забавный эффект: в "Находках дня" выступает исполнительница "без имени, но с фамилией" (я ее потом даже запомнила -- Наташа Быстрова), поет красивую песню, которая мне нравится, даже очень. Потом оказывается, что это песня Ольги Чикиной. Вот как, -- думаю, -- оказывается и у Чикиной есть песни, которые я могу слушать! Но когда я услышала эту же песню в авторском исполнении -- поняла, что все-таки нет. И не в песнях может быть дело, а в чем-то другом. Тот же эффект с "Несчастным случаем": я спокойно могу слушать их песни в исполнении, например, Игоря Лазарева, но когда звучит исполнение авторское, мне хочется временно перестать существовать.
"Слушай, а ведь мы кого-то пропустили..." -- "Точно, кого-то пропустили. Я еще думала, что вот, надо обязательно послушать..." -- "Но вот кого?" -- "Не помню..."
"Смотри, кого мы пропустили!" -- смотрим на программу прошедшего уже дня -- "Да! Как жалко..."
Это была Алина Симонова. Многообещающее имя. По тем двум-трем песням, которые мы до этого слышали, при всей непохожести наших вкусов, не раздумывая сошлись на том, что пропустить нельзя.
По "Гамбургскому счету" она спела одну песню. Это была песня к снимаему сейчас фильму. Может быть, такими и должны быть песни к современным нашим фильмам. Но если я этот фильм и увижу, то песню вряд ли узнаю.
Я кажется поняла, почему я не люблю юмористических песен. Мне почти не попадались качественные смешные песни. Видимо, по законам жанра за то, что это смешно, прощается абсолютно все. В итоге песни получаются одноразовые.
Но "Бревна" и "Джамайку" Веры Вотинцевой я бы послушала еще. Ну, и серьезные новые ее песни тоже. Несмотря на то, что она, по ее словам, петь умеет только очень громко.
После выступления Городецкого (пропустить которое было нельзя) выступает неизвестная исполнительница известных песен. Пару песенок послушали, заскучали, поднимаемся, уходим. "Интересно, -- думаю, -- что она может сейчас сделать, чтобы мы остановились и вернулись?". Исполнительница объявляет автора: Михаил Щербаков. Останавливаемся. Начинает петь "Трубача". Неплохо так поет, нормально. Вздыхаем: "Зачем нам еще одна Хомчик?". Уходим.
Из неконцертного. Мастерская "Зеркало". Когда я писала, что на этот день никаких планов не было, я немножко преувеличила: как раз на "Зеркало" я собиралась.
Это было самое прохладное место в лесу. И самое тихое место на фестивале. Там не было микрофонов и усилителей, там не ругали и не хвалили, не пытались научить или показать "как надо". Там слушали. И рассказывали о том, что услышали. Мало где можно получить такой опыт. Да, можно, в жж например, прямо спросить: а как вы это поняли? И кому не облом, в комментах ответят. Но это не то. Человек, пишущий коммент, далеко не всегда будет читать все сто пятнадцать написанных до него. Но здесь это не так.
Мы пришли поздно, и до нас очередь дойти уже не успевала. Я решила, что к этому и относилась мое утреннее "нет", успокоилась, и стала слушать.
Не успела услышать песню, слышу только разные варианты интерпретаций.
"Друзья собрались на даче. Им было хорошо. И вот они прощаются и расходятся. А на самом деле они не увидятся больше никогда"
"Мужчина и женщина, немолодые. Когда-то между ними что-то было. И вот через много лет они встретились, и говорят о том, что было. А потом расходятся, и больше никогда не встретятся".
"Полуподвальная комната. Вечер, солнце садится -- это видно по тому, как освещена улица. Только что здесь была женщина, она ушла. Он слышал, как она поднимается по лестнице и выходит на улицу. Может, он слышит звук ее каблуков по тротуару -- его окно выходит на улицу..." -- "Это не Мастер и Маргарита?" -- "Точно! Мастер и Маргарита! Ассоциации прямо оттуда -- и полуподвал, и отблеск заката..."
Кажется, раньше я никогда по-настоящему не задумывалась над тем, что прочла-услышала. И если спрашивали мое мнение, могла сказать только что-то на уровне "проняло - не проняло", "зацепило - не зацепило", "мое - не мое". И если выходило, что "не", то я о существовании этой вещи просто забывала. Может быть, забывала и о существовании автора этой вещи -- о том, что у него может быть еще что-то другое, что проймет-зацепит-мое. А если проймет-зацепит-мое, то не задумывалась, чтобы не портить кайф. Ну, разве что, на n-десятый раз, когда наизусть уже, и ничем не испортишь ни автора, ни отдельные вещи -- могла заинтересоваться, а что же это за "невнятица Фауста второго"?
А тут приходилось слушать и задумываться, а как же я это понимаю? А еще интереснее -- слушать, как то же самое понимают другие. И уже возникают свои ассоциации-на-ассоциации... Можно было бы сказать, что такой вот получается лабиринт отражений, если бы это словосочетание не было занято, и не тащило за собой хвост ассоциаций из совершенно другого контекста.
Приближалось время "Находок дня", а к этому моменту работа мастерских прекращалась. Но расходиться никому не хотелось.
"А может мы и завтра соберемся?" -- "А будут желающие?" И я для себя решила, что обязательно приду.
Не знаю, собирались ли они на следующий день. Но мне на следующий день было уже не до этого...
to be...
Проснулась от того, что рядом с палаткой кто-то громко сказал "Нет".
Убеждаю себя не воспринимать каждую мелочь, как сигнал от мира, или что-то в этом роде -- что-то имеющее загадочное но непосредственное отношение ко мне. В конце концов, атеист я или нет? (Нет. На самом деле агностик скорее).
Дело в том, что как-то раз на первом курсе, засыпая в общежитии, и думая уж не помню о чем (хотя о чем может думать восемнадцатилетняя девушка, засыпая? Ну да, например, о штурме Лиувилля может, но я тогда думала о чем-то более естественном), в полудреме я загадала: если первым словом, которое я услышу начиная с этого момента, будет "да", то мое желание сбудется. От удивления я проснулась почти полностью, и, осознавая, что только что поставила это свое желание не на карту даже, а на что-то гораздо менее вероятное -- ну, слов-то в русском языке сколько? -- встала и вышла в коридор. Тут же наткнулась на сидевшую под дверью с книжкой соседку. Проснулась я все-таки не полностью, так что это естественное вобщем-то явление меня удивило: "Ты спать-то вообще собираешься?" Что могла среди ночи ответить на такой вопрос переботавшая соседка, которая из-за меня же и сидит в коридоре? Правильно, все что угодно. Но все что угодно она выразила взглядом, а вслух только сказала "Да!". Когда я вернулась в комнату, мимо наших окон проходили люди, приехавшие на последней электричке (боже мой, как же рано я тогда ложилась спать!). И первый же обрывок разговора, который я услышала, был: "Да, да, да, конечно!".
Я не помню, что я тогда загадала (хотя что могла загадать восемнадцатилетняя девушка? а хоть бы и физтешка) но помню, что сбылось это в лучшем виде.
Сойдясь с собой на том, что разбудившее меня "Нет" относится только к сегодняшнему дню, я стянула шерстяные носки, и высунула босые ноги из палатки. День начался.
А день предстоял "свободный". Это значило "без каких-либо конкретных планов", но вовсе не значило "менее насыщенный". И описание его будет без каких-то конкретных планов, отдельными отрывками лоскутками, заплатками, попытками укрепить ускользающую, расползающуюся ткань памяти -- точнее то, что от нее еще осталось через две недели. Предполагается, что здесь будет чуть меньше меня, и чуть больше всего остального, чем в остальных постах на эту тему.
-- А вы знаете, что рядом с нами стоит Ланкин! Вот в этой палатке...
Не могу сказать, чтобы я никогда не слышала этой фамилии. Но сказать, что я знаю, кто это такой -- сказать неправду. Однако, придыхание, с которым произносится эта фамилия, о чем-то говорит.
-- Да? Вот в этой? Так значит это был Ланкин... -- с придыханием еще не получается, но делаю вид, что произношу не первый раз.
А было так.
Ночью, когда в лагере никого не было -- да и нас почти не было, мы только зашли за чем-то, и Миха это что-то искал в палатке, а я ждала его у костра -- подошли два человека с рюкзаками. Они в темноте искали место для палатки.
-- Вот неплохое место, давай здесь.
-- Но здесь какая-то бумажка висит.
-- И что на ней написано?
-- Не видно.
-- Думаешь, там написано, что ставить здесь здесь палатку под страхом смертной казни нельзя?
Но оба остановились в нерешительности.
И тут я понимаю, что должна вмешаться. Возможно, это и был тот момент, который можно считать формальным переходом от "еще боюсь людей" к "уже нет". Иначе я б этого перехода, конечно, не заметила.
-- Добрый вечер. На этой бумажке написано, что здесь расположен лагерь "Физтех-песни". Но лагерь начинается только вот здесь, а здесь, соответственно, можете ставить.
-- Физтех? Ну, я сам кончал физико-технический факультет, так что, я думаю, мы найдем общий язык.
А оказывается, это был Ланкин. Известный, говорят, исполнитель не очень, как я понимаю, известных песен. А я его так и не слышала. Да и не видела при свете дня.
Две сцены. На гостевой -- известные имена, на главной -- в основном лауреаты прошлых лет, "еще без имен, но с фамилиями" ((с) Ланцберг). Между сценами прямо посреди дороги зажигает Пучко. Переходим с одной сцены на другую. "Хм... а кого мы собираемся слушать?" -- Люба Хорева, на выступление которой мы направляемся, с гитарой наперевес и задумчивым видом стоит и слушает Пучко. А по расписанию вроде как уже должна петь... Неспеша идет к сцене, мы за ней.
Собрав заслуженные апплодисменты: "Приходите к нам на костер в Нижний, мы вам еще попоем!" -- ответ из "зала": "Придем! Так до Нижнего и дойдем!"
Диалог на тропинке в лесу: "Смотри внимательно, Рязань уже прошли..."
"Вот Киев, там, кажется, Минск. Нижний должен быть где-то там..." -- "А это что за лагерь?" -- "Не знаю..." -- "Что-то мне это напоминает..."
Я даже знаю что: нашу палатку, и масляную лампу над ней -- оставили горящей, чтобы не заблудиться. (На следующий день -- точнее, ночь -- история повторилась: искали Нижний, попали в Долгопрудный).
Но со второй попытки костер нижегородцев мы все-таки нашли. И не пожалели о затраченных на поиски усилиях. Поющих было мало, но зато... Хватило бы и Никиты с Любой, но -- был еще диалог авторов разных песен на одни и те же стихи, был молодой поэт... ага, оказывается, стихи у костра читать тоже можно! А еще в подмосковном лесу у костра под гитару можно петь по-французски... Нежный девичий голос, проникновенное "Avec le temp..." ("со временем все проходит") -- вот что нужно, чтобы крыша отправилась полетать и начисто забыла о том, где ее место. Вернуться на землю помогало происходящее между песнями -- "котелок", "собака", "гитара", "ронять", "наступать" в разных сочетаниях. И вообще, хорошо и тепло. А людей таки да можно не бояться. И, кстати, первое "чудо мое", как оказалось, очень даже читается вслух...
Концерт лауреатов прошлых лет. По результатам "Гамбургского счета". Кстати, может мне кто-нибудь объяснит, что это такое? И почему так называется? И почему так получилось, что все пели по одной - много две - песне, а у Чикиной -- целый "концерт в концерте"? И раз уж про Чикину... Она мне не нравится. Нет, я не могу сказать, что Чикина -- это плохо. Нет, Чикина -- это хорошо. Это сильно. Но это не та сила, которая питает, от которой жить хочется. С этой силой рядом моя собственная жизнь кажется неуместной, эта сила раздавить может, я почти физически это чувствую. Так что, Чикина -- это хорошо, но слушать ее я не хочу. Кстати, забавный эффект: в "Находках дня" выступает исполнительница "без имени, но с фамилией" (я ее потом даже запомнила -- Наташа Быстрова), поет красивую песню, которая мне нравится, даже очень. Потом оказывается, что это песня Ольги Чикиной. Вот как, -- думаю, -- оказывается и у Чикиной есть песни, которые я могу слушать! Но когда я услышала эту же песню в авторском исполнении -- поняла, что все-таки нет. И не в песнях может быть дело, а в чем-то другом. Тот же эффект с "Несчастным случаем": я спокойно могу слушать их песни в исполнении, например, Игоря Лазарева, но когда звучит исполнение авторское, мне хочется временно перестать существовать.
"Слушай, а ведь мы кого-то пропустили..." -- "Точно, кого-то пропустили. Я еще думала, что вот, надо обязательно послушать..." -- "Но вот кого?" -- "Не помню..."
"Смотри, кого мы пропустили!" -- смотрим на программу прошедшего уже дня -- "Да! Как жалко..."
Это была Алина Симонова. Многообещающее имя. По тем двум-трем песням, которые мы до этого слышали, при всей непохожести наших вкусов, не раздумывая сошлись на том, что пропустить нельзя.
По "Гамбургскому счету" она спела одну песню. Это была песня к снимаему сейчас фильму. Может быть, такими и должны быть песни к современным нашим фильмам. Но если я этот фильм и увижу, то песню вряд ли узнаю.
Я кажется поняла, почему я не люблю юмористических песен. Мне почти не попадались качественные смешные песни. Видимо, по законам жанра за то, что это смешно, прощается абсолютно все. В итоге песни получаются одноразовые.
Но "Бревна" и "Джамайку" Веры Вотинцевой я бы послушала еще. Ну, и серьезные новые ее песни тоже. Несмотря на то, что она, по ее словам, петь умеет только очень громко.
После выступления Городецкого (пропустить которое было нельзя) выступает неизвестная исполнительница известных песен. Пару песенок послушали, заскучали, поднимаемся, уходим. "Интересно, -- думаю, -- что она может сейчас сделать, чтобы мы остановились и вернулись?". Исполнительница объявляет автора: Михаил Щербаков. Останавливаемся. Начинает петь "Трубача". Неплохо так поет, нормально. Вздыхаем: "Зачем нам еще одна Хомчик?". Уходим.
Из неконцертного. Мастерская "Зеркало". Когда я писала, что на этот день никаких планов не было, я немножко преувеличила: как раз на "Зеркало" я собиралась.
Это было самое прохладное место в лесу. И самое тихое место на фестивале. Там не было микрофонов и усилителей, там не ругали и не хвалили, не пытались научить или показать "как надо". Там слушали. И рассказывали о том, что услышали. Мало где можно получить такой опыт. Да, можно, в жж например, прямо спросить: а как вы это поняли? И кому не облом, в комментах ответят. Но это не то. Человек, пишущий коммент, далеко не всегда будет читать все сто пятнадцать написанных до него. Но здесь это не так.
Мы пришли поздно, и до нас очередь дойти уже не успевала. Я решила, что к этому и относилась мое утреннее "нет", успокоилась, и стала слушать.
Не успела услышать песню, слышу только разные варианты интерпретаций.
"Друзья собрались на даче. Им было хорошо. И вот они прощаются и расходятся. А на самом деле они не увидятся больше никогда"
"Мужчина и женщина, немолодые. Когда-то между ними что-то было. И вот через много лет они встретились, и говорят о том, что было. А потом расходятся, и больше никогда не встретятся".
"Полуподвальная комната. Вечер, солнце садится -- это видно по тому, как освещена улица. Только что здесь была женщина, она ушла. Он слышал, как она поднимается по лестнице и выходит на улицу. Может, он слышит звук ее каблуков по тротуару -- его окно выходит на улицу..." -- "Это не Мастер и Маргарита?" -- "Точно! Мастер и Маргарита! Ассоциации прямо оттуда -- и полуподвал, и отблеск заката..."
Кажется, раньше я никогда по-настоящему не задумывалась над тем, что прочла-услышала. И если спрашивали мое мнение, могла сказать только что-то на уровне "проняло - не проняло", "зацепило - не зацепило", "мое - не мое". И если выходило, что "не", то я о существовании этой вещи просто забывала. Может быть, забывала и о существовании автора этой вещи -- о том, что у него может быть еще что-то другое, что проймет-зацепит-мое. А если проймет-зацепит-мое, то не задумывалась, чтобы не портить кайф. Ну, разве что, на n-десятый раз, когда наизусть уже, и ничем не испортишь ни автора, ни отдельные вещи -- могла заинтересоваться, а что же это за "невнятица Фауста второго"?
А тут приходилось слушать и задумываться, а как же я это понимаю? А еще интереснее -- слушать, как то же самое понимают другие. И уже возникают свои ассоциации-на-ассоциации... Можно было бы сказать, что такой вот получается лабиринт отражений, если бы это словосочетание не было занято, и не тащило за собой хвост ассоциаций из совершенно другого контекста.
Приближалось время "Находок дня", а к этому моменту работа мастерских прекращалась. Но расходиться никому не хотелось.
"А может мы и завтра соберемся?" -- "А будут желающие?" И я для себя решила, что обязательно приду.
Не знаю, собирались ли они на следующий день. Но мне на следующий день было уже не до этого...
to be...