Парад для одиночки (часть 2)
2-я часть, часть ! тут
- Через час построение на ужин и дискотеку, и не дай Бог, кто нажрётся - гавкнул ротный и удалился в апартаменты комбата.
- Как же - как же…, подумали мы - Пока мы будем отплясывать с дамами и хватать их за филейные части тела, вы, товарищ майор, и ваших двое взводных, под предводительством комбата, нажретесь у него в кабинете в гавно, а потом, после дискотеки будете ебать трезвых и неудовлетворенных в половом отношении курсантов?! - Хуй Вам, батенька, такой возможности мы Вам не предоставим, не извольте гневаться.
Резидент Угол чуть не спалился, и чуть не спалил всю алкогольную резидентуру. Требовалась корректировка.
Отняв у него назад свои кровные деньги (курсантские слёзы) мы потянулись к единственному телефону - автомату на территории училища.
Мы умоляли своих боевых подруг, которые придут на дискотеку, принести с собой максимум спиртных напитков ради праздника, во имя чистой и непорочной любви и торжества социальной справедливости. Некоторые в истерике бились головой об телефонный аппарат и клятвенно обещали жениться.
В 19.00 грянула дискотека.
Ротного и двоих взводных нукеров в окрестностях не наблюдалось. Видимо, они уже проводили спешное уничтожение водки и колбасы на явочной квартире, известной, как кабинет полковника Чернышева, чтобы эти важные ресурсы не достались врагу.
Периодически отлучаясь на улицу и за клуб (проветриться) с девушками, лица курсантской национальности возвращались с подозрительно покрасневшими рожами, не в меру разговорчивыми, со всё более стеклянными глазами и заметно обвисшими мышцами лиц.
Праздник набирал обороты.
Пронзительные белые лучи стробоскопа выхватывали в танцевальном зале элементы сатанинских плясок людей в форме курсантов Советской Армии и представительниц прекрасного пола, страстно желающих выйти замуж за будущего офицера и делить с ним и его сослуживцами все тяготы и лишения воинской службы.
«Настоящая жизнь в городе начинается, когда в него входят военные»
Первым вышел из строя организм курсанта Олега Кондакова.
Олег Кондаков, 196… года рождения, уроженец г…Ростовской области. Член ВЛКСМ с 196…г. Завербован в ряды Советской Армии в 198… году. Внешность арийская, характер скверный, не женат. Проходит под оперативным псевдонимом «ГАНС». В быту нескромен, неразборчив в половых связях, в отношениях с командованием и товарищами по службе дерзок, невыдержан. Имеет 3 последних китайских предупреждения лично от командира роты. Слабости: алкоголь, женщины, самовольные отлучки, игра на гитаре после отбоя. Особые приметы: рыжие волосы (на голове), нос горбинкой, глаза навыкате, тяжелая нижняя челюсть.
Любимое изречение: Я в рот ебал - я воевал.
Когда мы в очередной раз вышли на перекур из клуба, Ганс что-то невнятно пиздонул себе под нос, гадливо хмыкнул, задумчиво посмотрел в небо выпученными глазами, и направился к голубой ели под фонарем. Он расстегнул ширинку и стал поливать дерево переработанным алкоголем, напевая старую баварскую песню: « О, майн либер, Августин…».
Пора было уносить пьяное арийское тело.
Как ни заламывала руки в безутешной скорби Гансова пассия, как ни трясла она губами и грудями в истерике по безвременно опавшему возлюбленному, мы, под звуки медленного танца, потащили нашего товарища, контуженного тяжёлой спиртной артиллерией, на выход, нацепив на него шапку и шинель.
Вперед выслали дозор на случай встречи с дежурным по училищу, либо какой другой комендантской сволочью.
Поначалу, Ганс пару раз возмутился со словами - Руссише швайн!, но когда ему сказали, что ведем его для продолжения банкета, сознание его помутилось окончательно, он утратил признаки жизнедеятельности, и покорно шел с нашей помощью, как агнец на заклание.
Сунувшись в казарму, мы одними глазами задали недвусмысленный вопрос дневальному на тумбочке - Где все?
Повернув шары в сторону двери комбата, дневальный выдал явочную квартиру.
Дернув подбородки вверх, мы опять спросили - Как обстановка?
Дневальный сильно зажмурил глаза, при этом плотно сомкнул губы, что означало только одно - Уже понажирались, и хуй они куда выйдут до отбоя.
- Заебись, кивнули мы, и поволокли тело бойца на самую дальнюю койку в углу казармы.
Раздев несчастного солдата разбитой, но непобеждённой армии алкоголиков до нижнего белья, мы засунули его под одеяло и дали попробовать щекой подушку. Морда подушку приняла за своего, Ганс потянул губья в мерзкой улыбке, что-то мукнул и засопел.
Учавствовавший в транспортировке Угол, дал спящему Гансу пососать свой палец, затем он дважды брынькнул его по губам и прошептал - Брынь - брынь, гитарист хуев.
Угла коротко ткнули в печень, чтобы не нарушал режим секретности, он зашипел гадюкой и притих.
Дневального сориентировали. Если кто будет спрашивать за тело на койке, так это дневальный свободной смены отдыхает перед ночью, все равно командиры нажрались, а дежурный по училищу всех в лицо не знает.
Вернулись в клуб, где нас ожидали танцы, спиртное и голые коленки.
В 23.00, как и ожидалось, за нами никто не пришёл. Капитан зав. клубом дал команду на выключение музыки и сказал - Хорош дрыгаться, мне тоже домой надо. Повозмущавшись для вида, мы проводили подруг до КПП (кто был в состоянии) и без строя, отдельными группами, поволоклись в казарму.
Тело Ганса на кровати отсутствовало!
Дежурный по роте, сержант Игорь Бабич пояснил, что через час, как его уложили, Ганс поднялся, нацепил галифе, обул казарменные тапки, прошлепал в Ленинскую комнату, взял там гитару и попиздовал в умывальник.
Через 5 секунд оттуда загромыхал гитарный рок и послышался пронзительный визг пьяной свиньи. Как сказал Бабич, концерт открывала композиция нетленной рок - группы «Ария».
Дежурный испугался, что сейчас из кабинета комбата на концерт сбегутся фанаты рока, будут толпиться в умывальнике, махать зажигалками и кричать - Рок н ролл жив!!! - тем самым, отвлекая его от несения службы в наряде.
Он зашел в умывальник и попросил лидер - гитариста убавить звук микрофона, а лучше всего захлопнуть ебало и затихариться. Рокер вежливо послал всех на хуй, при этом, добавив - Я воевал!
Бабич был зам. комвзвода Ганса, и знал, что курсант Кондаков, единственное, с кем мог воевать в своей жизни, так это с лобковыми вшами, принесёнными из очередного увольнения.
Сержант Бабич, отслуживший до училища полтора года в морской пехоте, тут же пообещал расстроить инструмент об голову исполнителя хитов, а гитарному грифу найти более актуальное применение в условиях напряженной внешнеполитической ситуации и холодной войны с империалистическим Западом.
Ганс отрыгнул дешевой водкой вперемешку со столовской котлетой, коротко вскрикнул - Шайзе! и поперся репетировать в сушилку в конце казармы.
Когда мы вошли в сушилку, у Ганса в концерте, видимо был антракт. Он сидел на стуле, немецко - фашистское ебало висело на спинке стула, уткнувшись носом в сушащиеся портянки.
Тело спало сном праведника, а верная подруга - гитара пошло валялась рядом, видимо угорев от алкогольного выхлопа вокалиста.
В сушилке была жара - пиздец!!!
Бабич несильно пнул носком сапога по щиколотке Ганса, произнес - Гори в аду, уёбок! Сплюнул на пол и вышел, вытирая пот со лба. Мы тоже вышли. Даже самому гениальному артисту нужен отдых, а этот работал просто на износ, и не щадил себя ради искусства.
Через некоторое время из кабинета комбата прибой вынес на берег тело командира роты майора Недельского, на своих ногах, но с ни хуя не видящим взглядом. Нащупав в объективе фигуру дневального, ротный подошел к нему и что-то ляпнул тому прямо в харю. Дневальный, видимо, приказ понял, потому, как тут же заверещал, как резаный - Рота!!! Строиться на вечернюю поверку!!!
Построились. Из кабинета выползли враскачку двое взводных и заняли места перед строем по обе стороны ротного.
- Три друга - хуй, веник и свисток - вполголоса пиздонул Дима Подоляну по кличке Молдован.
- Разговоры, на хуй!!! Чвакнул ротный неуверенно - а то я кому-то в хуй посвистеть дам!
- Гаааа! Зашевелился строй, Диму ёбнули по затылку и старшина стал читать список поверки.
Кроме увольняемых и наряда, боевые потери личного состава насчитывали 12 человек. Ганс был в их числе, но мы решили его не будить. Пусть лучше он числится без вести пропавшим, чем будет тут светиться в таком состоянии, да ещё что-нибудь отмочит (уже были случаи). А вдруг на поверку придет дежурный по училищу, тогда Гансу точно светят казематы на губе с тяжелым ломом, тупой пилой и хуёвым некалорийным питанием. Всех отсутствующих взяли на список, пообещав при их появлении обеспечить необходимый в таких случаях, проктологический осмотр, а затем и операцию без наркоза в условиях военно - полевой хирургии.
Нас не распускали. Ждали поздравления комбата, но он не появлялся (видимо не спеша накладывал сценический грим и доводил до совершенства мимику лица перед зеркалом).
Давайте поаплодируем на Бис, пиздонул какой-то умник в строю, но ротный предложил свой вариант.
- Щас кто-то на Бис будет стучать себя залупой по лбу вместо курантов!
- Гыыы! Заржали в партере и на балконе.
Но тут внезапно подняли занавес (открылась дверь кабинета комбата) и на сцене появился величайший в своём жанре артист и, пройдя к середине строя, развернулся к нему. В ложе зашептались.
В кителе, застегнутом на все пуговицы, но без галстука, и на хуя - то, в папахе…
Мы посмотрели комбату в глаза. Какие это были глаза, я вам доложу!
От обилия спиртного и сигаретного дыма в кабинете, они имели красный цвет и вылезли из орбит настолько, что казалось, будто у комбата в жопе торчит осиновый кол, по всем канонам славянских мифов и преданий. Комбат на осину не реагировал, ибо был вампиром высшего уровня. Он был бессмертен, т.к. питался не кровью, а водкой, и солнечный свет ему был похуй, и беспокоил его только с бодуна.
Комбат мутным взором обвел строй и… забыл слова. Он морщил лоб, жмурил глаза (но они назад в глазницы не помещались), жевал губами, шумно выдыхал - и ни хера. Муза от мэтра сцены сьебалась в неизвестном направлении. А суфлеров в театре не было, так как никто не хотел умирать насильственной смертью.
Гений есть гений, и комбат решился на импровизацию.
- Да они все пьяные, ёб вашу мать, Недельский!!! - возопил полковник.
- Щас проверим, тащпалковник - угодливо залебезил ротный
- Да я, ёб вашу мать! Да вы, ёб вашу мать! Да мы, ёб вашу мать!
Комбат потрясал кулаками, как колдун, вызывающий бурю.
- Всё, пиздец, поспали - однозначно думали в строю - это надолго.
Комбат, нелегкой походкой матросской, вильнул к себе в кабинет и вернулся с гранёным стаканом.
Выплеснув из него прямо на пол казармы остатки какой-то прозрачной жидкости, он вручил его нашему взводному со словами
- На нахуй, пусть они дышат в стакан по очереди, а ты нюхай. - А ты (взводному 2-го взвода) всех пьяных на список. Потом обшмонать все тумбочки и постели, а они пусть стоят, пока не охуеют. В сральник никого не отпускать. Ясно?!
- Так точно, проныли в один голос эти два пидараса - Щас всех на список.
- Как закончите, доложите, Недельский со мной.
Комбат и ротный удалились за кулисы в кабинет полковника, явно не для того, чтобы осудить этот проступок группового пьянства, а для того, чтобы самим продолжить пожирание водяры в прикуску с хуй знает чем.
Процедура началась. Что, бля, я Вас спрашиваю, может унюхать в стакане из под водки, человек, который сам этой водки нажрался до бровей??? Да ни хера! Посему, все дышали, взводный нюхал, а список пьяных оставался чист, как трусы непорочной девы после машинной стирки.
Очередь дошла до младшего сержанта Корзуна, детины ростом около 1.90, который добросовестно отслужил 2 года в ДШБ (десантно - штурмовой батальон), и перед самым дембелем подал документы в училище. Когда Валера на спор, с 6 шагов засадил штык-нож в дерево, на него подвесили 10-ти килограммовую гантелю, и хоть бы хуй, нож не шелохнулся.
Валера хмуро посмотрел на взводного сверху вниз, старлей убрал руку со стаканом и пролепетал - Трезвый, хули, не видно.
Через некоторое время пришла пора испытать судьбу курсанту Углу. Когда рука взводного поднесла стакан к Угловскому ебальнику, тот, придвинув его поближе к своему рту, средним пальцем пощелкал по стакану, взялся за руку взводного и торжественно произнес
- Внимание, внимание, работают все радиостанции Советского Союза! Передаём важное правительственное сообщение!
Строй грохнул. Взводный отскочил от него, как от Чёрной Мамбы, ротный высунул глаз и рот в щель двери комбатового кабинета и спросил
- Кому там весело, бля, щас вместе повеселился - и скрылся за дверью трактира.
Короче, пьяных, как и положено, не оказалось.
Взводные, прихватив старшину роты (тоже пьяного, но при исполнении), полезли по тумбочкам с дальнего конца казармы. Мы остались стоять в строю.
Через 5 минут начался пиздец, которого никто не ожидал.
Хлопнула дверь сушилки, и в дальнем конце коридора из мрака небытия показалась фигура Ганса, в исподней белой рубахе, в галифе на подтяжках, и в казарменных тапках. Ему замахали руками, чтобы тот скрылся нахуй в сушильном аду, но подсевшее зрение немца до строя пока не добивало. Подойдя ближе и увидев строй, и больше никого, Ганс решил, что все офицеры сьебались по домам, а мы проводим поверку сами. Взводных он не видел, поскольку они тихо шурудили по тумбарям за нашими спинами.
В нем моментально проснулся невьебенный полководец.
Приосанившись, насколько это было возможно в его состоянии, Ганс перешел на строевой шаг, и зашлепал тапками по деревянному полу казармы. Дойдя до середины строя, он остановился на раз-два и, с помощью повреждённого во многих местах вестибюлярного аппарата, сделал нечёткий поворот направо, пьяной мордой к строю.
Потом, он приложил правую щупальцу к дурной голове, и пиздонул тоном полковника царской армии - Здорово орлыыыы!
Строй молча смотрел на придурка. Мы представляли, что сейчас будет, а ебанутый Ганс - нет, поскольку он не знал, что вся офицерская клика в сборе, а на наши сигналы хуй реагировал, и скоро эти упыри будут с наслаждением рвать молодое и податливое тело пьяного члена ВЛКСМ Олежки Кондакова.
Взводные присели на койки в глубине казармы и навострили уши.
- Покойся с миром, брат - еле слышно прошептал в строю какой-то религиозный фанатик.
Ганс расценил молчание строя по своему…
Сложив руки за спиной, и выкатив вперед грудную клетку, он задрал вверх тяжелый тевтонский подбородок, пожевал губами, и моментально перевоплотился в совершенно другой персонаж.
- Аллес гут!- произнес он задумчиво.
- Ф то фхемя, кокда победоносная Гехманская ахмия тфижется по тохокам Ефхопы, сметая фсё на сфоём пути, фам окасана феликая честь с охужием в хуках токазать сфою пхеданность феликому Хейху!
В это время в 10 шагах слева за спиной оратора тихо открылась дверь комбата и в её проеме все узнали командира роты.
Недельский только было открыл рот, чтобы прекратить эту нацистскую пропаганду, как из за его плеча змеёй выскользнула лапа комбата и залепила ротному ебало. Что-то шепнув тому на ухо, встав на цыпочки, они вдвоём тихо прошуршали в кубрик и затаились в проходе коек за спиной теперь уже полковника Вермахта.
Немец продолжал изгаляться.
На левом фланге в строю стоял самый мелкий курсант роты, Коля Казаченко, добродушный и шебутной малый, кстати, мастер спорта по дзюдо, по кличке Колюня.
Ганс ткнул пальцем в Колю и сказал - Тиии, патайти. - Коля растянул лыбу, строй тихо ржал.
- Ком - ком, не пойся, малшик, патайтиии…
За спиной немецкого полковника уже тряслись в приступе беззвучного смеха с элементами удушья полковник и майор Вооруженных Сил Советского Союза.
Ганс полез в карман галифе, пошарил там и вытащил на свет Божий помятую пачку сигарет.
Он протянул её в направлении Колюни и продолжил
- Это есть неметский шоколат. Дас ист отшень кароший шоколат. Зер гут. Ком, малшик, кушат шоколат, ам-ам .
Ганс засунул в рот край пачки, показывая, как правильно надо кушать шоколад, но Колюня почему-то боялся подойти, хотя сладкое любил.
Немца это разозлило. Полковник Вермахта не любил, когда ему отказывали. К его услугам были все проститутки Парижа и Варшавы, а тут какой-то немытый пацан с Днепропетровской области не целует ему сапоги, не скулит и не размазывает сопли, вымаливая хоть маленький кусочек вкусного немецкого шоколада.
Комбат с ротным присели на койки в проходе, нагнули головы и обхватили ебальники руками. Их колотило, а мы не могли понять, смеются они, или плачут.
- Не хотеть шоколат?- не унимался оккупант - Не любить Феликий Гехмания? Кляйне пахтизанен? Пахтизанен???!!!
Положив пачку в карман, Ганс сложил правую руку пистолетом с дулом в виде указательного пальца, направил его на Колюню и выстрелил тому между глаз - Паффф! Гааа!- утробно загоготал он. Потом проделал эту процедуру еще раз - Паффф! Гааа! - и ещё раз - Паффф! Гааа!
Мы тихо уссыкались, и подумали, что долбоёб близок к нервному срыву.
Ни хера подобного. У Ганса с психикой было все в порядке, просто в нем умер драматический актер, а немец был фигурой публичной, и любил эпатаж, к тому же был изрядно пьян.
Тут он, видимо, что-то вспомнив, резко повернул голову влево и посмотрел на часы над тумбочкой дневального.
- Ни хуя себе!!! Я не понял, бойцы?! Отбой уже был, почему не в койках?! Рота, 45 секунд отбой!
Все остались на местах.
- Ох, пардон, как же я забыл - спохватился Ганс.
Он встал по стойке смирно метнул правое дышло к голове, кашлянул и скомандовал
- К торжественному маршууу! Повзводнооо! По отделенияяям! Дистанция на одного линейногооо! Первое отделение прямо, остальные напра…ВО!
- Праздничный Парад принимает Маршал Советского Союза Кон…
- МУДАКОООВ! Грохнуло у него за спиной подозрительно знакомым голосом.
Ганс развернулся и вылупил шары.
- Курсант Мудакооов!!! Ёб твою мать, закричал полумрак голосом комбата и появился он сам с ротным в тылу, и огромная тень его уже давила на жалкую фигуру в исподней рубахе, закрывая солнце, луну и все планеты нашей Галактики.
- Разъебай!!! Позорище!!! Ти есть расьепай и хофно сраное, ферштеен???, бесновался комбат с баварским акцентом, но не так злобно, как он мог, и мы это почувствовали.
- Недельский, 10 суток ареста этому долпоепу! Пошольт нахуй в строй.
Ганс встал в строй и вполголоса пиздонул
- Их бин капитулирен - мы чуть не усрались от смеха.
Поебав нам мозги минут 20, комбат дал отбой, а Ганса поволок в когтях в своё логово и где-то с час вбивал тому в голову, что он позорит отца (батя Ганса был старшим инспектором штаба округа - нормальный с юмором полковник, он, бывало, приезжал и подсыпал пиздюлей сынку).
Через 10 суток кандальник Ганс вернулся с губы, и в первую же ночь после отбоя, заебал всех своей гитарой.
© Bessamemucho
- Через час построение на ужин и дискотеку, и не дай Бог, кто нажрётся - гавкнул ротный и удалился в апартаменты комбата.
- Как же - как же…, подумали мы - Пока мы будем отплясывать с дамами и хватать их за филейные части тела, вы, товарищ майор, и ваших двое взводных, под предводительством комбата, нажретесь у него в кабинете в гавно, а потом, после дискотеки будете ебать трезвых и неудовлетворенных в половом отношении курсантов?! - Хуй Вам, батенька, такой возможности мы Вам не предоставим, не извольте гневаться.
Резидент Угол чуть не спалился, и чуть не спалил всю алкогольную резидентуру. Требовалась корректировка.
Отняв у него назад свои кровные деньги (курсантские слёзы) мы потянулись к единственному телефону - автомату на территории училища.
Мы умоляли своих боевых подруг, которые придут на дискотеку, принести с собой максимум спиртных напитков ради праздника, во имя чистой и непорочной любви и торжества социальной справедливости. Некоторые в истерике бились головой об телефонный аппарат и клятвенно обещали жениться.
В 19.00 грянула дискотека.
Ротного и двоих взводных нукеров в окрестностях не наблюдалось. Видимо, они уже проводили спешное уничтожение водки и колбасы на явочной квартире, известной, как кабинет полковника Чернышева, чтобы эти важные ресурсы не достались врагу.
Периодически отлучаясь на улицу и за клуб (проветриться) с девушками, лица курсантской национальности возвращались с подозрительно покрасневшими рожами, не в меру разговорчивыми, со всё более стеклянными глазами и заметно обвисшими мышцами лиц.
Праздник набирал обороты.
Пронзительные белые лучи стробоскопа выхватывали в танцевальном зале элементы сатанинских плясок людей в форме курсантов Советской Армии и представительниц прекрасного пола, страстно желающих выйти замуж за будущего офицера и делить с ним и его сослуживцами все тяготы и лишения воинской службы.
«Настоящая жизнь в городе начинается, когда в него входят военные»
Первым вышел из строя организм курсанта Олега Кондакова.
Олег Кондаков, 196… года рождения, уроженец г…Ростовской области. Член ВЛКСМ с 196…г. Завербован в ряды Советской Армии в 198… году. Внешность арийская, характер скверный, не женат. Проходит под оперативным псевдонимом «ГАНС». В быту нескромен, неразборчив в половых связях, в отношениях с командованием и товарищами по службе дерзок, невыдержан. Имеет 3 последних китайских предупреждения лично от командира роты. Слабости: алкоголь, женщины, самовольные отлучки, игра на гитаре после отбоя. Особые приметы: рыжие волосы (на голове), нос горбинкой, глаза навыкате, тяжелая нижняя челюсть.
Любимое изречение: Я в рот ебал - я воевал.
Когда мы в очередной раз вышли на перекур из клуба, Ганс что-то невнятно пиздонул себе под нос, гадливо хмыкнул, задумчиво посмотрел в небо выпученными глазами, и направился к голубой ели под фонарем. Он расстегнул ширинку и стал поливать дерево переработанным алкоголем, напевая старую баварскую песню: « О, майн либер, Августин…».
Пора было уносить пьяное арийское тело.
Как ни заламывала руки в безутешной скорби Гансова пассия, как ни трясла она губами и грудями в истерике по безвременно опавшему возлюбленному, мы, под звуки медленного танца, потащили нашего товарища, контуженного тяжёлой спиртной артиллерией, на выход, нацепив на него шапку и шинель.
Вперед выслали дозор на случай встречи с дежурным по училищу, либо какой другой комендантской сволочью.
Поначалу, Ганс пару раз возмутился со словами - Руссише швайн!, но когда ему сказали, что ведем его для продолжения банкета, сознание его помутилось окончательно, он утратил признаки жизнедеятельности, и покорно шел с нашей помощью, как агнец на заклание.
Сунувшись в казарму, мы одними глазами задали недвусмысленный вопрос дневальному на тумбочке - Где все?
Повернув шары в сторону двери комбата, дневальный выдал явочную квартиру.
Дернув подбородки вверх, мы опять спросили - Как обстановка?
Дневальный сильно зажмурил глаза, при этом плотно сомкнул губы, что означало только одно - Уже понажирались, и хуй они куда выйдут до отбоя.
- Заебись, кивнули мы, и поволокли тело бойца на самую дальнюю койку в углу казармы.
Раздев несчастного солдата разбитой, но непобеждённой армии алкоголиков до нижнего белья, мы засунули его под одеяло и дали попробовать щекой подушку. Морда подушку приняла за своего, Ганс потянул губья в мерзкой улыбке, что-то мукнул и засопел.
Учавствовавший в транспортировке Угол, дал спящему Гансу пососать свой палец, затем он дважды брынькнул его по губам и прошептал - Брынь - брынь, гитарист хуев.
Угла коротко ткнули в печень, чтобы не нарушал режим секретности, он зашипел гадюкой и притих.
Дневального сориентировали. Если кто будет спрашивать за тело на койке, так это дневальный свободной смены отдыхает перед ночью, все равно командиры нажрались, а дежурный по училищу всех в лицо не знает.
Вернулись в клуб, где нас ожидали танцы, спиртное и голые коленки.
В 23.00, как и ожидалось, за нами никто не пришёл. Капитан зав. клубом дал команду на выключение музыки и сказал - Хорош дрыгаться, мне тоже домой надо. Повозмущавшись для вида, мы проводили подруг до КПП (кто был в состоянии) и без строя, отдельными группами, поволоклись в казарму.
Тело Ганса на кровати отсутствовало!
Дежурный по роте, сержант Игорь Бабич пояснил, что через час, как его уложили, Ганс поднялся, нацепил галифе, обул казарменные тапки, прошлепал в Ленинскую комнату, взял там гитару и попиздовал в умывальник.
Через 5 секунд оттуда загромыхал гитарный рок и послышался пронзительный визг пьяной свиньи. Как сказал Бабич, концерт открывала композиция нетленной рок - группы «Ария».
Дежурный испугался, что сейчас из кабинета комбата на концерт сбегутся фанаты рока, будут толпиться в умывальнике, махать зажигалками и кричать - Рок н ролл жив!!! - тем самым, отвлекая его от несения службы в наряде.
Он зашел в умывальник и попросил лидер - гитариста убавить звук микрофона, а лучше всего захлопнуть ебало и затихариться. Рокер вежливо послал всех на хуй, при этом, добавив - Я воевал!
Бабич был зам. комвзвода Ганса, и знал, что курсант Кондаков, единственное, с кем мог воевать в своей жизни, так это с лобковыми вшами, принесёнными из очередного увольнения.
Сержант Бабич, отслуживший до училища полтора года в морской пехоте, тут же пообещал расстроить инструмент об голову исполнителя хитов, а гитарному грифу найти более актуальное применение в условиях напряженной внешнеполитической ситуации и холодной войны с империалистическим Западом.
Ганс отрыгнул дешевой водкой вперемешку со столовской котлетой, коротко вскрикнул - Шайзе! и поперся репетировать в сушилку в конце казармы.
Когда мы вошли в сушилку, у Ганса в концерте, видимо был антракт. Он сидел на стуле, немецко - фашистское ебало висело на спинке стула, уткнувшись носом в сушащиеся портянки.
Тело спало сном праведника, а верная подруга - гитара пошло валялась рядом, видимо угорев от алкогольного выхлопа вокалиста.
В сушилке была жара - пиздец!!!
Бабич несильно пнул носком сапога по щиколотке Ганса, произнес - Гори в аду, уёбок! Сплюнул на пол и вышел, вытирая пот со лба. Мы тоже вышли. Даже самому гениальному артисту нужен отдых, а этот работал просто на износ, и не щадил себя ради искусства.
Через некоторое время из кабинета комбата прибой вынес на берег тело командира роты майора Недельского, на своих ногах, но с ни хуя не видящим взглядом. Нащупав в объективе фигуру дневального, ротный подошел к нему и что-то ляпнул тому прямо в харю. Дневальный, видимо, приказ понял, потому, как тут же заверещал, как резаный - Рота!!! Строиться на вечернюю поверку!!!
Построились. Из кабинета выползли враскачку двое взводных и заняли места перед строем по обе стороны ротного.
- Три друга - хуй, веник и свисток - вполголоса пиздонул Дима Подоляну по кличке Молдован.
- Разговоры, на хуй!!! Чвакнул ротный неуверенно - а то я кому-то в хуй посвистеть дам!
- Гаааа! Зашевелился строй, Диму ёбнули по затылку и старшина стал читать список поверки.
Кроме увольняемых и наряда, боевые потери личного состава насчитывали 12 человек. Ганс был в их числе, но мы решили его не будить. Пусть лучше он числится без вести пропавшим, чем будет тут светиться в таком состоянии, да ещё что-нибудь отмочит (уже были случаи). А вдруг на поверку придет дежурный по училищу, тогда Гансу точно светят казематы на губе с тяжелым ломом, тупой пилой и хуёвым некалорийным питанием. Всех отсутствующих взяли на список, пообещав при их появлении обеспечить необходимый в таких случаях, проктологический осмотр, а затем и операцию без наркоза в условиях военно - полевой хирургии.
Нас не распускали. Ждали поздравления комбата, но он не появлялся (видимо не спеша накладывал сценический грим и доводил до совершенства мимику лица перед зеркалом).
Давайте поаплодируем на Бис, пиздонул какой-то умник в строю, но ротный предложил свой вариант.
- Щас кто-то на Бис будет стучать себя залупой по лбу вместо курантов!
- Гыыы! Заржали в партере и на балконе.
Но тут внезапно подняли занавес (открылась дверь кабинета комбата) и на сцене появился величайший в своём жанре артист и, пройдя к середине строя, развернулся к нему. В ложе зашептались.
В кителе, застегнутом на все пуговицы, но без галстука, и на хуя - то, в папахе…
Мы посмотрели комбату в глаза. Какие это были глаза, я вам доложу!
От обилия спиртного и сигаретного дыма в кабинете, они имели красный цвет и вылезли из орбит настолько, что казалось, будто у комбата в жопе торчит осиновый кол, по всем канонам славянских мифов и преданий. Комбат на осину не реагировал, ибо был вампиром высшего уровня. Он был бессмертен, т.к. питался не кровью, а водкой, и солнечный свет ему был похуй, и беспокоил его только с бодуна.
Комбат мутным взором обвел строй и… забыл слова. Он морщил лоб, жмурил глаза (но они назад в глазницы не помещались), жевал губами, шумно выдыхал - и ни хера. Муза от мэтра сцены сьебалась в неизвестном направлении. А суфлеров в театре не было, так как никто не хотел умирать насильственной смертью.
Гений есть гений, и комбат решился на импровизацию.
- Да они все пьяные, ёб вашу мать, Недельский!!! - возопил полковник.
- Щас проверим, тащпалковник - угодливо залебезил ротный
- Да я, ёб вашу мать! Да вы, ёб вашу мать! Да мы, ёб вашу мать!
Комбат потрясал кулаками, как колдун, вызывающий бурю.
- Всё, пиздец, поспали - однозначно думали в строю - это надолго.
Комбат, нелегкой походкой матросской, вильнул к себе в кабинет и вернулся с гранёным стаканом.
Выплеснув из него прямо на пол казармы остатки какой-то прозрачной жидкости, он вручил его нашему взводному со словами
- На нахуй, пусть они дышат в стакан по очереди, а ты нюхай. - А ты (взводному 2-го взвода) всех пьяных на список. Потом обшмонать все тумбочки и постели, а они пусть стоят, пока не охуеют. В сральник никого не отпускать. Ясно?!
- Так точно, проныли в один голос эти два пидараса - Щас всех на список.
- Как закончите, доложите, Недельский со мной.
Комбат и ротный удалились за кулисы в кабинет полковника, явно не для того, чтобы осудить этот проступок группового пьянства, а для того, чтобы самим продолжить пожирание водяры в прикуску с хуй знает чем.
Процедура началась. Что, бля, я Вас спрашиваю, может унюхать в стакане из под водки, человек, который сам этой водки нажрался до бровей??? Да ни хера! Посему, все дышали, взводный нюхал, а список пьяных оставался чист, как трусы непорочной девы после машинной стирки.
Очередь дошла до младшего сержанта Корзуна, детины ростом около 1.90, который добросовестно отслужил 2 года в ДШБ (десантно - штурмовой батальон), и перед самым дембелем подал документы в училище. Когда Валера на спор, с 6 шагов засадил штык-нож в дерево, на него подвесили 10-ти килограммовую гантелю, и хоть бы хуй, нож не шелохнулся.
Валера хмуро посмотрел на взводного сверху вниз, старлей убрал руку со стаканом и пролепетал - Трезвый, хули, не видно.
Через некоторое время пришла пора испытать судьбу курсанту Углу. Когда рука взводного поднесла стакан к Угловскому ебальнику, тот, придвинув его поближе к своему рту, средним пальцем пощелкал по стакану, взялся за руку взводного и торжественно произнес
- Внимание, внимание, работают все радиостанции Советского Союза! Передаём важное правительственное сообщение!
Строй грохнул. Взводный отскочил от него, как от Чёрной Мамбы, ротный высунул глаз и рот в щель двери комбатового кабинета и спросил
- Кому там весело, бля, щас вместе повеселился - и скрылся за дверью трактира.
Короче, пьяных, как и положено, не оказалось.
Взводные, прихватив старшину роты (тоже пьяного, но при исполнении), полезли по тумбочкам с дальнего конца казармы. Мы остались стоять в строю.
Через 5 минут начался пиздец, которого никто не ожидал.
Хлопнула дверь сушилки, и в дальнем конце коридора из мрака небытия показалась фигура Ганса, в исподней белой рубахе, в галифе на подтяжках, и в казарменных тапках. Ему замахали руками, чтобы тот скрылся нахуй в сушильном аду, но подсевшее зрение немца до строя пока не добивало. Подойдя ближе и увидев строй, и больше никого, Ганс решил, что все офицеры сьебались по домам, а мы проводим поверку сами. Взводных он не видел, поскольку они тихо шурудили по тумбарям за нашими спинами.
В нем моментально проснулся невьебенный полководец.
Приосанившись, насколько это было возможно в его состоянии, Ганс перешел на строевой шаг, и зашлепал тапками по деревянному полу казармы. Дойдя до середины строя, он остановился на раз-два и, с помощью повреждённого во многих местах вестибюлярного аппарата, сделал нечёткий поворот направо, пьяной мордой к строю.
Потом, он приложил правую щупальцу к дурной голове, и пиздонул тоном полковника царской армии - Здорово орлыыыы!
Строй молча смотрел на придурка. Мы представляли, что сейчас будет, а ебанутый Ганс - нет, поскольку он не знал, что вся офицерская клика в сборе, а на наши сигналы хуй реагировал, и скоро эти упыри будут с наслаждением рвать молодое и податливое тело пьяного члена ВЛКСМ Олежки Кондакова.
Взводные присели на койки в глубине казармы и навострили уши.
- Покойся с миром, брат - еле слышно прошептал в строю какой-то религиозный фанатик.
Ганс расценил молчание строя по своему…
Сложив руки за спиной, и выкатив вперед грудную клетку, он задрал вверх тяжелый тевтонский подбородок, пожевал губами, и моментально перевоплотился в совершенно другой персонаж.
- Аллес гут!- произнес он задумчиво.
- Ф то фхемя, кокда победоносная Гехманская ахмия тфижется по тохокам Ефхопы, сметая фсё на сфоём пути, фам окасана феликая честь с охужием в хуках токазать сфою пхеданность феликому Хейху!
В это время в 10 шагах слева за спиной оратора тихо открылась дверь комбата и в её проеме все узнали командира роты.
Недельский только было открыл рот, чтобы прекратить эту нацистскую пропаганду, как из за его плеча змеёй выскользнула лапа комбата и залепила ротному ебало. Что-то шепнув тому на ухо, встав на цыпочки, они вдвоём тихо прошуршали в кубрик и затаились в проходе коек за спиной теперь уже полковника Вермахта.
Немец продолжал изгаляться.
На левом фланге в строю стоял самый мелкий курсант роты, Коля Казаченко, добродушный и шебутной малый, кстати, мастер спорта по дзюдо, по кличке Колюня.
Ганс ткнул пальцем в Колю и сказал - Тиии, патайти. - Коля растянул лыбу, строй тихо ржал.
- Ком - ком, не пойся, малшик, патайтиии…
За спиной немецкого полковника уже тряслись в приступе беззвучного смеха с элементами удушья полковник и майор Вооруженных Сил Советского Союза.
Ганс полез в карман галифе, пошарил там и вытащил на свет Божий помятую пачку сигарет.
Он протянул её в направлении Колюни и продолжил
- Это есть неметский шоколат. Дас ист отшень кароший шоколат. Зер гут. Ком, малшик, кушат шоколат, ам-ам .
Ганс засунул в рот край пачки, показывая, как правильно надо кушать шоколад, но Колюня почему-то боялся подойти, хотя сладкое любил.
Немца это разозлило. Полковник Вермахта не любил, когда ему отказывали. К его услугам были все проститутки Парижа и Варшавы, а тут какой-то немытый пацан с Днепропетровской области не целует ему сапоги, не скулит и не размазывает сопли, вымаливая хоть маленький кусочек вкусного немецкого шоколада.
Комбат с ротным присели на койки в проходе, нагнули головы и обхватили ебальники руками. Их колотило, а мы не могли понять, смеются они, или плачут.
- Не хотеть шоколат?- не унимался оккупант - Не любить Феликий Гехмания? Кляйне пахтизанен? Пахтизанен???!!!
Положив пачку в карман, Ганс сложил правую руку пистолетом с дулом в виде указательного пальца, направил его на Колюню и выстрелил тому между глаз - Паффф! Гааа!- утробно загоготал он. Потом проделал эту процедуру еще раз - Паффф! Гааа! - и ещё раз - Паффф! Гааа!
Мы тихо уссыкались, и подумали, что долбоёб близок к нервному срыву.
Ни хера подобного. У Ганса с психикой было все в порядке, просто в нем умер драматический актер, а немец был фигурой публичной, и любил эпатаж, к тому же был изрядно пьян.
Тут он, видимо, что-то вспомнив, резко повернул голову влево и посмотрел на часы над тумбочкой дневального.
- Ни хуя себе!!! Я не понял, бойцы?! Отбой уже был, почему не в койках?! Рота, 45 секунд отбой!
Все остались на местах.
- Ох, пардон, как же я забыл - спохватился Ганс.
Он встал по стойке смирно метнул правое дышло к голове, кашлянул и скомандовал
- К торжественному маршууу! Повзводнооо! По отделенияяям! Дистанция на одного линейногооо! Первое отделение прямо, остальные напра…ВО!
- Праздничный Парад принимает Маршал Советского Союза Кон…
- МУДАКОООВ! Грохнуло у него за спиной подозрительно знакомым голосом.
Ганс развернулся и вылупил шары.
- Курсант Мудакооов!!! Ёб твою мать, закричал полумрак голосом комбата и появился он сам с ротным в тылу, и огромная тень его уже давила на жалкую фигуру в исподней рубахе, закрывая солнце, луну и все планеты нашей Галактики.
- Разъебай!!! Позорище!!! Ти есть расьепай и хофно сраное, ферштеен???, бесновался комбат с баварским акцентом, но не так злобно, как он мог, и мы это почувствовали.
- Недельский, 10 суток ареста этому долпоепу! Пошольт нахуй в строй.
Ганс встал в строй и вполголоса пиздонул
- Их бин капитулирен - мы чуть не усрались от смеха.
Поебав нам мозги минут 20, комбат дал отбой, а Ганса поволок в когтях в своё логово и где-то с час вбивал тому в голову, что он позорит отца (батя Ганса был старшим инспектором штаба округа - нормальный с юмором полковник, он, бывало, приезжал и подсыпал пиздюлей сынку).
Через 10 суток кандальник Ганс вернулся с губы, и в первую же ночь после отбоя, заебал всех своей гитарой.
© Bessamemucho