(no subject)
мы познакомились на излете московской весны
где-то посередине веселого месяца мая
месяца тяжелой пыли
месяца тревожных снов
было дело в небольшом заведении на углу проспекта и забытой богом улицы
что ввинчивалась в неопрятный провинциальный район
и кончалась неожиданно
пустырем с насыпью
промзоной щебнем стеклянными монстрами за колючей проволокой
старым деревом двухэтажных дач
утопающей в яблоневом цвету железной дорогой
возможно - церковью
в курящем зале сидел потерянный и нервный
удивительно мягкий на ощупь
как потом оказалось и правда незлобивый человек
нескладный
высокий и сгорбленный
худой в чем-то нелепом и мешковатом
на вид лет сорока
орлиный его нос намекал на семитов
но то был ложный след
ибо в глазах
коричневых с поволокой
расплывалось дремотное марево азии
- вот, это Али, твой шеф-редактор, а это Саша - он будет писать
представил нас друг-другу наниматель
мы вяло поздоровались
пятый месяц навалился удушливо на плечи горожан и потому сил не было
тем более что я накануне принял лишку
да и он, судя по всему, тоже
и мы приступили к работе
о, середина года
несчастливое время для всех пишущих и вычитывающих
для бесправного и гордого племени людей языка
забытого и ненужного
всем кто так ли иначе ли бултыхался в этом затхлом пруду
хорошо знакомы долгие неповоротливые дни
когда нет работы кроме обещаний
а вместо денег карманы населяют зловещие призраки
и остервенело выскребая щербатую мелочь на чай гибкому халдею в масонском фартуке
ты прикидываешь, как скорее было бы дойти пешком от сходненской до площади ильича
ибо тучные коровы сожрали коров худых и околели от обжорства еще в феврале
март показал гнилые зубы и канул в талую воду
и апрель безнадежно кончился маем
помню, в другой раз мы встретились посреди лютых раскаленных окраин
населенных людьми злыми
невозможно фиолетовый цвел шиповник
у ворот гигантского продуктового вплавились в смолу древние кости неведомой стройки
и длинноногие и дикие
женщины аборигенов
впечатывали каблуки в мягкий гудрон на глубину переполненного покупками пакета
мы сидели и курили в относительной прохладе
на скамейке у многоквартирного дома
бригада слонялась без дела
расчехленная техника нежилась в тени смущая дворника
разговор ни о чем медленно перетек на личности
так я узнал
что Али был в Америке
жил там и делал что-то
потом вернулся но так и не освоился
он рассказал мне вдруг
как прогуливаясь по осеннему не-то Бостону не-то не-Бостону
устал и зашел на просторную веранду где приветливые старики угощались кофе и миндальными сухарями
было тепло но ветренно
он спросил эспрессо
отдохнул и подумал о своем
а когда решил расплатиться то выяснил
что приятное заведение оказалось богадельней
а кофе здесь наливают бесплатно ибо рады всякой компании
- о чем тут говорить!..
и он задумчиво уставился на обшарпанную лестницу под первым подъездом
по которой как раз поднималась худая и бледная мать двоих детей
волоча на себе коляску и грудного младенца
покуда ее старший с остервенением вколачивал игрушечный автомобиль в бетонную ступеньку
через пару дней я узнал что Алик пропал
хватились родственники
жена и взрослая дочь
которые было дело - пилили его за алкоголь и поздние возвращения
а спустя еще сутки судорожных поисков главный сообщил мне будничным тоном
что Али больше нет
как так вышло что на изломе ночи он оказался на станции метро Сухаревская
у круглосуточной крошки картошки
зачем решил выпить с незнакомыми но очень добрыми людьми баночного пива
наконец
сразу ли потерял сознание от лошадиной дозы яда
и долго ли пролежал на холодном асфальте
(о сердобольные и отзывчивые россияне!)
я не знаю
все это детали
после него осталось два неоконченных фильма
и несколько куцых текстов
последние пару дней перед своей смертью
он был удивительно
как-то особенно бессмысленно покладист и тих
как будто окончательно заплутал и
наконец
махнул на все рукой
может быть до него уже потянуло мягким тупым теплом
из тех дверей
что в свой черед
распахнет для себя каждый
а может просто майская жара помножила себя на вялое безумие странной его бесприютной профессии
я не знаю
как не знаю и того
есть ли свой отдельный рай для шеф-редакторов
бесконечное пространство языка
чистое место смыслов
незапятнанное авторами
неизгаженное продюсерами
незаляпанное режиссерами
незахватанное кривыми буквами слов
***
но было и еще кое-что
***
что он за человек я так до конца и не разобрался
как и откуда приехал в Москву
зачем остался здесь
почему не осел в Штатах
сплошные вопросы
пил он много
как и большинство сильнозашибающих - наперегонки с собственной тоской
и нехорошими предчувствиями
опрокинув стакан уже не умел и не хотел оттормаживаться
нисходил в омут и пропадал на несколько дней сразу
чтобы потом всплыть в восемь утра на съемках
гладковыбритым и измочаленным
с глубокими синими тенями вокруг глаз
притом трудоспособен был до маниакальности
вне зависимости от состояния
по пьянке бывал Алик мрачно весел и обидчив одновременно
любил злую шутку
особенно тянулся к соплеменникам
хозяевам дешевых едален и рюмочных
с которыми вел задушевные беседы на родном языке
а потом отказывался платить за стол
и ехидно щурился
глядя как елейные и сладкие еще пять секунд назад люди
сатанели и наливались яростью
зачем ему все это было нужно?
теперь уже поди разберись
сказать по-правде - мы
мало-мало насажали ему чертей в бока
ибо неожиданно выяснили -
формат и детали производства были известны только покойному шеф-реду
что до руководства то оно отделывалось жеманным хихиканьем
это порядком усложнило работу
и усугубило общий настрой
ибо неуспокоенный дух Алика
явственно присутствовал
и судя-по всему страдал
то ли от от нашей непроходимой тупости
то ли от нашего же к нему нехорошего отношения
когда пелена наконец спала с глаз
и мы поняли как и куда двигаться дальше
не стало и тяжкой мути
в которой бригада варилась с самой его смерти
режиссер решил - теперь-то Аликова душенька спокойна
и видно оказался прав
с тех пор о нем ни слуху ни духу
что наверное к лучшему
и я уверен
есть
есть ад для шеф-редакторов
однако рассчитываю все же
что Али
а точнее то
что от него в итоге осталось
никогда уже не попробует на вкус это кошмарное место
где-то посередине веселого месяца мая
месяца тяжелой пыли
месяца тревожных снов
было дело в небольшом заведении на углу проспекта и забытой богом улицы
что ввинчивалась в неопрятный провинциальный район
и кончалась неожиданно
пустырем с насыпью
промзоной щебнем стеклянными монстрами за колючей проволокой
старым деревом двухэтажных дач
утопающей в яблоневом цвету железной дорогой
возможно - церковью
в курящем зале сидел потерянный и нервный
удивительно мягкий на ощупь
как потом оказалось и правда незлобивый человек
нескладный
высокий и сгорбленный
худой в чем-то нелепом и мешковатом
на вид лет сорока
орлиный его нос намекал на семитов
но то был ложный след
ибо в глазах
коричневых с поволокой
расплывалось дремотное марево азии
- вот, это Али, твой шеф-редактор, а это Саша - он будет писать
представил нас друг-другу наниматель
мы вяло поздоровались
пятый месяц навалился удушливо на плечи горожан и потому сил не было
тем более что я накануне принял лишку
да и он, судя по всему, тоже
и мы приступили к работе
о, середина года
несчастливое время для всех пишущих и вычитывающих
для бесправного и гордого племени людей языка
забытого и ненужного
всем кто так ли иначе ли бултыхался в этом затхлом пруду
хорошо знакомы долгие неповоротливые дни
когда нет работы кроме обещаний
а вместо денег карманы населяют зловещие призраки
и остервенело выскребая щербатую мелочь на чай гибкому халдею в масонском фартуке
ты прикидываешь, как скорее было бы дойти пешком от сходненской до площади ильича
ибо тучные коровы сожрали коров худых и околели от обжорства еще в феврале
март показал гнилые зубы и канул в талую воду
и апрель безнадежно кончился маем
помню, в другой раз мы встретились посреди лютых раскаленных окраин
населенных людьми злыми
невозможно фиолетовый цвел шиповник
у ворот гигантского продуктового вплавились в смолу древние кости неведомой стройки
и длинноногие и дикие
женщины аборигенов
впечатывали каблуки в мягкий гудрон на глубину переполненного покупками пакета
мы сидели и курили в относительной прохладе
на скамейке у многоквартирного дома
бригада слонялась без дела
расчехленная техника нежилась в тени смущая дворника
разговор ни о чем медленно перетек на личности
так я узнал
что Али был в Америке
жил там и делал что-то
потом вернулся но так и не освоился
он рассказал мне вдруг
как прогуливаясь по осеннему не-то Бостону не-то не-Бостону
устал и зашел на просторную веранду где приветливые старики угощались кофе и миндальными сухарями
было тепло но ветренно
он спросил эспрессо
отдохнул и подумал о своем
а когда решил расплатиться то выяснил
что приятное заведение оказалось богадельней
а кофе здесь наливают бесплатно ибо рады всякой компании
- о чем тут говорить!..
и он задумчиво уставился на обшарпанную лестницу под первым подъездом
по которой как раз поднималась худая и бледная мать двоих детей
волоча на себе коляску и грудного младенца
покуда ее старший с остервенением вколачивал игрушечный автомобиль в бетонную ступеньку
через пару дней я узнал что Алик пропал
хватились родственники
жена и взрослая дочь
которые было дело - пилили его за алкоголь и поздние возвращения
а спустя еще сутки судорожных поисков главный сообщил мне будничным тоном
что Али больше нет
как так вышло что на изломе ночи он оказался на станции метро Сухаревская
у круглосуточной крошки картошки
зачем решил выпить с незнакомыми но очень добрыми людьми баночного пива
наконец
сразу ли потерял сознание от лошадиной дозы яда
и долго ли пролежал на холодном асфальте
(о сердобольные и отзывчивые россияне!)
я не знаю
все это детали
после него осталось два неоконченных фильма
и несколько куцых текстов
последние пару дней перед своей смертью
он был удивительно
как-то особенно бессмысленно покладист и тих
как будто окончательно заплутал и
наконец
махнул на все рукой
может быть до него уже потянуло мягким тупым теплом
из тех дверей
что в свой черед
распахнет для себя каждый
а может просто майская жара помножила себя на вялое безумие странной его бесприютной профессии
я не знаю
как не знаю и того
есть ли свой отдельный рай для шеф-редакторов
бесконечное пространство языка
чистое место смыслов
незапятнанное авторами
неизгаженное продюсерами
незаляпанное режиссерами
незахватанное кривыми буквами слов
***
но было и еще кое-что
***
что он за человек я так до конца и не разобрался
как и откуда приехал в Москву
зачем остался здесь
почему не осел в Штатах
сплошные вопросы
пил он много
как и большинство сильнозашибающих - наперегонки с собственной тоской
и нехорошими предчувствиями
опрокинув стакан уже не умел и не хотел оттормаживаться
нисходил в омут и пропадал на несколько дней сразу
чтобы потом всплыть в восемь утра на съемках
гладковыбритым и измочаленным
с глубокими синими тенями вокруг глаз
притом трудоспособен был до маниакальности
вне зависимости от состояния
по пьянке бывал Алик мрачно весел и обидчив одновременно
любил злую шутку
особенно тянулся к соплеменникам
хозяевам дешевых едален и рюмочных
с которыми вел задушевные беседы на родном языке
а потом отказывался платить за стол
и ехидно щурился
глядя как елейные и сладкие еще пять секунд назад люди
сатанели и наливались яростью
зачем ему все это было нужно?
теперь уже поди разберись
сказать по-правде - мы
мало-мало насажали ему чертей в бока
ибо неожиданно выяснили -
формат и детали производства были известны только покойному шеф-реду
что до руководства то оно отделывалось жеманным хихиканьем
это порядком усложнило работу
и усугубило общий настрой
ибо неуспокоенный дух Алика
явственно присутствовал
и судя-по всему страдал
то ли от от нашей непроходимой тупости
то ли от нашего же к нему нехорошего отношения
когда пелена наконец спала с глаз
и мы поняли как и куда двигаться дальше
не стало и тяжкой мути
в которой бригада варилась с самой его смерти
режиссер решил - теперь-то Аликова душенька спокойна
и видно оказался прав
с тех пор о нем ни слуху ни духу
что наверное к лучшему
и я уверен
есть
есть ад для шеф-редакторов
однако рассчитываю все же
что Али
а точнее то
что от него в итоге осталось
никогда уже не попробует на вкус это кошмарное место