Информационное поле 2014 года (отрывок из моей книги)
Вторая половина 2014 года: «инфернальность» все сгущается. Сначала победные ожидания, что вот-вот украинские войска возьмут Донецк и Луганск, потом все идет наперекосяк, панические посты на Фейсбуке, фаталистическое ожидание, что вот-вот танки Путина дойдут до Киева. Волонтеры, отбросившие фатализм и пашущие на нужды фронта. Иловайский котел, пленение моего друга-анархиста, который поставил социальный эксперимент прежде всего на себе. Он, вопреки мнению «своей» субкультурной тусовки, ушел в июне добровольцем в батальон МВД «Донбасс». Три месяца ожидания, пока его выпустят из плена. Это когда ты радуешься, что позывной друга и написанная с ошибками фамилия есть в списке «Центра обмена пленными». А потом его фото обнаруживается в публикации о жизни пленных на каком-то никому не известном сайте.
Доходит до того, что другой мой друг спрашивает у экстрасенсов, жив ли наш боец батальона «Донбасс». Ответ - да, жив, сильно избит, правда. Данные потом подтвердились.
Мрак сгущается до предела. Поначалу возмущает то, что Российская Федерация полностью замалчивает тот факт, что граждане этого государства воюют в необьявленной войне против Украины. Я пощу на Фейсбуке по итогам разгрома под Иловайском песню питерской группы «Revolta», приговаривающую все российское общество:
«Наше молчание - чье-то золото,
Слышно лишь стук слепого молота
Лучше, чем думать - безропотно верить
И вырвать с корнем статью 29.
Затянуть гайки потуже
Страх господин, и мы ему служим
Дивный новый мир всех нас ждёт,
Можно спать спокойно, пока растёт…
Стена слева, стена справа,
Смотреть только вперёд,
Идти только прямо
В колонну по двое строем,
Свободу утопим в море крови.
Всё под контролем.
И палку выберем
Новой эмблемой порядка.
Свобода слова - признак упадка.
37-ой снова стучит в двери,
Счастье - стабильность в тесном вольере.
Шёпотом правду, вниз головой,
Наше наследство - Империя Зла 2.0.
Жёсткий отбор, великая чистка -
Эпоха истины монополистов.
Тьма ослепляет всех. Твой черёд.
Можешь спать спокойно, пока растёт...».
Лето-осень 2014-го. «Пленные! Допросы! Пытки! Артобстрелы! Даешь фильтрационные лагеря!» - кричат СМИ, кричит Фейсбук и Вконтакте. Всего лишь несколько месяцев прошло с точки невозвращения, а мы уже сталкиваемся с инвалидами войны, с «посттравматическим стрессовым синдромом», мы привыкли ехать в общественном транспорте и слушать мантру «Для допомоги військовим, які наразі знаходяться у зоні бойових дій в районах проведення АТО на сході України, відкрито пункт прийому дитячих робіт, медикаментів та продуктів харчування довготривалого зберігання».
Ребенок в троллейбусе спрашивает у мамы: «А что такое АТО?».
***В этой игре ставки повышались на каждом новом витке. Сначала условные «мы» учились мирно протестовать, потом «мы» учились протестовать с оружием в руках, потом «мы» учились уходить добровольцами на развязанную соседней страной войну и быть волонтерами полуразваленной армии.
То зло, что показывали нам в новостях о Сирии и Израиле, «большая политика» с пытками и артобстрелами, пришло на восток Украины.
Мой друг, переживший плен в ДНР и снова ушедший по мобилизации в Нацгвардию, уверен, что Иловайский и Дебальцевский котлы были созданы специально для уничтожения чересчур активных добровольцев.
Межде тем мои родственники из России с улыбкой заявляли мне по Скайпу в разгар Иловайской бойни, что «российских войск на Донбассе нет».
Осень прошла неспешно. Мы занимались эскапизмом: строили укрытие для бездомных котов в Киевском зоопарке, рисовали там на стенах, записывали озвучку для документального фильма «Fierce green fire». Доллар скакал как бешеный (8 гривен за доллар в январе 2014 г., 15 гривен в сентябре, до 40 гривен в январе 2015 г. и так далее). Между тем зарплаты не изменились.
Первые морозы теперь стойко ассоциируются у меня с Майданом и витающим в воздухе духом тревоги. Как будто с каждым наступлением зимы снова нужно остреливаться от «Беркута» и жечь шины.
Первый месяц 2015 года прошел неспешно: литературно-киношные экскурсы, подкармливание бездомных котов, поездка с политиками в Бородянку, музыкально-поэтические вечеринки, мой персональный литвечер и хождение на работу. На фоне этого - обстрел Мариуполя (артподготовка, которую СМИ назвали «терактом»), убийство Немцова, расстрел маршрутки под Волновахой, Донецкий аэропорт, котел в Дебальцево.
А дальше? Об этом и будет моя книга.
Доходит до того, что другой мой друг спрашивает у экстрасенсов, жив ли наш боец батальона «Донбасс». Ответ - да, жив, сильно избит, правда. Данные потом подтвердились.
Мрак сгущается до предела. Поначалу возмущает то, что Российская Федерация полностью замалчивает тот факт, что граждане этого государства воюют в необьявленной войне против Украины. Я пощу на Фейсбуке по итогам разгрома под Иловайском песню питерской группы «Revolta», приговаривающую все российское общество:
«Наше молчание - чье-то золото,
Слышно лишь стук слепого молота
Лучше, чем думать - безропотно верить
И вырвать с корнем статью 29.
Затянуть гайки потуже
Страх господин, и мы ему служим
Дивный новый мир всех нас ждёт,
Можно спать спокойно, пока растёт…
Стена слева, стена справа,
Смотреть только вперёд,
Идти только прямо
В колонну по двое строем,
Свободу утопим в море крови.
Всё под контролем.
И палку выберем
Новой эмблемой порядка.
Свобода слова - признак упадка.
37-ой снова стучит в двери,
Счастье - стабильность в тесном вольере.
Шёпотом правду, вниз головой,
Наше наследство - Империя Зла 2.0.
Жёсткий отбор, великая чистка -
Эпоха истины монополистов.
Тьма ослепляет всех. Твой черёд.
Можешь спать спокойно, пока растёт...».
Лето-осень 2014-го. «Пленные! Допросы! Пытки! Артобстрелы! Даешь фильтрационные лагеря!» - кричат СМИ, кричит Фейсбук и Вконтакте. Всего лишь несколько месяцев прошло с точки невозвращения, а мы уже сталкиваемся с инвалидами войны, с «посттравматическим стрессовым синдромом», мы привыкли ехать в общественном транспорте и слушать мантру «Для допомоги військовим, які наразі знаходяться у зоні бойових дій в районах проведення АТО на сході України, відкрито пункт прийому дитячих робіт, медикаментів та продуктів харчування довготривалого зберігання».
Ребенок в троллейбусе спрашивает у мамы: «А что такое АТО?».
***В этой игре ставки повышались на каждом новом витке. Сначала условные «мы» учились мирно протестовать, потом «мы» учились протестовать с оружием в руках, потом «мы» учились уходить добровольцами на развязанную соседней страной войну и быть волонтерами полуразваленной армии.
То зло, что показывали нам в новостях о Сирии и Израиле, «большая политика» с пытками и артобстрелами, пришло на восток Украины.
Мой друг, переживший плен в ДНР и снова ушедший по мобилизации в Нацгвардию, уверен, что Иловайский и Дебальцевский котлы были созданы специально для уничтожения чересчур активных добровольцев.
Межде тем мои родственники из России с улыбкой заявляли мне по Скайпу в разгар Иловайской бойни, что «российских войск на Донбассе нет».
Осень прошла неспешно. Мы занимались эскапизмом: строили укрытие для бездомных котов в Киевском зоопарке, рисовали там на стенах, записывали озвучку для документального фильма «Fierce green fire». Доллар скакал как бешеный (8 гривен за доллар в январе 2014 г., 15 гривен в сентябре, до 40 гривен в январе 2015 г. и так далее). Между тем зарплаты не изменились.
Первые морозы теперь стойко ассоциируются у меня с Майданом и витающим в воздухе духом тревоги. Как будто с каждым наступлением зимы снова нужно остреливаться от «Беркута» и жечь шины.
Первый месяц 2015 года прошел неспешно: литературно-киношные экскурсы, подкармливание бездомных котов, поездка с политиками в Бородянку, музыкально-поэтические вечеринки, мой персональный литвечер и хождение на работу. На фоне этого - обстрел Мариуполя (артподготовка, которую СМИ назвали «терактом»), убийство Немцова, расстрел маршрутки под Волновахой, Донецкий аэропорт, котел в Дебальцево.
А дальше? Об этом и будет моя книга.