Воин Иоанн (Булат) Окуджава
Когда-то, много лет назад, Ольга, жена известного барда-шестидесятника Булата Окуджавы (упок. 12.06.97.), приезжала в Псково-Печерский монастырь к известному своей праведностью отцу Иоанну (Крестьянкину). В разговоре с ним было затронуто равнодушие Булата Шалвовича к вопросам веры; сам он был некрещеным, да и не думал об этом. Это очень беспокоило Ольгу. В ответ на ее сетования отец Иоанн спокойно заметил: «Не волнуйся, ты сама его окрестишь». У Ольги округлились глаза: как это она, не имеющая духовного сана, да к тому же женщина, будет крестить своего мужа! «А вот так и окрестишь!» - загадочно ответил старец. Ольга лишь спросила в растерянности: «А как же я назову его? Булат ведь имя не православное?» В ответ отец Иоанн сказал: «А назовешь, как меня, Иваном», - и поспешил по делам. Что же было дальше?
Весь этот странный разговор Ольга вспомнила лишь много лет спустя в Париже - и даже не в те дни, когда умирал Окуджава, а уже непосредственно после его смерти: треволнения и скорбь, связанные с кончиной мужа, вытеснили этот случай из ее памяти. Только потом, вспомнив все, она поразилась прозорливости старца. А произошло вот что: перед самой смертью Булат Шалвович высказал жене во многом неожиданное желание - креститься. Окуджава был настолько плох, что звать священника было уже поздно. Ольга знала, что в подобных особых случаях церковь признает таинство крещения действительным, даже если его совершил мирянин, - главное, чтобы была искренняя и горячая вера. Именно такой и была ситуация в Париже. В ответ на вопрос жены, какое имя он выбирает при крещении, Булат Шалвович произнес: «Иван!» Так и отошел раб Божий Иоанн (Булат) в мир иной. И вот - тайна: Как могло произойти, что его «Молитва» была написана им задолго до крещения - в 1989 году?
Пока Земля еще вертится,
пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
чего у него нет:
мудрому дай голову,
трусливому дай коня,
дай счастливому денег...
И не забудь про меня…
Бог вел этого поэта своим, особым путем. Вот что вспоминал писатель Фазиль Искандер:
- До Булата Окуджавы частная жизнь в нашей стране рассматривалась как нечто мелкое и даже несколько постыдное. И вдруг пришёл человек, который своими песнями доносил то, о чём наши люди говорили на кухнях, говорили в узком кругу или думали во время ночной бессонницы. И оказалось, что это и есть самое главное. Где-то у Достоевского сказано, что у человека всегда должен быть дом, куда можно пойти. В самые безнадёжные времена таким домом становились песни Булата.
А не менее известный поэт Борис Чичибабин, чьи стихи есть в журнале «Православная община», издававшемся СФИ в 90-е годы, признается:
- Между печалью и ничем мы выбрали печаль,
И кто-то скажет нам - зачем?
А кто-то скажет - жаль…
По мнению Фазиля Искандера, печаль в искусстве, которая отражает нашу жизненную печаль, есть бодрящая печаль. В этом смысле Булат был великим общенародным утешителем. Помните песню «Полуночный троллейбус»?
Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний,
в случайный…
Булат Шавлович Окуджава родился 9 мая 1924 года, немало сделав для того, чтобы этот день стал Днем Победы: в 18 добровольцем ушел на фронт, воевал, был ранен. Его впечатление о войне отразились во многих его стихах, песнях и киносценариях. Хорошо писал о внутренней жизни поэта Наум Коржавин: «Как и его сверстники, он тоже долго верил в коммунизм как воплощение правды, справедливости и смысла жизни... При этом у него была репрессирована мать и уничтожен отец, оба верующие коммунисты, передавшие ему свою веру. Он тоже прошел через войну и, как его сверстники, пережил там крушение одних представлений и начало формирования других... и, наконец... дожил до краха сталинской легенды... ощутил себя внутренне свободным, легализовав в своем сознании …обыкновенные человеческие ценности» (1968). А главное - он остался открытым для общения в любви и доверии, как в «Песенке об открытой двери»:
Когда метель кричит, как зверь -
Протяжно и сердито,
Не запирайте вашу дверь,
Пусть будет дверь открыта…
В отличие от Анны Ахматовой, Бориса Пастернака или Иосифа Бродского, Булат Окуджава был вполне советским человеком - может быть, поэтому его услышали миллионы, для кого он был своим. Многим он помог освободиться от поверхностного, примитивного понимания жизни, говоря обо всем, что жило в глубинах нашего сердца, о том, о чем болело и надеялось... По мнению свящ. Георгия Кочеткова, он примирял всех людей, хотя и показывал трагедию жизни. Он хотел, чтобы люди взялись за руки, как друзья. Он по-своему служил Вере, Надежде и Любви. Его стихи и песни были пронизаны этим светом Надежды как обещанием встречи с духом любви, и от этого обещания щемило сердце. Когда поэта не стало, кто-то сказал в разговоре о нем: с ним ушла нежность. Остались ли его «часовые любви»? Остался ли «надежды маленький оркестрик под управлением любви»? Слышим ли мы предложение Булата: «Давайте понимать друг друга с полуслова»? Хочется верить, что - да. Ведь в одном из лучших стихотворений Окуджавы о войне - «Одна морковь с заброшенного огорода» - звучат слова о Христе:
…Шла война, и кровь текла рекою.
В грозной битве рота полегла.
О природа, ты ж одной морковью,
Как Христос (словно мать), насытить нас смогла!
И наверно, уцелела б рота,
если б в тот последний грозный час
ты одной любовью, о природа,
Как Христос (словно мать), насытила бы нас!
В последние годы у поэта были неудачные попытки воцерковиться. Но в одном из храмов Москвы во время проповеди заговорили о жидомасонах. И Булат сказал своей супруге: пожалуйста, не приглашай меня больше сюда. Я не смогу прийти. А крестился он в память о св. мученике Иоанне Воине. «Он был, действительно, воином», - сказала вдова поэта Ольга Владимировна.
Весь этот странный разговор Ольга вспомнила лишь много лет спустя в Париже - и даже не в те дни, когда умирал Окуджава, а уже непосредственно после его смерти: треволнения и скорбь, связанные с кончиной мужа, вытеснили этот случай из ее памяти. Только потом, вспомнив все, она поразилась прозорливости старца. А произошло вот что: перед самой смертью Булат Шалвович высказал жене во многом неожиданное желание - креститься. Окуджава был настолько плох, что звать священника было уже поздно. Ольга знала, что в подобных особых случаях церковь признает таинство крещения действительным, даже если его совершил мирянин, - главное, чтобы была искренняя и горячая вера. Именно такой и была ситуация в Париже. В ответ на вопрос жены, какое имя он выбирает при крещении, Булат Шалвович произнес: «Иван!» Так и отошел раб Божий Иоанн (Булат) в мир иной. И вот - тайна: Как могло произойти, что его «Молитва» была написана им задолго до крещения - в 1989 году?
Пока Земля еще вертится,
пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
чего у него нет:
мудрому дай голову,
трусливому дай коня,
дай счастливому денег...
И не забудь про меня…
Бог вел этого поэта своим, особым путем. Вот что вспоминал писатель Фазиль Искандер:
- До Булата Окуджавы частная жизнь в нашей стране рассматривалась как нечто мелкое и даже несколько постыдное. И вдруг пришёл человек, который своими песнями доносил то, о чём наши люди говорили на кухнях, говорили в узком кругу или думали во время ночной бессонницы. И оказалось, что это и есть самое главное. Где-то у Достоевского сказано, что у человека всегда должен быть дом, куда можно пойти. В самые безнадёжные времена таким домом становились песни Булата.
А не менее известный поэт Борис Чичибабин, чьи стихи есть в журнале «Православная община», издававшемся СФИ в 90-е годы, признается:
- Между печалью и ничем мы выбрали печаль,
И кто-то скажет нам - зачем?
А кто-то скажет - жаль…
По мнению Фазиля Искандера, печаль в искусстве, которая отражает нашу жизненную печаль, есть бодрящая печаль. В этом смысле Булат был великим общенародным утешителем. Помните песню «Полуночный троллейбус»?
Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний,
в случайный…
Булат Шавлович Окуджава родился 9 мая 1924 года, немало сделав для того, чтобы этот день стал Днем Победы: в 18 добровольцем ушел на фронт, воевал, был ранен. Его впечатление о войне отразились во многих его стихах, песнях и киносценариях. Хорошо писал о внутренней жизни поэта Наум Коржавин: «Как и его сверстники, он тоже долго верил в коммунизм как воплощение правды, справедливости и смысла жизни... При этом у него была репрессирована мать и уничтожен отец, оба верующие коммунисты, передавшие ему свою веру. Он тоже прошел через войну и, как его сверстники, пережил там крушение одних представлений и начало формирования других... и, наконец... дожил до краха сталинской легенды... ощутил себя внутренне свободным, легализовав в своем сознании …обыкновенные человеческие ценности» (1968). А главное - он остался открытым для общения в любви и доверии, как в «Песенке об открытой двери»:
Когда метель кричит, как зверь -
Протяжно и сердито,
Не запирайте вашу дверь,
Пусть будет дверь открыта…
В отличие от Анны Ахматовой, Бориса Пастернака или Иосифа Бродского, Булат Окуджава был вполне советским человеком - может быть, поэтому его услышали миллионы, для кого он был своим. Многим он помог освободиться от поверхностного, примитивного понимания жизни, говоря обо всем, что жило в глубинах нашего сердца, о том, о чем болело и надеялось... По мнению свящ. Георгия Кочеткова, он примирял всех людей, хотя и показывал трагедию жизни. Он хотел, чтобы люди взялись за руки, как друзья. Он по-своему служил Вере, Надежде и Любви. Его стихи и песни были пронизаны этим светом Надежды как обещанием встречи с духом любви, и от этого обещания щемило сердце. Когда поэта не стало, кто-то сказал в разговоре о нем: с ним ушла нежность. Остались ли его «часовые любви»? Остался ли «надежды маленький оркестрик под управлением любви»? Слышим ли мы предложение Булата: «Давайте понимать друг друга с полуслова»? Хочется верить, что - да. Ведь в одном из лучших стихотворений Окуджавы о войне - «Одна морковь с заброшенного огорода» - звучат слова о Христе:
…Шла война, и кровь текла рекою.
В грозной битве рота полегла.
О природа, ты ж одной морковью,
Как Христос (словно мать), насытить нас смогла!
И наверно, уцелела б рота,
если б в тот последний грозный час
ты одной любовью, о природа,
Как Христос (словно мать), насытила бы нас!
В последние годы у поэта были неудачные попытки воцерковиться. Но в одном из храмов Москвы во время проповеди заговорили о жидомасонах. И Булат сказал своей супруге: пожалуйста, не приглашай меня больше сюда. Я не смогу прийти. А крестился он в память о св. мученике Иоанне Воине. «Он был, действительно, воином», - сказала вдова поэта Ольга Владимировна.