Снова про топоры
Давно ничего про топоры не писал. Про каменные, конечно.
Топоры-молоты эпохи бронзы из Воронежского краеведческого
Инструменты древности как правило были многофункциональными, этакие мультитулы. Например, был в культуре линейно-ленточной керамики такой инструмент как тесло. Ну тесло и тесло, можно им дерево обработать. Но суровая реальность такова, что этим самым теслом можно было делать очень много вещей, зачастую не связанных с деревообработкой. И голову кому-нибудь проломить, и кожу обработать, и статус свой обозначить.
Чем топор хуже? Как правило, представляя в уме человека каменного века с топором, люди в первую очередь полагают, что он служил оружием, забывая, в общем-то, главную его прикладную функцию. Топором рубят деревья. Но само собой, что рубкой деревьев дело тут вовсе не ограничивалось. Разбить вражине голову такой штукой тоже можно. Но далеко не только.
Поможет раскрыть тему топора статья с названием "Axe as landscape technology. How did it transform societies and landscapes?"
Археологи обычно исследуют могильники и поселения. Однако есть целое направление, получившее название ландшафтной археологии, которое исследует изменение ландшафта на протяжении времени и влияние человека на эти процессы. Собственно, это исследование пространства за пределами поселений и могил. Европейские ландшафты состоят из множества природных и антропогенных компонентов, среди которых растительность, безусловно, является одним из самых важных. Растительность очень динамична. Она сильно реагирует на возмущения (например, бури, пожары, бобры, люди) и постоянно меняется в течение длительных периодов времени, отражая климатические изменения. Растительность также может быть полностью изменена в результате сельскохозяйственной практики. Растения обеспечивали человеческие сообщества источником энергии, материалом для строительства и производства артефактов, лекарствами, пищей для себя и домашних животных. Поэтому люди проявляли живой интерес к прямым или косвенным изменениям растительного покрова в своих ландшафтах. Комплексное исследование ландшафтов должно включать в себя больше дисциплин, таких как палеоэкология с ее глубоким пониманием долгосрочной динамики растительности и социальная археология в исследовании социальной и ритуальной роли артефактов и технологий, используемых для манипуляций с ландшафтом.
Были ли артефакты, которые символизировали бы способность изменять ландшафт? И насколько важна была эта способность для людей прошлого?
Несомненно, воздействие человека на природу вполне можно отследить по артефактам древности или по древним технологиям. В их числе и топор, и плуг, и многие другие. Но есть и то, что следов в виде инструментов не оставляет. Например, домашние животные, хотя они, безусловно, способны оказывать воздействие на ландшафт. Кроме того, воздействие может быть и косвенным. Например, добыча руды, цель которой - сырье, а не изменение ландшафта.
Но важно, что использование технологии нельзя рассматривать только с утилитарной точки зрения, поскольку и технологии, и их развитие включено в космологическую и социальную картину мира древнего человека.
Использование топоров для обработки дерева зафиксировано еще в ближневосточном докерамическом неолите. Топоры были важнейшими артефактами, обеспечивающими неолитический образ жизни, включающий расчистку и обработку лесов, строительство больших деревянных сооружений, заготовку древесины для гончарного производства или заготовку зимнего корма для домашних травоядных. Технология изготовления артефактов из полированного камня (топоров и тёсел) значительно изменила способ взаимодействия людей с лесными массивами и изменила способ и масштаб использования древесины в их материальной культуре.
реконструкция тесла культуры линейно-ленточной керамики
Конечно, мезолитические охотники и собиратели тоже оказывали воздействие на леса, но характер и масштабы были иными. Они использовали рубила для более крупных вырубок, чтобы привлечь ценные растительные ресурсы, такие как лесные орехи и ягод. Есть также указания на то, что в некоторых европейских регионах охотники и собиратели, возможно, практиковали рубку деревьев, что давало им деревянный материал для ловушек. Вероятно, земледельцы Центральной Европы не могли вести свой образ жизни без топоров, но топоры могли использоваться и в контексте охотничьего и собирательского образа жизни. В некоторых регионах эта технология была наиболее привлекательной из так называемого неолитического пакета на протяжении веков и была принята до полного перехода к земледелию. В южной Скандинавии позднемезолитические охотники культуры Эртебёлле использовали импортные топоры для обработки лесов и строительства, а топоры, вероятно, были полезны при освоении болотистой среды с помощью лодок-долбленок.
реконструкция топора культуры Эртебелле (не импортного)
В Европе есть и другие регионы, где топоры и тёсла из полированного камня встречаются за пределами неолитических зон обитания. В этом случае привлекательная технология, изменившая облик ландшафта и поведение человека в нем, предшествовала крупным социальным и экономическим изменениям. Тем не менее, мы не знаем, приводила ли та же ландшафтная технология к появлению подобных ландшафтов. Другими словами, создали ли мезолитические охотники и собиратели неолитический ландшафт с помощью неолитической технологии? Или они просто оценили способность нового артефакта изменять человеческое восприятие ландшафта? Была ли символическая ценность, связанная с экзотическим характером и обменом на большие расстояния, более важной, чем утилитарная функция? Есть еще один неясный аспект в этой передаче технологии. Из материалов бассейна Нижнего Рейна мы знаем, что мезолитические сообщества не обладали знаниями для производства полированных каменных орудий или ремонта сломанных. Тем не менее, они пытались восстановить поврежденные фрагменты и сделать новое отверстие в древке с помощью своей собственной туземной техники - клевания (peiking) (Verhart 2012). Неолитический образ жизни в Центральной Европе, где многие территории были покрыты естественными лесами, был бы невозможен без топоров. Ландшафты не обязательно должны были быть полностью покрыты лесом, но существующие лесные массивы, эксплуатируемые с помощью топоров, обеспечивали доисторические общества необходимым ресурсом - древесиной. Анализ износа и эксперименты показали, что топоры и тесла использовались для работы с деревом, хотя возможны и другие виды деятельности, такие как разделка животных или обработка шкур. Простая расчистка леса, вероятно, не была самой востребованной функцией этой технологии, а во многих регионах она вообще была не нужна.
Предметы из Волосовского клада
Топоры и тёсла использовались неолитическими земледельцами и на естественных открытых территориях, таких как Карпатский бассейн. Эти артефакты использовались и в более поздние периоды и, по сути, стали одной из тех неолитических инноваций, которые используются до сих пор. Эта технология изменила и то, как люди создавали свою строительную среду - начиная с неолита и далее есть свидетельства монументальной архитектуры и домов, построенных из дерева. Европейские неолитические длинные дома и рондели лендьельской культуры являются одними из лучших примеров, но роль древесины в строительстве мегалитических памятников нельзя недооценивать. Неолитические жилища состояли из больших столбов и стен из плетня, которые невозможно было построить без топоров и тесел. Крупные камни мегалитических гробниц и хенджей весом в несколько тонн невозможно было сдвинуть с места или поднять без заготовленной топорами древесины. Круговые палисады из ронделей не могли быть построены без топоров. Люди использовали топоры и тесла для строительства деревянных дорог, позволяющих перемещаться по болотам и заболоченным угодьям, часто в ритуальных целях. Артефакты из полированного камня, связанные с лесом и деревообработкой, играли важнейшую роль в социальной организации и церемониальной жизни. Археология часто рассматривает это значение через призму обмена сырьем и продуктами, но эти артефакты, очевидно, способствовали созданию больших сообществ, надобщинных собраний и пиршеств или осуществлению связи с предками. Важность лесопользования и деревообработки, символизируемая топором, была материализована и в ритуальной сфере жизни людей. Топоры, тесла и полуобработанные изделия с предполагаемыми утилитарными функциями откладывались в кладах (для Центральной Европы, например, Vencl 1975) или на заболоченных территориях (Verhart 2012; Wentink 2008). Также можно упомянуть о захоронениях преднамеренно разбитых каменных топоров из экзотического сырья (Larsson and Broström 2014). Для голландской средненеолитической культуры воронковидных кубков (Trichterbecherkultur- TRB) есть даже свидетельства использования двух типов кремневых топоров. Небольшие артефакты с видимыми следами использования для обработки дерева были отложены в мегалитических могилах и интерпретируются как настоящие орудия труда, а более крупные предметы, найденные по отдельности или скоплениями в заболоченных районах, скорее всего, использовались только в ритуальных целях.
На это указывают особенности износа, следы окраски охрой и длина, превышающая возможность утилитарного использования (Wentink 2008).Другим важным контекстом для символизации леса и деревообработки является поведение при захоронении. Начиная с самого раннего неолита, в Центральной Европе, представленного культурой линейно-ленточной керамики (ЛЛК), через культуру воронковидных кубков и позже, в период культуры шнуровой керамики, имеются убедительные доказательства захоронения этих артефактов в индивидуальных и коллективных могилах. Хотя прямая связь могильных предметов и умершего человека, конечно, проблематична, погребальные сообщества следовали определенным правилам во время высокоритуализированного погребального поведения. Таким образом, захоронения отражают идеализированные представления о прошлом общества (подробное обсуждение см., например, Коларж 2016). Тесла ЛЛК регулярно находят в могилах мужчин, и эти артефакты часто сочетаются с наконечниками стрел (например, Ведровице, Эльслоо, Нидермерц; Květina 2004; Podborský et al. 2002; van de Velde 1995). Интерпретационные концепции часто строятся вокруг мужского символизма и престижа, хотя они обсуждаются относительно нечетко. Культура шнуровой керамики часто рассматривается через призму военных действий в реальной или символической форме (например, Vandkilde 2006; Neustupný 2013). Это объясняется частым появлением топоров-молотов в некоторых мужских могилах, частыми одиночными находками этих артефактов и прямыми свидетельствами межличностного насилия (Meyer et al. 2009). Археологи создали типологии и хронологии топоров-молотов и исследовали, действительно ли эти артефакты предназначались для убийства других людей или нет.
Ладьевидный топор
Тем не менее роль топоров (как каменных, так и кремневых) в этих обществах относительно недооценена. Например, в Моравии почти 42% всех полированных каменных артефактов в могилах - это топоры (Kolář 2018). Кремневые топоры в могилах со шнуровой керамикой в Малой Польше встречаются в два раза чаще, чем топоры-молоты, и более 50% могил оснащены хотя бы одним из них. Они относительно часто встречаются как в мужских, так и в женских могилах и интерпретируются как рабочие инструменты (Włodarczak 2006, 71).Топоры, очевидно, играли важную роль в погребальных ритуалах, но почему это было так? Символизировали ли они важные виды деятельности, которые также было бы полезно выполнять для умершего? Свидетельствует ли обилие топоров и тесел о важности этих занятий? Из-за высокой степени преднамеренности погребального поведения могильные предметы информируют нас об идеологии прошлых обществ. Такие артефакты, как инструменты или оружие, говорят не о профессии умершего, а о его или ее идеализированной личности, созданной скорбящими (например, Ježek 2017; Kolář 2016; Parker Pearson 1982). Из предыдущих исследований известно, что каменные и кремневые топоры использовались в лесопользовании и деревообработке, но удивительно, что и мощное боевое оружие культуры шнуровой посуды, топоры-молоты, зачастую несут следы деревообработки (Kufel-Diakowska and Skuła 2015). Очевидно, что мы имеем дело с многоцелевыми артефактами, которые могли использоваться и как деревообрабатывающие инструменты, и как оружие. Трудно ли оценить соотношение видов деятельности, в которых использовались топоры? Или как мы можем сравнить социальную значимость военных действий и лесопользования? Почему археологи так интересуются военными действиями, связанными с престижем, часто отодвигая на второй план другие аспекты повседневной жизни человека?
Топоры в региональных взаимодействиях и социальных трансформациях
Топоры и тесла можно интерпретировать как очень важные ландшафтные технологии. С самого начала земледельческой жизни они наделили человека невероятной способностью непосредственно изменять древесную растительность, что привело к изменениям в землепользовании (например, расчистки, поляны, пастбища, копны). Эти зоны деятельности не только изменили внешний вид ландшафта и способ передвижения и поведения людей в нем, но и обеспечили человеческие сообщества важными продуктами и сырьем. Очевидно, что артефакт из полированного камня был крайне важен для земледельческого и скотоводческого образа жизни. Даже некоторые охотники переняли эту ландшафтную технологию, но разве можно было бы жить как земледелец без топора? Можно ли без этого артефакта реализовать свои экономические, социальные и ритуальные потребности? Пьер и Анна-Мария Петрекен задали похожий вопрос (Pétrequin and Pétrequin 2016, 55): "Почему и как простые, отполированные каменные топоры могли быть социально переосмыслены, превратившись из древних инструментов для обработки дерева в социально ценные знаки?"
Я бы искал ответ в экономической и социальной необходимости использования топоров и тесел. С точки зрения жизнеобеспечения, топоры и тесла позволяли земледельцам и скотоводам создавать все необходимые им типы ландшафтов. С социальной точки зрения, они облегчали строительство домов, отражающих социальные отношения и потребности повседневной общественной жизни, и больших надобщинных мест для более крупных общественных мероприятий. Тем не менее, есть еще одна важная сфера человеческой жизни, в которую была включена эта ландшафтная технология - региональные взаимодействия. Сырье для топоров и тесел могло быть местным, но во многих случаях предпочтение отдавалось экзотическим материалам из отдаленных мест. Общины ЛЛК массово использовали метабазит джистебского типа из Северной Богемии, который транспортировался за сотни километров.
Общины культуры шаровидных амфор на территории современной Польши предпочитали полосатый кремень другим источникам, хотя все доступные материалы имели сходные характеристики (Borkowski et al. 1991). Социальная значимость и символическая роль топоров, вероятно, лучше всего иллюстрируется неолитическими наконечниками топоров из жадеита, омфацита и незернистых эклогитов (обычно называемых нефритовыми топорами). Эти предметы находили на протяжении десятилетий в большинстве регионов Западной Европы, иногда также на западе Балкан и в Болгарии. Совсем недавно на севере Италии в массивах Монте-Визо и Монте-Бейгуа были обнаружены выходы и места эксплуатации. Эти высокогорные (выше 1500 м) источники использовались между 5000 и 3700 гг. до н.э. во время сезонных экспедиций. Большинство топоров затем были перевезены в сообщества, относящиеся сегодня ко многим разнообразным археологическим культурам в Парижском бассейне, Бретани, Великобритании и Германии, а некоторые из них даже использовались в качестве могильного инвентаря на известных кладбищах медного века Черного моря в Варне и Дуранкулаке. Транспортировка, скорее всего, была организована элитными группами внутри этих сообществ, и эти группы также помещали их в пещеры и скальные укрытия, заболоченные участки, горы, вокруг естественных или антропоге-нических скальных образований и могил (Pétrequin and Pétrequin 2016). Люди со схожим, но различным культурным происхождением, приобретая эти социально важные артефакты, символизирующие лесопользование и деревообработку, организовывали сети взаимодействия, где они прямо или косвенно общались, обменивались подарками, товарами, идеями, партнерами и знаниями, а также конкурировали и сотрудничали. Тем не менее, доисторические общества были динамичными, поэтому эти системы взаимодействия трансформировались. Появление топора как ландшафтной технологии представляет собой значительную трансформацию отношений между человеком и окружающей средой, и его значение символизировалось во многих сферах человеческой жизни. Как археологи, мы часто изучаем социальные изменения - введение новых материалов, таких как металлы, большую мобильность, изменения в стилях керамики, увеличение иерархии и тому подобное, что могло повлиять на ландшафтные технологии и практическое землепользование. Хорошим примером является внедрение металлургии меди. В течение нескольких сотен лет в 5-м и 4-м тысячелетиях до нашей эры медные топоры и альпийские нефритовые топоры разделяли Европу на западную (нефрит) и юго-восточную (медь) части. После процесса подражания друг другу в контактной зоне, в основном на территории нынешней Германии, новый материал, происходящий с юго-востока, стал доминировать, а альпийский нефрит потерял свое значение (Klassen et al. 2012). Особая социальная роль топоров и тёсел в доисторических обществах подчеркивается также тем, что они всегда являются первыми тяжелыми медными изделиями в различных экологических зонах Европы, Египта, Анатолии, Леванта и Месопотамии. Для южного Леванта Флориан Климша также делает вывод о том, что переход от кремневых топоров к медным не имел никаких функциональных преимуществ для рубки деревьев и обработки древесины, и четко подчеркивает социальную значимость медных топоров для региональных сетей взаимодействия (Klimscha 2017). Способность управлять ландшафтом и производить (деревянные) мобильные и неподвижные артефакты снова символизировалась артефактами без утилитарной функции
Заключение
Идея использовать топор или клещи для рубки деревьев и обработки древесины сохранилась до наших дней. Хотя материалы и способ их использования неоднократно менялись, эта технология представляется важным наследием неолитических обществ. Способность изменять лес в пределах ландшафтов и распространение деревянной материальной культуры сыграли решающую роль в доисторических обществах, что проявилось в депонировании кладов, в погребальных обрядах и взаимодействии между широким кругом европейских регионов. Таким образом, социальная значимость зарождалась не в самом артефакте, а в практиках, осуществляемых в реальности или символически. Поэтому мы не можем разделить исследования доисторических обществ, их технологий и ландшафтов. Это важно как для археологии, так и для палеонаук. Артефакты как части технологий сим-болизировали в некоторых контекстах изменения ландшафта или власть над ним, что воспринималось позитивно и, возможно, было связано с престижем, аналогично военным действиям. В отличие от военных действий, социальная значимость лесопользования и деревообработки в доисторических обществах получила гораздо меньше внимания исследователей. Это должно измениться в ландшафтной археологии, социальной археологии и палеоэколо-гии, предпочтительно с помощью трансдисциплинарного подхода.
Axe as landscape technology. How did it transform societies and landscapes?
https://www.researchgate.net/publication/335773317_Axe_as_landscape_technology_How_did_it_transform_societies_and_landscapes