Неизвестное дитя: от фантасмагории к кошмару
Чем больше пишу об этой сказке, тем сильнее удивляюсь словам, что она более детская, чем "Щелкунчик".
После того, как злобного учителя-муху прогоняют, дети в радостной надежде, что теперь вернётся их прежняя счастливая жизнь, устремляются в лес. Однако там всё замерло в каком-то зловещем предчувствии.
Внезапно разражается гроза, и дети хотят бежать домой, но вместо этого каким-то непонятным образом углубляются всё дальше в лес.
И там на них нападают сломанные выброшенные игрушки.
Феликс с испугом осмотрелся, и каков был его ужас, когда вдруг увидел он, что брошенные им охотник и музыкант внезапно поднялись из глубины куста, под которым сидели дети, и с громким смехом, указывая на них пальцами, смотрели прямо им в лицо своими страшными, мёртвыми глазами. Музыкант ударил в струны, как-то особенно отвратительно зазвучавшие в этот раз под его пальцами, а охотник направил своё ружьё прямо в Феликса, крича:
- Погодите же вы, дрянные мальчишка и девчонка! Ведь мы верные слуги учителя Тинте! Сейчас он сам будет здесь, и тогда мы вам за всё отплатим!
В ужасе, не обращая уже внимания ни на проливной дождь, ни на гремевший гром, ни на бурю, бросились они бежать, пока не добежали до берега пруда, за которым кончался лес. Но едва успели они остановиться, чтобы перевести дух, из тростника вдруг поднялась кукла Христлибы и закричала громким, противным голосом:
- Ага! Это вы, гадкие дети! Не умели играть со мной, так сидите же теперь без игрушек! Мы ведь верные слуги учителя Тинте! Сейчас он сам придёт сюда, и тогда мы вам за всё отплатим.
Да это же готовый сценарий фильма ужасов, сделанный по всем правилам жанра: дети избегают грозившей им опасности только для того, чтобы после краткой обманчивой передышки столкнуться с ещё большим кошмаром.
Здесь Гофман снова использует мотив оживающих игрушек, но если в "Щелкунчике" это классический сказочный приём - ожившие игрушки беседуют с ребёнком и защищают его (хотя описание битвы с мышами та ещё картина - откусывание игрушкам голов и перегрызание их пополам, бррр) - то здесь это уже тоже ставший классическим образ монстра-зомби, который поднимается из воды и смотрит на жертву мёртвыми глазами. Можно ли представить что-то более пугающее ребёнка - ведь самый большой ужас в том, что это его игрушки!
Этот эпизод разрешается чудесным образом: дети просто лишаются чувств от страха, а когда приходят в себя...
Очнувшись, точно после тяжёлого сна, они увидели, что лежат на мягкой постели из моха. Гроза прошла; солнышко сияло светло и радостно; капли дождя сверкали на кустах и деревьях, как драгоценные камни. С удивлением заметили они, что платья их были совершенно сухи, и ни следа сырости или холода не чувствовали они в своем теле.
В этом месте читатель может подумать, будто Гофман оставляет возможность представить страшное происшествие всего лишь "тяжёлым сном", который привиделся детям - опасность как будто развеялась сама собой, их одежда суха, и ничто не указывает на ужасы, будто бы приключившиеся с ними. Однако после этого они перестали ходить в лес из-за страха снова столкнуться с игрушками-зомби.
Интересно, что в одном переводе это описано так: "к густым кустарникам и к утиному пруду они не решались подходить, боясь опять услышать голоса охотника, музыканта и куклы" - что не противоречит версии со "сном".
Но в другом переводе, который более точно соответствует оригиналу, читаем:
"...едва Феликс и Кристлиб отваживались хоть немного углубиться в заросли или подойти к пруду, как охотник, арфист и кукла заводили свои насмешки:
- Дураки, простофили, вот и сидите теперь без игрушек... Не знали, что делать с нами, солидными образованными людьми... дураки, простофили!
Это было совершенно невыносимо, лучше уж остаться дома".
То есть следующим шагом Гофман опрокидывает это предположение - произошедшее не было сном, и страшные игрушки продолжают преследовать детей.
Он как заправский мастер ужастиков раскачивает этот маятник: надежда на избавление каждый раз оказывается ложной, за одним страшным происшествием следует другое, ещё более страшное. Зловещий учитель Тинте не оставляет бедное семейство в покое:
- Я не знаю, - сказал однажды господин Таддеус Бракель своей жене, - я не знаю, что со мной с некоторого времени делается, но мне всё как-то не по себе, и право, порой приходит мне в голову мысль, что на меня как будто навел порчу злой учитель Тинте. Представь себе, что с той самой минуты, как я его стукнул хлопушкой, у меня в теле всё время чувствуется какая-то тяжесть.
Финальным несчастьем оказывается скоропостижная смерть отца. В дом вторгаются несколько человек со злыми, неприятными лицами, очень похожие на учителя Тинте и прогоняют вдову и детей на улицу - всё их имущество должно отойти за долги богатому "благодетелю"-дядюшке.
Иллюстрации Катины Пеевой и Ники Гольц
После того, как злобного учителя-муху прогоняют, дети в радостной надежде, что теперь вернётся их прежняя счастливая жизнь, устремляются в лес. Однако там всё замерло в каком-то зловещем предчувствии.
Внезапно разражается гроза, и дети хотят бежать домой, но вместо этого каким-то непонятным образом углубляются всё дальше в лес.
И там на них нападают сломанные выброшенные игрушки.
Феликс с испугом осмотрелся, и каков был его ужас, когда вдруг увидел он, что брошенные им охотник и музыкант внезапно поднялись из глубины куста, под которым сидели дети, и с громким смехом, указывая на них пальцами, смотрели прямо им в лицо своими страшными, мёртвыми глазами. Музыкант ударил в струны, как-то особенно отвратительно зазвучавшие в этот раз под его пальцами, а охотник направил своё ружьё прямо в Феликса, крича:
- Погодите же вы, дрянные мальчишка и девчонка! Ведь мы верные слуги учителя Тинте! Сейчас он сам будет здесь, и тогда мы вам за всё отплатим!
В ужасе, не обращая уже внимания ни на проливной дождь, ни на гремевший гром, ни на бурю, бросились они бежать, пока не добежали до берега пруда, за которым кончался лес. Но едва успели они остановиться, чтобы перевести дух, из тростника вдруг поднялась кукла Христлибы и закричала громким, противным голосом:
- Ага! Это вы, гадкие дети! Не умели играть со мной, так сидите же теперь без игрушек! Мы ведь верные слуги учителя Тинте! Сейчас он сам придёт сюда, и тогда мы вам за всё отплатим.
Да это же готовый сценарий фильма ужасов, сделанный по всем правилам жанра: дети избегают грозившей им опасности только для того, чтобы после краткой обманчивой передышки столкнуться с ещё большим кошмаром.
Здесь Гофман снова использует мотив оживающих игрушек, но если в "Щелкунчике" это классический сказочный приём - ожившие игрушки беседуют с ребёнком и защищают его (хотя описание битвы с мышами та ещё картина - откусывание игрушкам голов и перегрызание их пополам, бррр) - то здесь это уже тоже ставший классическим образ монстра-зомби, который поднимается из воды и смотрит на жертву мёртвыми глазами. Можно ли представить что-то более пугающее ребёнка - ведь самый большой ужас в том, что это его игрушки!
Этот эпизод разрешается чудесным образом: дети просто лишаются чувств от страха, а когда приходят в себя...
Очнувшись, точно после тяжёлого сна, они увидели, что лежат на мягкой постели из моха. Гроза прошла; солнышко сияло светло и радостно; капли дождя сверкали на кустах и деревьях, как драгоценные камни. С удивлением заметили они, что платья их были совершенно сухи, и ни следа сырости или холода не чувствовали они в своем теле.
В этом месте читатель может подумать, будто Гофман оставляет возможность представить страшное происшествие всего лишь "тяжёлым сном", который привиделся детям - опасность как будто развеялась сама собой, их одежда суха, и ничто не указывает на ужасы, будто бы приключившиеся с ними. Однако после этого они перестали ходить в лес из-за страха снова столкнуться с игрушками-зомби.
Интересно, что в одном переводе это описано так: "к густым кустарникам и к утиному пруду они не решались подходить, боясь опять услышать голоса охотника, музыканта и куклы" - что не противоречит версии со "сном".
Но в другом переводе, который более точно соответствует оригиналу, читаем:
"...едва Феликс и Кристлиб отваживались хоть немного углубиться в заросли или подойти к пруду, как охотник, арфист и кукла заводили свои насмешки:
- Дураки, простофили, вот и сидите теперь без игрушек... Не знали, что делать с нами, солидными образованными людьми... дураки, простофили!
Это было совершенно невыносимо, лучше уж остаться дома".
То есть следующим шагом Гофман опрокидывает это предположение - произошедшее не было сном, и страшные игрушки продолжают преследовать детей.
Он как заправский мастер ужастиков раскачивает этот маятник: надежда на избавление каждый раз оказывается ложной, за одним страшным происшествием следует другое, ещё более страшное. Зловещий учитель Тинте не оставляет бедное семейство в покое:
- Я не знаю, - сказал однажды господин Таддеус Бракель своей жене, - я не знаю, что со мной с некоторого времени делается, но мне всё как-то не по себе, и право, порой приходит мне в голову мысль, что на меня как будто навел порчу злой учитель Тинте. Представь себе, что с той самой минуты, как я его стукнул хлопушкой, у меня в теле всё время чувствуется какая-то тяжесть.
Финальным несчастьем оказывается скоропостижная смерть отца. В дом вторгаются несколько человек со злыми, неприятными лицами, очень похожие на учителя Тинте и прогоняют вдову и детей на улицу - всё их имущество должно отойти за долги богатому "благодетелю"-дядюшке.
Иллюстрации Катины Пеевой и Ники Гольц