Тайна
В "Государстве" Платона есть странный отрывок.
У людей была бы полнейшая возможность, как я говорю, творить все что угодно, если бы у них была та способность, которой, как говорят, обладал некогда Гиг, сын Лида3. Он был пастухом и батрачил у тогдашнего правителя Лидии; как-то раз, при проливном дожде и землетрясении, земля кое-где расселась и образовалась трещина в тех местах, где Гиг пас свое стадо. Заметив это, он из любопытства спустился в расселину и увидел там, как рассказывают, разные диковины, между прочим медного коня, полого и снабженного дверцами. Заглянув внутрь, он увидел мертвеца, с виду больше человеческого роста. На мертвеце ничего не было, только на руке - золотой перстень. Гиг снял его и взял себе, а затем вылез наружу. Когда пришла пора пастухам собраться на сходку, как они обычно делали каждый месяц, чтобы отчитаться перед царем о состоянии стада, Гиг тоже отправился туда, а на руке у него был перстень. Так вот, когда он сидел среди пастухов, случилось ему повернуть перстень камнем к ладони, и чуть только это произошло, Гиг 360стал невидимкой, и сидевшие рядом с ним говорили о нем уже как об отсутствующем. Он подивился, нащупал снова перстень и повернул его камнем наружу, а чуть повернул, снова стал видимым. Заметив это, он начал пробовать, действительно ли перстень обладает таким свойством, и всякий раз получалось, что стоило только повернуть перстень камнем к ладони, Гиг делался невидимым, когда же он поворачивал его камнем наружу-видимым.
Поняв это, он сразу повел дело так, чтобы попасть в число вестников, окружавших царя. А получив к царю доступ, Гиг совратил его жену, вместе с ней напал на него, убил и захватил власть.
Вот этот гигантский мертвец ни к селу ни к городу, предвещающий нынешние бредни о гигантских атлантоах в пещерах Шамбалы - зачем?Притом в серьезной книге, а не в рОмане. Он ни с чем не сообразен, как и многие античные мифы, которые культурологи от стыда пытаются прикрыть ошметками фрезеровской концепции. Он вызывает нехорошее чувство, мороз по коже, как бывает, когда просыпаешься от того, что кто-то в комнате заговорил на тарабарщине во сне. И грекам этот страх, полагаю, был много ближе. Живя еще в варварском по большей части мире, а значит, в мире феноменов, каждый из которых таит угрозу, они заранее понимали, что всякая культура, идеология, "научный подход" - не более чем "ошметки", которые все равно не натянешь на мироздание. Ты вроде бы уже дожил до преклонных лет, спустился из любопытства в расселину - а в ней разные диковины. Остановился с девушкой на мосту над каналом и видишь, как закипела вода, показалось щупальце и скрылось вновь. В почте сообщения, которых ты не отправлял. На страницах взятой наугад книги твое имя. Коллега умер во вторник, а в среду ты ехал с ним в метро от "Спортивной" до "Звенигородской". И так далее.
И основная задача философии была заболтать, заглушить, заговорить зубы этому страху, не дать ему актуализироваться. Пусть справедливость, коммунизм, любовь, благо, маевтика, диалектика - лишь бы поганый мертвец так и лежал дальше под землей, не тревожа с таким трудом и так недавно скроенный ошметок цивилизации. Еще жива не вербальная, но намеками, молчанием, выражением глаз высказанная память о долгих ночах без огня, о каннибализме, о ночи разума и крови на губаах идола. Так что говори, говори Сократ, Федон, Адимант, черт лысый, делай вид, что тебе некуда торопиться, передавай чашу, слушай, как соленая посейдонова вода бьет из родника. Там, где перед извечным страхом отступают оправдания, становится ясно, что культура - это не конфликт и не запрет и не идеал, а болтология. Назови, объясни, убей.
Не то религия. Христиане выкопали мертвеца и начали целовать перстень. Без болтовни, без объяснений и причин. Молчание - золото. Мир неподвластен пониманию, и не надо. Рано или поздно всем спускаться туда, где "разные диковины". Вот она, главная тайна.
У людей была бы полнейшая возможность, как я говорю, творить все что угодно, если бы у них была та способность, которой, как говорят, обладал некогда Гиг, сын Лида3. Он был пастухом и батрачил у тогдашнего правителя Лидии; как-то раз, при проливном дожде и землетрясении, земля кое-где расселась и образовалась трещина в тех местах, где Гиг пас свое стадо. Заметив это, он из любопытства спустился в расселину и увидел там, как рассказывают, разные диковины, между прочим медного коня, полого и снабженного дверцами. Заглянув внутрь, он увидел мертвеца, с виду больше человеческого роста. На мертвеце ничего не было, только на руке - золотой перстень. Гиг снял его и взял себе, а затем вылез наружу. Когда пришла пора пастухам собраться на сходку, как они обычно делали каждый месяц, чтобы отчитаться перед царем о состоянии стада, Гиг тоже отправился туда, а на руке у него был перстень. Так вот, когда он сидел среди пастухов, случилось ему повернуть перстень камнем к ладони, и чуть только это произошло, Гиг 360стал невидимкой, и сидевшие рядом с ним говорили о нем уже как об отсутствующем. Он подивился, нащупал снова перстень и повернул его камнем наружу, а чуть повернул, снова стал видимым. Заметив это, он начал пробовать, действительно ли перстень обладает таким свойством, и всякий раз получалось, что стоило только повернуть перстень камнем к ладони, Гиг делался невидимым, когда же он поворачивал его камнем наружу-видимым.
Поняв это, он сразу повел дело так, чтобы попасть в число вестников, окружавших царя. А получив к царю доступ, Гиг совратил его жену, вместе с ней напал на него, убил и захватил власть.
Вот этот гигантский мертвец ни к селу ни к городу, предвещающий нынешние бредни о гигантских атлантоах в пещерах Шамбалы - зачем?Притом в серьезной книге, а не в рОмане. Он ни с чем не сообразен, как и многие античные мифы, которые культурологи от стыда пытаются прикрыть ошметками фрезеровской концепции. Он вызывает нехорошее чувство, мороз по коже, как бывает, когда просыпаешься от того, что кто-то в комнате заговорил на тарабарщине во сне. И грекам этот страх, полагаю, был много ближе. Живя еще в варварском по большей части мире, а значит, в мире феноменов, каждый из которых таит угрозу, они заранее понимали, что всякая культура, идеология, "научный подход" - не более чем "ошметки", которые все равно не натянешь на мироздание. Ты вроде бы уже дожил до преклонных лет, спустился из любопытства в расселину - а в ней разные диковины. Остановился с девушкой на мосту над каналом и видишь, как закипела вода, показалось щупальце и скрылось вновь. В почте сообщения, которых ты не отправлял. На страницах взятой наугад книги твое имя. Коллега умер во вторник, а в среду ты ехал с ним в метро от "Спортивной" до "Звенигородской". И так далее.
И основная задача философии была заболтать, заглушить, заговорить зубы этому страху, не дать ему актуализироваться. Пусть справедливость, коммунизм, любовь, благо, маевтика, диалектика - лишь бы поганый мертвец так и лежал дальше под землей, не тревожа с таким трудом и так недавно скроенный ошметок цивилизации. Еще жива не вербальная, но намеками, молчанием, выражением глаз высказанная память о долгих ночах без огня, о каннибализме, о ночи разума и крови на губаах идола. Так что говори, говори Сократ, Федон, Адимант, черт лысый, делай вид, что тебе некуда торопиться, передавай чашу, слушай, как соленая посейдонова вода бьет из родника. Там, где перед извечным страхом отступают оправдания, становится ясно, что культура - это не конфликт и не запрет и не идеал, а болтология. Назови, объясни, убей.
Не то религия. Христиане выкопали мертвеца и начали целовать перстень. Без болтовни, без объяснений и причин. Молчание - золото. Мир неподвластен пониманию, и не надо. Рано или поздно всем спускаться туда, где "разные диковины". Вот она, главная тайна.