(no subject)
Действующие лица:
Бог - творец всего сущего;
Остальные создания небес, чьи имена славны и благородны, но, тем не менее, недостойны упоминания в одном ряду с вышеуказанным персонажем.
На ослепительно белых облаках, расположенных по кругу, восседают небесные создания. Самое большое облако занимает Бог. У архангелов облака поменьше, но у каждого своё собственное. Обычные ангелы, сгрудившись в кучки, и вынужденные тесниться по десять голов на одном облаке, с завистью поглядывают на архангелов. Раздаётся звон - это Габриель, посланник Бога и его доверенное лицо, извещает о начале совещания и призывает ангелов к тишине.
Бог: «Приветствую собравшихся, очень рад видеть всех вас здесь».
Радостный гул голосов. Бог тихонько кивает, и голоса замолкают.
Бог: «К сожалению, сегодня мы собрались здесь по причине трагического обстоятельства… Вам ведь всем известны недавние события, из-за которых я был вынужден изгнать Адама и Еву из своего сада?».
Тишина. Все головы повёрнуты к Апполиону, известному шутнику и проказнику. Ангелы, сидящие рядом с ним, начинают тихонько отодвигаться, стараясь при этом не упасть с облака.
Апполион: «Да хватит вам уже. Это была просто шутка. Я же не мог знать, что из-за каких-то яблок поднимется столько шума. Меня об этом никто не предупреждал».
Бог: «Зато сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не превращался в змея, и не беспокоил людей - ну не понимают они твоих шуток».
Апполион покраснел и пристыжено опустил голову.
Бог: «Ну да ладно, это дело минувших дней, которое относится к причине нашего собрания лишь косвенно. Так вот, как вам всем известно, у Адама и Евы появилось потомство. Именно из-за этого потомства, мы здесь и собрались. Я вынужден с прискорбием сообщить, что Каин только что лишил жизни своего брата Авеля».
Тишина. Ангелы молча переглядываются друг с другом. У архангелов на лицах застыло изумление. Наконец нерешительно поднимается рука. Это ангел Хараил просит разрешения высказаться. Бог, кивком, ему это разрешает.
Хараил: «А зачем он это сделал?».
Бог: «Я, честно говоря, точно не знаю, но вроде бы они еду не поделили. Однако я вас всех собрал не для того чтобы поведать об этом печальном событии, а для того чтобы мы выработали план по предотвращению подобных случаев в дальнейшем. У кого-нибудь есть предложения?».
Опять тишина. Ангелы робко опустили взгляды, изображая на лицах мыслительный процесс. Тишину решительно прервал Эзикил, не слишком приятное и дружелюбное создание.
Эзикил: «Прежде всего, в качестве примера, мы должны наказать Каина. Заставим его страдать, и другие будут бояться повторить его проступок. А ничто не причиняет больше страданий, чем смерть близких. Поэтому, предлагаю убить родителей Каина».
Бог: «Я лично сомневаюсь в рациональности такого решения. Понимаешь Эзикил, Каин только что убил родного брата. Думаешь, ему есть хоть какое-то дело до остальных членов своей семьи?».
Эзикил: «Может быть, дела и нет, но на всякий случай лучше их убить. Я могу сделать это прямо сейчас».
На одном из облаков, где сидят ангелы, началась какая-то суета. В конце концов, поднялся Хаил, подталкиваемый руками других ангелов. Он опасливо посмотрел на Эзикила и начал говорить.
Хаил: «Со всем должным уважением к могущественному и мудрому Эзикилу, хочу отметить, что, на мой взгляд, подобная тактика «око за око» ничего не решит. Смерть близких и любимых людей, приведёт отступника к новой степени озлобленности, которую он захочет на ком-нибудь выместить. А поскольку он не сможет выместить её на Эзикиле, то сосредоточится на других людях. И это приведёт к новым смертям».
Эзикил презрительно хмыкнул и только собрался сказать что-то, по всей видимости, не слишком лицеприятное в адрес Хаила, но увидел направленный на него строгий взгляд Бога. Поэтому он не стал рисковать и сел на место.
Бог: «И что же ты предлагаешь?».
Хаил: «Прежде всего, мы должны выяснить причину преступления. В данном случае, как я понял, всё случилось из-за еды. Так давайте дадим Каину пищу, чтобы в дальнейшем у него не возникало побуждений к повторению проступка. Если мы будем держать людей в достатке и довольствии, то причин убивать у них в дальнейшем не возникнет».
Эзикил: «Какая глупость. Это не решит проблемы - дашь им еду, и они захотят, чтобы им дали одежду; дашь им одежду, и они захотят, чтобы им дали кров над головой. И тогда люди будут становиться всё ленивее и ленивее, всё наглее и наглее. Они забудут своё место и назначение. Они решат, что всё так и должно быть… Что мы находимся у них в услужении и осуществляем все их желания. А это приведёт к новым ещё большим неприятностям».
Бог: «Как ни странно, но Эзикил прав. Да и вообще, эта концепция слишком напоминает райский сад, а если мы допустим подобное, то на кого я буду похож? То изгоняю, то обратно приглашаю. Это как-то несолидно, легкомысленно - если уж принял решение, то менять его нельзя. Поэтому данный вариант считаю неприемлемым».
Эзикил: «А может, всё-таки убьём его родителей? Это дело пяти минут - туда и обратно».
Бог: «Нет, Эзикил... Ну, хоть у кого-нибудь ещё есть предложения?».
Эзикил: «А вот если…»
Бог: «Я сказал, НЕТ! Мы не будем убивать его родителей».
Эзикил: «Да нет, у меня вот ещё вариант имеется. Ну, допустим, не любит он своих родственников. Но он, без сомнения, любит себя. И он совершенно точно станет страдать, если лишить его какой-нибудь части тела. Например, руки или ноги».
Бог: «Эзикил, ты издеваешься? Это слишком экстремально и отвратительно. Ты хотя бы представляешь, что тогда случится с моей репутацией? Обо мне будут думать исключительно, как о каком-то бессердечном и злобном монстре. А я этого не хочу. Да к тому же, после всей этой суматохи с яблоками, моя репутация и так ниже, чем твоя мораль».
Голос из толпы: «О чём же тогда беспокоиться? Дальше падать ей уже некуда».
Среди ангелов раздаётся взрыв смеха. Эзикил рассерженно крутит головой, пытаясь высмотреть наглеца, произнёсшего эту фразу.
Бог: «И вообще Эзикил, найди себе какое-нибудь хобби, а то у тебя интересы какие-то странные».
Апполион: «А давайте поручим Эзикилу заботу о милых земных зверушках».
Камаил: «Тогда уж сразу сделаем его ангелом любви».
Хадранаил: «Нет-нет, моё место попрошу не трогать. Да и, признаться, зная наклонности Эзикила, жалко будет влюблённых».
Подобные разговоры, постоянно прерываемые дружным хохотом, продолжались ещё несколько минут. Всё это время Эзикил сидел с озлобленным выражением на ангельском лице, видимо, замышляя что-то недоброе в отношении всех, кто подверг его осмеянию.
Бог: «Хватит уже. Давайте обсудим хобби Эзикила на следующем совещании. А на этом продолжим решать нашу проблему. У кого ещё есть интересные предложения, не включающие физическое насилие над преступником и его семьёй?».
Барбело: «А может, просто попросить их больше так не безобразничать?».
Бог: «Бесполезно. Я их один раз уже просил не трогать мои яблоки. И все знают, что из этого вышло. Ещё варианты?».
Хамалаил: «Прежде всего, мы должны определить цель, к которой стремимся».
Бог: «Мы её давно уже определили - чтобы больше не совершалось убийств».
Хамалаил: «Да. И единственный вариант - сделать так, чтобы люди сами не хотели совершать убийства. А ещё лучше, чтобы они боялись их совершать. Именно из этого нам следует исходить».
Эзикил: «И опять же, это приводит к моим вариантам».
Хамалаил: «Не обязательно. Убийца может бояться физической расправы со стороны родственников и друзей жертвы. Но мы должны дать гораздо более ужасающий символ страха и кары».
Бог: «И что же ты предлагаешь?».
Хамалаил: «Вечные страдания. Не тела, а души».
Бог: «Не понимаю. Ты предлагаешь, чтобы Эзикил издевался над душами убийц, после их смерти?».
Хамалаил: «Что-то вроде того, но гораздо более масштабное. Эзикил бесспорно может вызвать страх, но его всегда будут знать, как ангела. Как носителя гармонии и порядка. А мы добиваемся совсем иного. Мы должны заставить людей поверить, что за все свои прегрешения, и не только за убийства, они будут наказаны после смерти. И наказывать их будет не ангел, а олицетворение чистого зла».
Бог: «Чистого зла? Вот только этого нам ещё не хватало».
Хамалаил: «Но, при этом, злу вовсе не обязательно существовать. Достаточно того, чтобы люди просто поверили в это зло и боялись стать его частью».
Бог: «Я тут единственный дурак, или остальные тоже ничего не поняли? Хамалаил, обязательно ты всё запутаешь. Выражайся яснее».
Хамалаил: «Да что же тут непонятного?! Всё очень просто. Сейчас у нас есть райский сад. Назовём его сокращённо «рай». Люди больше не могут попасть в этот «рай». Но, без сомнения, они все очень жаждут возвращения туда. И мы сыграем на этом желании».
Бог: «И как же мы на нём сыграем? Я уже давно согласился пускать души умерших обратно в райский сад».
Хамалаил: «Да, и они знают об этом. Но что если мы предложим им альтернативу».
Бог: «Какую альтернативу?».
Хамалаил: «Я хочу сказать, что у всего есть противоположность. И если мы создадим противоположность «раю», то мы сможем отнять у людей уверенность в том, что после смерти они будут испытывать вечное наслаждение».
Бог: «Интересная мысль. Продолжай».
Хамалаил: «Пусть люди думают, что в «рай» смогут попасть только те, у кого нет грехов на душе».
Бог: «А грешников куда? Оставлять их души на Земле?».
Хамалаил: «Нет, я же говорю, создадим противоположность. Пусть люди думают, что грехи не смоются с них после смерти, что им придётся страдать за них вечно».
Бог: «То есть, ты предлагаешь не создавать такое место, а просто сказать им, что оно существует? Солгать им?».
Хамалаил: «А это проблема?».
Бог: «В принципе, нет. Значит, грешников тоже будем отправлять в рай?».
Хамалаил: «Да. Всё равно они не смогут рассказать живым, что туда пускают всех без разбору».
Бог: «И как же ты хочешь назвать это придуманное место вечных страданий?».
Хамалаил: «Ад».
Бог: «Почему именно так?».
Хамалаил: «В языке, который я сейчас создаю, и на котором, надеюсь, в будущем будет говорить человечество… если у него будет будущее, конечно… слово «ад» означает «подземное царство без света». Но в дальнейшем, с развитием новых языков, люди будут придумывать этому месту и другие названия».
Бог: «А почему подземное?».
Хамалаил: «Я же говорю, противоположность. Рай на небесах, ад под землёй».
Бог: «Ну, в общем, мне эта идея нравится. Давайте проголосуем, кто за, кто против?».
Отовсюду начали раздаваться крики «за».
Бог: «Вот и отлично. Будем считать, что с этой проблемой пока разобрались. Я сейчас пойду, поговорю с Каином и Адамом. Расскажу им про нововведения».
Хамалаил: «Минуточку, но это не всё».
Бог: «А что ещё?».
Хамалаил: «Я хочу сказать, что аду нужен символ. Символ рая это ты, Бог, и для ада нужна твоя противоположность».
Бог: «Воплощение чистого зла?».
Хамалаил: «Именно. Мы должны создать символ, с которым будет ассоциироваться ад и бесконечные страдания. Что-то настолько ужасное, что люди будут бояться произносить его имя вслух».
Бог: «Понятно, придумаем имя, образ, наделим его самыми отвратительными качествами…»
Хамалаил: «Я не думаю, что тут будет так же просто, как и с адом».
Бог: «Почему?».
Хамалаил: «Поскольку ада в действительности не существует, то его никто никогда не увидит. И хотя умершие не смогут рассказать живым о том, что его нет, но, тем не менее, люди через некоторое время сами задумаются о реальности ада. Поэтому символ, воплощение чистого зла, должен существовать на самом деле, чтобы постоянно напоминать человечеству о себе и о неизбежности наказания за грехи».
Бог: «То есть, так или иначе, придётся создавать чистое зло?».
Хамалаил: «Опять же, совсем не обязательно. Достаточно того, что кто-нибудь будет притворяться этим символом».
Бог: «Кто-то из ангелов?».
Хамалаил: «Да».
Бог: «Но ведь все они уже известны, как носители гармонии и порядка».
Хамалаил: «А мы придумаем историю. Допустим, этот ангел взбунтовался против тебя, отрёкся от добра, гармонии, порядка, и начал творить зло».
Бог: «Хм, наверное, ты прав. И кого ты предлагаешь?».
Хамалаил: «Не знаю, это не мне решать. Думаю, Эзикил не будет возражать».
Эзикил: «Не буду».
Бог: «Эзикил, конечно, хорошая кандидатура, но если мы отпустим его с небес, то у нас не останется никого, чтобы пугать людей. А этого допустить нельзя - несмотря на всю нашу приверженность добру, у нас должно быть хоть что-то для чрезвычайных мер. Нам нужна другая кандидатура».
Хараил: «И что же предстоит делать олицетворению чистого зла, помимо того, чтобы просто его олицетворять?».
Бог: «Ну, прежде всего, ему предстоит достаточно часто появляться среди людей, пугать их рассказами об адских страданиях и творить различные зловещие чудеса. Кто желает?».
Молчание.
Бог: «Ну, давайте же. Вы только представьте, сколько возможностей перед вами откроется. Я научу вас лгать. Плюс, если вы захотите, то сможете стать видимыми для любого человека. Не говоря уж о том, что я разрешу вам творить чудеса, в том числе и те, которые будут физически воздействовать на людей».
Эзикил умоляюще заскулил. Помимо его скуления, никто не проронил ни звука. Все сидят, опустив головы.
Бог: «Ладно, как хотите. Тогда я сейчас сам кого-нибудь назначу».
Бог начал оглядывать присутствующих. Он подолгу смотрит на каждого, но затем переводит взгляд на другого. Под его взором ангелы съёживаются, втягивают головы в плечи, корчат милые выражения лиц и пытаются спрятаться за спинами других, но от всевидящего ока укрыться невозможно. Наконец Бог остановил взгляд на Сатане.
Бог: «Сатана, как насчёт тебя?».
Сатана: «Нет, спасибо».
Бог: «Ну почему же?».
Сатана: «Не хочу, чтобы моё имя связывали с чистым злом».
Бог: «Ты же понимаешь, что всё это не по-настоящему».
Сатана: «Даже, если не по-настоящему. Но ведь люди будут думать, что это правда».
Бог: «Разве тебе не всё равно, что подумают люди?».
Сатана: «Но ведь и тебе не всё равно».
Бог: «Я совсем другое дело. Я же их создатель. Можно сказать, отец родной».
Сатана: «И вообще, почему именно я?».
Бог: «Ну, во-первых, внешний вид у тебя подходящий - рога, копыта, хвост…»
Сатана: «Так это из-за того, что я не похож на остальных? Я просил создавать меня таким? Разве просил, а?».
Бог: «Я же тебе говорил, что ты получился экспериментальным. А то, когда я тебя создавал, меня уже тошнило от этих однообразных ангельских лиц. Я их с трудом друг от друга отличить мог. А потом ещё и люди с теми же лицами появились. Зато ты получился, как бы это сказать, уникальным».
Сатана: «И если это такой удачный эксперимент, то почему ты его не продолжил и не наштамповал ещё таких замечательных ангелов, как я?»
Бог: «Чтобы придать тебе уникальность. Если б вас было много, то ты не стал бы таким элитарным».
Сатана: «А я не возражаю. Плевать на уникальность. Давай прямо сейчас создадим ещё одного краснокожего копыто-хвосто-рогоносца и возложим обязанности по запугиванию людей на него».
Бог: «Хотел бы, но не могу. Ты же знаешь, тут у нас и так перенаселение. Развернуться негде, чтобы на какого-нибудь ангелочка не наступить. Да и…».
Сатана: «Что, и?»
Бог: «Честно говоря, ты…хм… несколько уродлив. Не то чтобы уж очень сильно, но так… чуть-чуть. И я пообещал другим ангелам не создавать никого похожего на тебя».
Сатана побагровел ещё больше, и его кожа покрылась пупырышками, обозначавшими крайнюю степень озлобленности. Он обвёл взглядом собравшихся ангелов, но те тут же начали беседовать друг с другом, и делать вид, что не слышат, о чём Сатана говорит с Богом.
Сатана: «Ну конечно. Просто прекрасно. Вы с Хамалаилом, судя по всему, решение уже приняли. Так прям и представляю ваше обсуждение: «Кого назначим олицетворением чистого зла? Да давай того красного урода, всё равно его и так все бояться»».
Бог: «Ты же знаешь, что это неправда. Твои внешние данные играют в этом не такую уж и значительную роль. Вот и имя у тебя очень хорошее, устрашающее».
Сатана: «И что же в нём устрашающего? Имя как имя».
Бог: «Не скажи. На мой взгляд, очень подходящее для олицетворения чистого зла. Вот, скажем, не можем же мы назвать чистое зло именем Билзибуб. А Сатана вполне подходит».
Билзибуб: «А я не понял, а почему это чистое зло не может зваться Билзибубом?»
Бог: «Как тебе сказать… ну… просто не может. Билзибуб и чистое зло, как-то это вместе не звучит».
Билзибуб: «А я не понял, а почему это не звучит? По-моему отличное имя».
Бог: «Имя-то отличное, никто и не спорит, но больно уж оно какое-то… смешное, понимаешь?».
Билзибуб: «А я не понял, почему это оно смешное? Чем это оно смешней других?».
Бог: «Ну, я не так выразился… просто оно недостаточно пугающее».
Билзибуб: «А я понял, почему оно для вас недостаточно пугающее. Вы его просто не так произносите. Надо произносить его медленно, по слогам, с выражением - БИЛ-ЗИ-БУУУУБ. Звучит гораздо эффектней Сатаны».
Сатана: «И мне нравится гораздо больше. БИЛ-ЗИ-БУУУУБ. Я уже чувствую, как внутри меня зарождается ужас. Наверное, БИЛ-ЗИ-БУУУУБ достоин этой должности гораздо больше, чем я».
БИЛ-ЗИ-БУУУУБ: «А я понял, и да, я достоин больше».
Бог: «Прекрасно, хочет БИЛ-ЗИ-БУУУУБ быть воплощением чистого зла, пожалуйста, я возражать не буду. Но…».
Сатана: «Так я и знал, что будет «но»».
Бог: «Но, проблема в том, что у зла не может быть одного лица. Зло должно быть многолико».
Сатана: «Почему это не может? То есть у тебя, как у олицетворения чистого добра может быть одно-единственное лицо, а у зла не может. Как-то это не сходится».
Бог: «Видишь ли,… как бы это тебе получше объяснить…».
Хамалаил: «Видишь ли, Сатана, Бог воплощает то, к чему людям надо стремиться. Он идеал. А олицетворение чистого зла, наоборот, должно показывать, что зло есть везде, что оно не имеет единого источника, единого воплощения, единого имени. И многоликость символизирует именно это».
Бог: «Именно. Хамалаил правильно говорит. Итак, первым к БИЛ-ЗИ-БУУУУБУ присоединяется Апполион».
Апполион: «Но…».
Бог: «Всё, вопрос закрыт. Ты сам виноват, дошутился. Это твоё наказание».
Сатана: «Думаю, двое уже могут создать эффект многоликости».
Бог: «Нет, надо ещё».
Хамалаил: «Предлагаю, как минимум, семь. По числу смертных грехов».
Бог: «Смертных грехов?».
Хамалаил: «Я пока не хочу вдаваться в подробности. Просто я сейчас над этим работаю и представлю проект семи смертных грехов на следующем совещании».
Бог: «Хорошо, как скажешь, семь так семь. Чем больше, тем лучше».
Сатана: «И как же мы будем оставшиеся пять олицетворений искать, если мы с трудом даже одно нашли?».
Бог: «Поскольку заставить я вас не могу…».
Апполион: «Ага, как же».
Бог: «… то предлагаю устроить что-нибудь вроде лотереи».
Сатана: «Чего?».
Бог: «Лотерея. Предоставим всё воле случая».
Сатана: «Как это?»
Бог: «Ну, вот допустим…»
Бог снял свою шляпу.
Бог: «…допустим, что в этой шляпе будут лежать бумажки с именами всех ангелов, а я стану доставать их по одной и называть имя, написанное на ней. И так до тех пор, пока не назову пять имён, оставшихся до полной комплектации олицетворения чистого зла. Все согласны с таким способом выбора?».
Раздались слабые возгласы «Да», вперемешку с не слишком приятными словами в адрес зачинщика Хамалаила.
Бог: «Будем считать, что этот способ одобрен единогласно. Итак, сейчас я щёлкну своими щупальцами, и шляпа заполнится бумажками с именами. Я их перемешаю, а затем, допустим, Сатана, чтобы ни у кого не возникло сомнений в честности этой процедуры, начнёт доставать их по одной и зачитывать. У кого-нибудь есть возражения?».
Молчание.
Бог: «Вот и прекрасно, тогда начнём».
Бог щёлкнул щупальцами, и сотни бумажек возникли из ниоткуда и залетели в шляпу. Затем он засунул щупальце внутрь и увлечённо начал перемешивать. Наконец, после продолжительного перемешивания, он протянул шляпу Сатане. Тот с нерешительностью сунул туда руку, долго не мог выбрать, какую же бумажку ему вытащить, но через некоторое время всё-таки извлёк одну.
Бог: «И как же зовут первого счастливчика?».
Сатана: «Абаддон».
Головы всех ангелов повернулись к Абаддону. Поскольку, по роду деятельности и в своих интересах Абаддон очень походил на Эзикила, то известие не вызвало у него никаких бурных возражений. Единственное, что он произнёс, было: «А, плевать».
Бог: «Поздравляю, добро пожаловать в лигу зла. А кто же следующий?».
Сатана дрожащими руками развернул следующую бумажку.
Сатана: «Белиал, извини».
Белиал: «А можно подать прошение о пересмотре данного результата?»
Бог: «Нет».
Белиал: «Но в соответствии с нормами…»
Бог: «Следующий».
Белиал: «К тому же я совсем не страшный. Я не умею пугать».
Бог: «Мы тебя научим. Следующий».
Белиал: «И ещё, спешу заметить…».
Бог: «Да заткнёшься ты когда-нибудь».
Белиал: «А как же…».
Бог: «Я тебя сейчас сам заткну».
Белиал замолчал, с укором косясь на Бога.
Бог: «Тишина, наконец-то, как я по ней скучал. Иногда вы так меня доведёте, что хочется взять всё это сущее, которое я создал, и стереть его навсегда. Вернутся в пустоту и тишину… На чём мы там остановились?».
Сатана: «На Люцифере».
На одном из облаков началось шевеление. Люцифер, бледный и тощий ангелок, начал медленно подниматься. Его лицо приняло ещё более бледный вид, чем обычно, а его вечно выпученные глаза, от шока приобрели гораздо большую степень выпученности. Он начал тихонько дрожать, его тоненькие ножки подогнулись, и он упал. Другие ангелы шарахнулись в стороны, и несколько даже свалились с облака. Люцифер лежал без движения.
Бог: «Люцифер, можешь не притворяться. Мы знаем, что ты в сознании».
Люцифер не шевелился.
Бог: «Кто-нибудь, поднимите его».
Стоящий рядом с поверженным Люцифером Азраил пнул того ногой в живот. Никакого эффекта. Он повернулся к Богу и развёл руками.
Бог: «Ишь ты, какой чувствительный. Ладно, когда-нибудь очнётся. Продолжаем лотерею».
Сатана: «Это Дьявол».
Дьявол: «Нет, пожалуйста. Меня теперь все возненавидят».
Бог: «Не говори ерунды, Дьявол, никто не начнёт тебя ненавидеть только за то, что ты исполняешь порученную тебе роль».
Дьявол: «Ангелы, родные вы мои, помогите. Кто-нибудь, займите моё место. Я не выдержу всего этого стресса».
Но ангелы делали вид, что не слышат Дьявола. Потупив взоры, они ковырялись пальцами в облаках.
Бог: «Дьявол, да ты не бойся, никакого стресса не будет. Ты только представь, мы ведь теперь сможем играть в командные игры - добро против зла. И вообще, веселье тут у нас начнётся. Так что не беспокойся, всё пройдёт отлично, вот только выберем последнего счастливчика. Тяни, Сатана».
И Сатана вытянул очередную бумажку. Развернув её и прочитав написанное имя, он сначала посерел, затем позеленел. Пупырышки уже не только покрывали всё его тело, но появлялись и на других пупырышках.
Сатана: «Чтоб тебя…».
Бог: «Что там?».
Сатана: «Чтоб тебя…».
Бог щупальцем выхватил бумажку из рук Сатаны и прочитал её. Затем скорчил удивленную гримасу.
Бог: «О нет, здесь твоё имя, какая неожиданность. Но, как говориться, от судьбы не уйдёшь».
Сатана: «Не верю. Ты это подстроил».
Бог: «Ты намекаешь, что я смухлевал?».
Сатана: «Я не намекаю, а прямо говорю это».
Бог: «Как тебе не стыдно Сатана. Я когда-нибудь врал тебе?».
Сатана: «Нет, но…».
Бог: «Ты когда-нибудь видел, как я мухлюю?».
Сатана: «Нет, но…».
Бог: «Ты ведь сам бумажки тянул. Так не стоит обвинять в этом никого. Это судьба. Значит карма у тебя такая. Ну что ж, Сатана, добро пожаловать в ряды многоликого зла. Удачной тебе службы».
Сатана: «Чтоб тебя…».
Бог: «Поскольку основные вопросы регламента решены, то предлагаю наш совет на этом завершить. Рад был вас всех видеть».
Сатана: «А, чтоб тебя… ненавижу».
Бог: «Вот, правильно, начинай уже входить в роль».
Габриель: «А теперь просим всех собравшихся проследовать в трапезную. Там Камаил приготовил превосходнейший нектар. Освежимся».