маленький детектив
Иногда я чуть-чуть грущу о маленькой и темной квартире в Аймсбюттеле -- далеко от порта, но зато в старом доме с прекрасными соседями, не мешавшими моим занятиям. Нынешние жильцы не идут с ними ни в какое сравнение, хотя тоже редко ворчат.
Моим ближайшим соседом по площадке был престарелый рок-музыкант и байкер Петер, иногда громкий, иногда пьяный, -- но и мою музыку, гостей, любовные стоны принимавший как должное. Напротив нас жила (и до сих пор здравствует) фрау Герман -- глуховатая, -- невероятное везение для нас с Петером, -- очень добрая и общественно активная. Собственно, наша Hausmeisterin, хаусмастерша, управдом.
Фрау Герман каждый день по-физкультурному проходила тряпочкой шесть этажей лестничных пролетов, заботилась о цветнике, руководила районной благотворительной лотереей, пекла пироги и ездила на историческом велосипеде на танцы "для тех, кому за сорок". Ей самой при этом было уже за восемьдесят. Фрау Герман родилась и жила рядом, на улице Садовников. "В этот самый двор попала бомба, ровно посередине, я приходила смотреть" -- рассказывает она у меня в гостях. Колодец двора до сих пор выглядит так, как будто его ремонтировали наспех -- кладка лежит как попало, балконы перекошены. А фасад дома аккуратный, лепной и свежий, хотя год постройки -- 1909. "Знаете, почему здесь всё так плохо растёт?" -- продолжает фрау Герман -- "здесь не земля, а сплошной кирпич, обломки".
"Фрау Герман, вам не помешал тот молодой человек, который прошлый ночью стучал во все окна и звонил во все звонки после того, как я его выгнал?" -- "Что, wie bitte? Говорите в мой слуховой аппарат пожалуйста... Нет, я хорошо спала, как всегда. Я крепко сплю."
Накануне я выставил на улицу одно кратковременное увлечение, болгарского студента. Он вылез ночью из постели покурить на кухне, что было строго запрещено. У меня дома не курят. Правда, через полчаса я проявил сочувствие -- к своим соседям прежде всего -- и заказал ему домой такси. Кстати, номер гамбургской службы такси легко запомнить -- дважды 666. Как специально для таких случаев.
Фрау Герман я до сих пор навещаю. А вот Феликс F.Амзель потерялся -- так же неожиданно, как возник. Материализация, как можно догадаться, произошла в "Кире". В клубе ко мне подошел длинноволосый и небритый мужчина в пляжных тапочках из соломки на босу ногу.
"У тебя футболка белая" -- обратился он ко мне. "Что ты имеешь в виду?" -- не понял я. -- "Что на ней нет никакого рисунка, просто белая, ты здесь один такой -- чистый".
Я попросил у бармена что-нибудь пишущее: "Если хочешь -- нарисуй или напиши что-нибудь!"
Он обошел меня по кругу -- насколько позволяла заполненность помещения -- и написал что-то на спине. Я поежился от щекотки и перекрутил майку так, чтобы рассмотреть текст. Текст был таким: HELLO -- sagt Felix der Glückliche, от Феликса Счастливого.
Тогда и я представился. Только у меня уже были один друг Феликс-Филя и ещё один Феликс-коллега, и я стал называть нового знакомого по фамилии -- Амзелем. Она ему досталась очень точная, Амзель -- это черный дрозд.
Eins, zwei, drei, vier, fünf, sechs, acht...
Nach dem Tag kommt frische Nacht.
Wer versteckt sich im Gebüsch?
Das ist Amsel, schwarzer Bursch!..
Мы вышли из душного -- никаких запретов курения ещё не было в помине -- помещения на улицу. "Упс, кто-то поставил свой велосипед так, что мне сейчас не вывести со стоянки свой". -- "Это я не нашел другого места" -- сказал Амзель -- "но, честное слово, не знал, кому помешаю". -- "Так поедем вместе?" -- предложил я.
Амзель был фотографом для души и велокурьером чтобы немного зарабатывать. Его способ перемещения в городском пространстве сразу покорил меня -- все светофоры последовательно игнорировались, для сокращения пути использовались темные парковые дорожки и территории строек. Ничего по части освещения на велосипеде при этом не было. Пока мы гнали, я сконцентрировался на самой езде, -- свернуть шею не хотелось, но и файглингом, трусом, я прослыть тоже не хотел, -- и не понял, как мы оказались на нижней набережной канала Кайзера Фридриха, среди местных просто "Кайфу", -- то есть, я часто бывал на верхней, с деревьями и клумбами, но дорожку у воды видел впервые.
Над каналом свешивалась ежевика, в воде плескалась рыба. Мы нарвали ягоды и перепачкались, -- темно все-таки было -- футболка окончательно потеряла невинность. И я сказал, что тоже покажу Амзелю любимое место.
В моём доме не закрывался чердак. По приставной лестнице можно было с некоторым риском выбраться на крышу, которая соединялась с другими аймсбюттельскими домами. Кое-где по брандмауерам на высоту пятых-шестых этажей забирался плющ. На востоке, за телебашней и философской башней университета начинало светать. Мы стояли над городом, держась за руки, а потом спустились вниз и любили друг друга в моей комнате.
***
-- Представляешь, на Хольстене меня хотел остановить полицейский ("Что, из-за светофора?) Я сделал вид, что не заметил и поехал дальше. Тогда он погнался за мной на машине.
-- Тебе впарили штраф?
-- Nee, я ушёл. Свернул на Альзинкплатц в боковую, и через дворы. Только восьмерку на колесо поставил, когда прыгал на тротуар.
-- Снимай рубашку, ты вымок.
-- Я знаю. Я гнал со всех сил. Там ещё и дождь начинается.
Мы пьем дешевое красное из магазина "Пенни" и валяемся в постели. В Гамбурге гроза, ливень. Амзель тащит меня на балкон, усаживает на перила перед собой, обнимает, держит в руках, держит на руках, входит в меня. На улице то и дело становится светло от молний. По нам текут дождь и пот. Перед оргазмом я чуть не лечу вниз.
***
Утром Амзель выбежал за круассанами в kleine konditorei на углу дома. И вернулся почти со слезами на глазах: "У меня велосипед ночью увели..."
Амзель без велосипеда -- как птица без крыльев, как человек без детства. Бывают же сволочи, подумал я... А на таких велосипедах нужно ставить специальные знаки -- принадлежит хорошему человеку. "Он у тебя был на замке?" -- "Да, только я торопился, поставил лишь на раму и заднее, не пристегнул к столбику..."
Поиски не дали результата. Велик был старый, никак не застрахованный. "Ну что же, новый куплю" -- вздохнул Амзель.
"Фрау Герман, у нас тут часто велосипеды крадут?" -- позвонил я соседке. "Неет, это где-нибудь в Санкт-Паули, у нас хороший район" -- отвергает саму возможность фрау Герман -- "Да и я сама присматриваю из окна". Стоянка -- несколько металлических перекладин -- действительно прямо под её кухней.
Вечером я приезжаю утешить Амзеля к нему домой -- он снимает комнату в WG, жилищной коммуне, практически над каналом. "Покормишь меня?" -- после бессонной ночи, поисков велосипеда и рабочего дня на голых нервах аппетит у меня нешуточный. Амзель открывает холодильник, общий с соседкой, которая сейчас в отъезде. "Сейчас посмотрю, что у меня есть!"
В холодильнике есть молоко, две плитки горького шоколада и тарелка клубники. Мясо и рыбу Амзель не ест, да и вообще его мало занимает пища. Только кофе много пьёт. "Ты такой прожорливый" -- гладит он меня после того, как я опустошаю запасы. "Видел уже мой новый? Вернее, он немного подержанный, по объявлению, но мне нравится. Есть в нем что-то стремительное". В комнате, в которую и помещаются-то всего матрац с книжной полкой, к стене прислонен велик со снятыми колесами. На полу лежат инструменты.
Амзель меняет камеру на переднем, мы выезжаем кататься в порт, спускаемся на Эльбштранд, сидим в кафе у воды. Чтобы ночевать у Амзеля, мне нужно захватить дома пару вещей. Да и дождь опять начинается, надо утеплиться. На пять-десять минут я по привычке оставляю свой велосипед под окном фрау Герман без замка. Выхожу на улицу с натянутым на лоб капюшоном дождевика. Шайссе. Где велосипед? Кто у нас повадился воровать? Должно быть, кто-то, живущий рядом -- надо ведь было уследить. И конечно, какой я сам растяпа, после вчерашнего...
"Надеяться на полицию не будем" -- сказал Амзель -- "разберемся сами". И мы придумали план.
На следующий вечер Амзель оставил под окном фрау Герман свой новый велосипед, зашёл ко мне домой, включил громкую музыку, покинул квартиру, спустившись с балкона и спрятался на углу улицы. Если бы кто-то из соседей отслеживал велотрафик, то наверняка уверился, что и я, и мой гость дома. Я же сидел на незаметной скамеечке в кустах через дорогу от Амзеля.
Прошло несколько часов. Я нервничал и скучал. Пытался играть в арканоид на мобильнике, но ничего не получалось. Погода стояла хорошая. "Давай просто гулять" -- позвал я Амзеля. "Ну, мы ещё завтра повторим" -- с облегчением сказал он. Никто в этот вечер так и не клюнул на оставленный без присмотра велосипед.
Играть в ту же игру под моросящим дождиком, ещё и вечером в пятницу, когда столько приглашений посидеть у друзей или совершить что-нибудь клубное, совсем не хотелось. Но и за велосипеды хотелось отомстить. Мы заняли те же наблюдательные пункты.
Мне уже становилось прохладно, когда из подъезда, прикрывая волосы от дождя ладошкой -- как будто это могло помочь -- выглянула фрау Герман. Она подошла к велосипедам -- кроме нашего на стоянке были пристегнуты ещё два -- но к металлическим трубам. И тут меня пронзила догадка. Вот кто это, старая недобитая фашистка! У неё наверняка не только благотворительные лотереи, но и маленький бизнес по сбыту краденых великов!
В подтверждение моей мысли восьмидесятилетняя фрау Герман одной правой подняла новый велосипед Амзеля на плечо. И придерживая левой рукой дверь, исчезла в дверном проеме.
Ко мне подбежал Амзель: "Tja. Ты всё видел?"
Мы влетели в подъезд. Невозмутимая фрау Герман поднималась из подвальчика, в которым стояли мусорные баки для пластика и стекла. Прожив в доме полгода я как-то и не исследовал его. А может быть, там ещё и склад краденого?
-- Мальчики -- опередила нас фрау Герман, в её голосе неожиданно слышался упрёк -- вас совсем разбаловало общество потребления. Полетело колесо -- покупаете новый велосипед. Вы хоть знаете, сколько моему? Мне его покойный муж при Аденауэре подарил. А почему он так долго ездит? Не оттого, что раньше делали лучше. Я его от ржавчины берегу. Всегда спускаю в подвал, fahrradkeller*. Имейте в виду, в моем возрасте уже тяжело заботиться о других. Я несколько раз и ваши прятала от дождя. Думаете, мне легко?
Последние вопросы оказались сняты сами собой, когда мы спустились по лестнице. За железную дверь возле мусорных баков я никогда не заглядывал, а большинство жильцов хранило велосипеды именно там, в велоподвальчике. В ряд стояли и велосипед рок-музыканта Петера, и исторический велосипед самой фрау Герман, и наши с Амзелем. И ещё, как позднее выяснилось, несколько велосипедов соседей по дому, гостей соседей и каких-то неизвестных людей, -- фрау Герман частенько "помогала", только не считала нужным об этом говорить -- ведь это так очевидно, что велосипед должен стоять в подвальчике, а не на улице. Особенно в дождь.
Мы сдержанно поблагодарили фрау Герман за заботу, пообещали быть хозяйственными и отпраздновали возвращение наших велосипедов походом в "Страус", соседнее кафе с нехитрой рустикальной -- жареная картошка, салатики -- кухней и напитками. (Да, да, спонсор этого текста.) Влияние Амзеля на меня в эти дни стало уже таким сильным, что и в моем холодильнике можно было найти лишь яблоки и шоколадную пасту.
Шоколадную пасту, правда, съели, перепачкав постель, ночью. "Хочешь, я буду тебе верным?" -- спросил я Амзеля. "Какой это старомодно" -- отметил он.
Следующую ночь мы просидели (и немного поспали) на Эльбштранде. Валялись на мокром и теплом песке, потягивая Смирноф-Айс. Я, как бывалый русский, учил Амзеля обходиться без открывалки. С одной бутылкой удалось (крышка о крышку), а у второй я отбил горлышко и порезался. Оказалось, Амзель очень боится вида крови.
А потом Амзель уехал в Индию. Так же внезапно, как и всё, что он, человек не очень предсказуемый и не очень оседлый, делал. Я люблю таких. Они не собирают сокровищ на земле, где моль и ржа, где подкапывают и крадут воры. (Велосипед сокровищем не считается.) И поэтому могут себе позволить сосредоточиться в жизни на чем-то главном.
С фрау Герман мы, как я уже говорил, дружим. Она в хорошей форме.
И свой велосипед я берегу от дождя, это само-собой.
*fahrradkeller -- подвальчик для хранения и ремонта велосипедов, есть практически в каждом немецком доме
Моим ближайшим соседом по площадке был престарелый рок-музыкант и байкер Петер, иногда громкий, иногда пьяный, -- но и мою музыку, гостей, любовные стоны принимавший как должное. Напротив нас жила (и до сих пор здравствует) фрау Герман -- глуховатая, -- невероятное везение для нас с Петером, -- очень добрая и общественно активная. Собственно, наша Hausmeisterin, хаусмастерша, управдом.
Фрау Герман каждый день по-физкультурному проходила тряпочкой шесть этажей лестничных пролетов, заботилась о цветнике, руководила районной благотворительной лотереей, пекла пироги и ездила на историческом велосипеде на танцы "для тех, кому за сорок". Ей самой при этом было уже за восемьдесят. Фрау Герман родилась и жила рядом, на улице Садовников. "В этот самый двор попала бомба, ровно посередине, я приходила смотреть" -- рассказывает она у меня в гостях. Колодец двора до сих пор выглядит так, как будто его ремонтировали наспех -- кладка лежит как попало, балконы перекошены. А фасад дома аккуратный, лепной и свежий, хотя год постройки -- 1909. "Знаете, почему здесь всё так плохо растёт?" -- продолжает фрау Герман -- "здесь не земля, а сплошной кирпич, обломки".
"Фрау Герман, вам не помешал тот молодой человек, который прошлый ночью стучал во все окна и звонил во все звонки после того, как я его выгнал?" -- "Что, wie bitte? Говорите в мой слуховой аппарат пожалуйста... Нет, я хорошо спала, как всегда. Я крепко сплю."
Накануне я выставил на улицу одно кратковременное увлечение, болгарского студента. Он вылез ночью из постели покурить на кухне, что было строго запрещено. У меня дома не курят. Правда, через полчаса я проявил сочувствие -- к своим соседям прежде всего -- и заказал ему домой такси. Кстати, номер гамбургской службы такси легко запомнить -- дважды 666. Как специально для таких случаев.
Фрау Герман я до сих пор навещаю. А вот Феликс F.Амзель потерялся -- так же неожиданно, как возник. Материализация, как можно догадаться, произошла в "Кире". В клубе ко мне подошел длинноволосый и небритый мужчина в пляжных тапочках из соломки на босу ногу.
"У тебя футболка белая" -- обратился он ко мне. "Что ты имеешь в виду?" -- не понял я. -- "Что на ней нет никакого рисунка, просто белая, ты здесь один такой -- чистый".
Я попросил у бармена что-нибудь пишущее: "Если хочешь -- нарисуй или напиши что-нибудь!"
Он обошел меня по кругу -- насколько позволяла заполненность помещения -- и написал что-то на спине. Я поежился от щекотки и перекрутил майку так, чтобы рассмотреть текст. Текст был таким: HELLO -- sagt Felix der Glückliche, от Феликса Счастливого.
Тогда и я представился. Только у меня уже были один друг Феликс-Филя и ещё один Феликс-коллега, и я стал называть нового знакомого по фамилии -- Амзелем. Она ему досталась очень точная, Амзель -- это черный дрозд.
Eins, zwei, drei, vier, fünf, sechs, acht...
Nach dem Tag kommt frische Nacht.
Wer versteckt sich im Gebüsch?
Das ist Amsel, schwarzer Bursch!..
Мы вышли из душного -- никаких запретов курения ещё не было в помине -- помещения на улицу. "Упс, кто-то поставил свой велосипед так, что мне сейчас не вывести со стоянки свой". -- "Это я не нашел другого места" -- сказал Амзель -- "но, честное слово, не знал, кому помешаю". -- "Так поедем вместе?" -- предложил я.
Амзель был фотографом для души и велокурьером чтобы немного зарабатывать. Его способ перемещения в городском пространстве сразу покорил меня -- все светофоры последовательно игнорировались, для сокращения пути использовались темные парковые дорожки и территории строек. Ничего по части освещения на велосипеде при этом не было. Пока мы гнали, я сконцентрировался на самой езде, -- свернуть шею не хотелось, но и файглингом, трусом, я прослыть тоже не хотел, -- и не понял, как мы оказались на нижней набережной канала Кайзера Фридриха, среди местных просто "Кайфу", -- то есть, я часто бывал на верхней, с деревьями и клумбами, но дорожку у воды видел впервые.
Над каналом свешивалась ежевика, в воде плескалась рыба. Мы нарвали ягоды и перепачкались, -- темно все-таки было -- футболка окончательно потеряла невинность. И я сказал, что тоже покажу Амзелю любимое место.
В моём доме не закрывался чердак. По приставной лестнице можно было с некоторым риском выбраться на крышу, которая соединялась с другими аймсбюттельскими домами. Кое-где по брандмауерам на высоту пятых-шестых этажей забирался плющ. На востоке, за телебашней и философской башней университета начинало светать. Мы стояли над городом, держась за руки, а потом спустились вниз и любили друг друга в моей комнате.
***
-- Представляешь, на Хольстене меня хотел остановить полицейский ("Что, из-за светофора?) Я сделал вид, что не заметил и поехал дальше. Тогда он погнался за мной на машине.
-- Тебе впарили штраф?
-- Nee, я ушёл. Свернул на Альзинкплатц в боковую, и через дворы. Только восьмерку на колесо поставил, когда прыгал на тротуар.
-- Снимай рубашку, ты вымок.
-- Я знаю. Я гнал со всех сил. Там ещё и дождь начинается.
Мы пьем дешевое красное из магазина "Пенни" и валяемся в постели. В Гамбурге гроза, ливень. Амзель тащит меня на балкон, усаживает на перила перед собой, обнимает, держит в руках, держит на руках, входит в меня. На улице то и дело становится светло от молний. По нам текут дождь и пот. Перед оргазмом я чуть не лечу вниз.
***
Утром Амзель выбежал за круассанами в kleine konditorei на углу дома. И вернулся почти со слезами на глазах: "У меня велосипед ночью увели..."
Амзель без велосипеда -- как птица без крыльев, как человек без детства. Бывают же сволочи, подумал я... А на таких велосипедах нужно ставить специальные знаки -- принадлежит хорошему человеку. "Он у тебя был на замке?" -- "Да, только я торопился, поставил лишь на раму и заднее, не пристегнул к столбику..."
Поиски не дали результата. Велик был старый, никак не застрахованный. "Ну что же, новый куплю" -- вздохнул Амзель.
"Фрау Герман, у нас тут часто велосипеды крадут?" -- позвонил я соседке. "Неет, это где-нибудь в Санкт-Паули, у нас хороший район" -- отвергает саму возможность фрау Герман -- "Да и я сама присматриваю из окна". Стоянка -- несколько металлических перекладин -- действительно прямо под её кухней.
Вечером я приезжаю утешить Амзеля к нему домой -- он снимает комнату в WG, жилищной коммуне, практически над каналом. "Покормишь меня?" -- после бессонной ночи, поисков велосипеда и рабочего дня на голых нервах аппетит у меня нешуточный. Амзель открывает холодильник, общий с соседкой, которая сейчас в отъезде. "Сейчас посмотрю, что у меня есть!"
В холодильнике есть молоко, две плитки горького шоколада и тарелка клубники. Мясо и рыбу Амзель не ест, да и вообще его мало занимает пища. Только кофе много пьёт. "Ты такой прожорливый" -- гладит он меня после того, как я опустошаю запасы. "Видел уже мой новый? Вернее, он немного подержанный, по объявлению, но мне нравится. Есть в нем что-то стремительное". В комнате, в которую и помещаются-то всего матрац с книжной полкой, к стене прислонен велик со снятыми колесами. На полу лежат инструменты.
Амзель меняет камеру на переднем, мы выезжаем кататься в порт, спускаемся на Эльбштранд, сидим в кафе у воды. Чтобы ночевать у Амзеля, мне нужно захватить дома пару вещей. Да и дождь опять начинается, надо утеплиться. На пять-десять минут я по привычке оставляю свой велосипед под окном фрау Герман без замка. Выхожу на улицу с натянутым на лоб капюшоном дождевика. Шайссе. Где велосипед? Кто у нас повадился воровать? Должно быть, кто-то, живущий рядом -- надо ведь было уследить. И конечно, какой я сам растяпа, после вчерашнего...
"Надеяться на полицию не будем" -- сказал Амзель -- "разберемся сами". И мы придумали план.
На следующий вечер Амзель оставил под окном фрау Герман свой новый велосипед, зашёл ко мне домой, включил громкую музыку, покинул квартиру, спустившись с балкона и спрятался на углу улицы. Если бы кто-то из соседей отслеживал велотрафик, то наверняка уверился, что и я, и мой гость дома. Я же сидел на незаметной скамеечке в кустах через дорогу от Амзеля.
Прошло несколько часов. Я нервничал и скучал. Пытался играть в арканоид на мобильнике, но ничего не получалось. Погода стояла хорошая. "Давай просто гулять" -- позвал я Амзеля. "Ну, мы ещё завтра повторим" -- с облегчением сказал он. Никто в этот вечер так и не клюнул на оставленный без присмотра велосипед.
Играть в ту же игру под моросящим дождиком, ещё и вечером в пятницу, когда столько приглашений посидеть у друзей или совершить что-нибудь клубное, совсем не хотелось. Но и за велосипеды хотелось отомстить. Мы заняли те же наблюдательные пункты.
Мне уже становилось прохладно, когда из подъезда, прикрывая волосы от дождя ладошкой -- как будто это могло помочь -- выглянула фрау Герман. Она подошла к велосипедам -- кроме нашего на стоянке были пристегнуты ещё два -- но к металлическим трубам. И тут меня пронзила догадка. Вот кто это, старая недобитая фашистка! У неё наверняка не только благотворительные лотереи, но и маленький бизнес по сбыту краденых великов!
В подтверждение моей мысли восьмидесятилетняя фрау Герман одной правой подняла новый велосипед Амзеля на плечо. И придерживая левой рукой дверь, исчезла в дверном проеме.
Ко мне подбежал Амзель: "Tja. Ты всё видел?"
Мы влетели в подъезд. Невозмутимая фрау Герман поднималась из подвальчика, в которым стояли мусорные баки для пластика и стекла. Прожив в доме полгода я как-то и не исследовал его. А может быть, там ещё и склад краденого?
-- Мальчики -- опередила нас фрау Герман, в её голосе неожиданно слышался упрёк -- вас совсем разбаловало общество потребления. Полетело колесо -- покупаете новый велосипед. Вы хоть знаете, сколько моему? Мне его покойный муж при Аденауэре подарил. А почему он так долго ездит? Не оттого, что раньше делали лучше. Я его от ржавчины берегу. Всегда спускаю в подвал, fahrradkeller*. Имейте в виду, в моем возрасте уже тяжело заботиться о других. Я несколько раз и ваши прятала от дождя. Думаете, мне легко?
Последние вопросы оказались сняты сами собой, когда мы спустились по лестнице. За железную дверь возле мусорных баков я никогда не заглядывал, а большинство жильцов хранило велосипеды именно там, в велоподвальчике. В ряд стояли и велосипед рок-музыканта Петера, и исторический велосипед самой фрау Герман, и наши с Амзелем. И ещё, как позднее выяснилось, несколько велосипедов соседей по дому, гостей соседей и каких-то неизвестных людей, -- фрау Герман частенько "помогала", только не считала нужным об этом говорить -- ведь это так очевидно, что велосипед должен стоять в подвальчике, а не на улице. Особенно в дождь.
Мы сдержанно поблагодарили фрау Герман за заботу, пообещали быть хозяйственными и отпраздновали возвращение наших велосипедов походом в "Страус", соседнее кафе с нехитрой рустикальной -- жареная картошка, салатики -- кухней и напитками. (Да, да, спонсор этого текста.) Влияние Амзеля на меня в эти дни стало уже таким сильным, что и в моем холодильнике можно было найти лишь яблоки и шоколадную пасту.
Шоколадную пасту, правда, съели, перепачкав постель, ночью. "Хочешь, я буду тебе верным?" -- спросил я Амзеля. "Какой это старомодно" -- отметил он.
Следующую ночь мы просидели (и немного поспали) на Эльбштранде. Валялись на мокром и теплом песке, потягивая Смирноф-Айс. Я, как бывалый русский, учил Амзеля обходиться без открывалки. С одной бутылкой удалось (крышка о крышку), а у второй я отбил горлышко и порезался. Оказалось, Амзель очень боится вида крови.
А потом Амзель уехал в Индию. Так же внезапно, как и всё, что он, человек не очень предсказуемый и не очень оседлый, делал. Я люблю таких. Они не собирают сокровищ на земле, где моль и ржа, где подкапывают и крадут воры. (Велосипед сокровищем не считается.) И поэтому могут себе позволить сосредоточиться в жизни на чем-то главном.
С фрау Герман мы, как я уже говорил, дружим. Она в хорошей форме.
И свой велосипед я берегу от дождя, это само-собой.
*fahrradkeller -- подвальчик для хранения и ремонта велосипедов, есть практически в каждом немецком доме