4 июня 1999 года
Мои краткие мемуары парашютиста
В конце мая 1999 года у меня вдруг появилась возможность попрыгать несколько дней бесплатно на аэродроме дивизии стратегической авиации в Энгельсе, на том самом аэродроме, рядом с которым прошло моё детство. По знакомству как говорится - раздобрился знакомый отца, подполковник Хрящев, начальник парашютной службы дивизии.
Вертолет МИ-8 как и на аэродроме 3-го Московского аэроклуба, "Волосово". Высота тоже 4000 м.
Парашютную систему я все время арендовал, своей собственной никогда не было, в "Волосово" это, как правило, были добротные "Sabre" от Performance Designs или южноафриканский "Sonic".
Здесь, на аэродроме в Энгельсе, пришлось довольствоваться потрепанным отечественным "Радаром", тоже спортивный, "крыло", но, конечно, это не "Sabre"...
Мало того, система, этот "Радар", была вообще без всякого страхующего прибора, даже без этой отечественной железки ППК-У, не говоря уже о "Cypres".
Подполковник Хрящев так запросто предложил мне эту систему без ППК-У. Вообще-то по всем правилам без страхующего прибора разрешается совершать прыжки, одиночные, как исключение, только спортсменам, у которых уже несколько тысяч прыжков... Мне было ещё очень далеко до этого.
Конечно, стало немножко не по себе, но виду не подал. Выбирать не приходится, не "Волосово".
Честно говоря, укладывать парашют сам я очень не любил, в "Волосово" платил за это укладчикам. Здесь тоже договорился с одним молоденьким солдатом.
Надо же было именно в тот день, 4 июня 1999 г., перед прыжками спросить ни с того, ни с сего подполковника Хрящева, как будто из праздного любопытства: "А что делать, если после выдергивания кольца, запаска не открывается? Можно ещё что-нибудь сделать?" Тот отвечает, дескать, можно загнуть руку за спину и попытаться вытащить саму шпильку застёгивающую клапан запаски.
И вот очередной взлет, 4000 м, отделился от рампы, свободное падение, красотища, погода чудесная, вид с 4 километров на окрестности Волги потрясающий, сделал несколько фигур, регулярно, как обычно, посматриваю на альтиметр (высотомер) на левой кисти. Вдруг где-то на высоте около 2000 м вижу, что вся моя левая рука плотно как змеей обмотана стропами основного парашюта. Вот она плохая укладка этого солдата...
Сразу стало ясно, что в таком состоянии открывать основной парашют рискованно, неизвестно что будет... Надо открывать сразу запасной парашют.
Машинально все-таки дернул за подушку отцепки на груди справа, но поскольку купол был в ранце, основной парашют так и остался там со своей бахромой из строп.
Выдергиваю кольцо запасного парашюта. Он не раскрывается!!! Wow
Первая мысль: "Так я и знал..." Дело в том, что запасной парашют укладывают только лицензированные укладчики запасок, он опломбирован, и парашютист никогда его не видит, если только не придется им воспользоваться. То есть всё на доверии. Надо даже доверять тому, что он, запасной парашют, вообще там находится, а не кирпич или утюг вместо него.
И все-таки, всегда какое-то недоверие таилось к запаске - как там будет в критический момент...
Падаю. Ветер 200 км/ч. Смотрю на это кольцо запаски в левой руке и такое неприятное чувство... Жить осталось секунд 20...
И вдруг осенили слова Хрящева. Загибаю правую руку за спину, чувствую там какой-то комок, хватаю его и дергаю.
Запасной парашют раскрывается, но почему-то только частично. Оказывается, как впоследствии я выяснил, запаске в виде комка не давали раскрыться стропы основного парашюта, развевавшиеся из ранца как бахрома, когда я дернул за этот комок запаски, она прошла между стропами основного парашюта, но из-за этого полностью не раскрылась.
Скорость снижения поменьше, чем в свободном падении, но все-таки, чувствую, огромная.
Из-за такого частичного раскрытия запасной парашют совершенно неуправляем.
Врезаюсь на бешеной скорости в землю, ощущение как будто упал, по меньшей мере, с пятого этажа. Какое-то уже отстраненное чувство, в глазах темнеет, лежу неподвижно, и кажется - вот она, смерть, сейчас, через несколько мгновений.
Но подъезжает военный медицинский уазик, меня - на носилки и в местную больницу, гражданскую.
Там какой-то дежурный врач предлагает двум сопровождающим военным поставить меня на ноги, в буквальном смысле слова, и прямо сейчас. Ничего себе! Боль невероятная.
Делают рентген. Оказывается, перелом позвоночника.
В больнице окна закрыты, духота, мухи, требую, чтобы увезли домой. Дома лежу для жесткости прямо на полу, мучаюсь, боль - не пошевелиться.
И вдруг дня через два телефонный звонок... из Японии... из Токио. Говорят по-английски, ангельский голос, какой бывает только у изящных японок. Звонит Юрико Фудживара, будущая жена...
Аэродром Энгельс
В конце мая 1999 года у меня вдруг появилась возможность попрыгать несколько дней бесплатно на аэродроме дивизии стратегической авиации в Энгельсе, на том самом аэродроме, рядом с которым прошло моё детство. По знакомству как говорится - раздобрился знакомый отца, подполковник Хрящев, начальник парашютной службы дивизии.
Вертолет МИ-8 как и на аэродроме 3-го Московского аэроклуба, "Волосово". Высота тоже 4000 м.
Парашютную систему я все время арендовал, своей собственной никогда не было, в "Волосово" это, как правило, были добротные "Sabre" от Performance Designs или южноафриканский "Sonic".
Здесь, на аэродроме в Энгельсе, пришлось довольствоваться потрепанным отечественным "Радаром", тоже спортивный, "крыло", но, конечно, это не "Sabre"...
Мало того, система, этот "Радар", была вообще без всякого страхующего прибора, даже без этой отечественной железки ППК-У, не говоря уже о "Cypres".
Подполковник Хрящев так запросто предложил мне эту систему без ППК-У. Вообще-то по всем правилам без страхующего прибора разрешается совершать прыжки, одиночные, как исключение, только спортсменам, у которых уже несколько тысяч прыжков... Мне было ещё очень далеко до этого.
Конечно, стало немножко не по себе, но виду не подал. Выбирать не приходится, не "Волосово".
Честно говоря, укладывать парашют сам я очень не любил, в "Волосово" платил за это укладчикам. Здесь тоже договорился с одним молоденьким солдатом.
Надо же было именно в тот день, 4 июня 1999 г., перед прыжками спросить ни с того, ни с сего подполковника Хрящева, как будто из праздного любопытства: "А что делать, если после выдергивания кольца, запаска не открывается? Можно ещё что-нибудь сделать?" Тот отвечает, дескать, можно загнуть руку за спину и попытаться вытащить саму шпильку застёгивающую клапан запаски.
И вот очередной взлет, 4000 м, отделился от рампы, свободное падение, красотища, погода чудесная, вид с 4 километров на окрестности Волги потрясающий, сделал несколько фигур, регулярно, как обычно, посматриваю на альтиметр (высотомер) на левой кисти. Вдруг где-то на высоте около 2000 м вижу, что вся моя левая рука плотно как змеей обмотана стропами основного парашюта. Вот она плохая укладка этого солдата...
Сразу стало ясно, что в таком состоянии открывать основной парашют рискованно, неизвестно что будет... Надо открывать сразу запасной парашют.
Машинально все-таки дернул за подушку отцепки на груди справа, но поскольку купол был в ранце, основной парашют так и остался там со своей бахромой из строп.
Выдергиваю кольцо запасного парашюта. Он не раскрывается!!! Wow
Первая мысль: "Так я и знал..." Дело в том, что запасной парашют укладывают только лицензированные укладчики запасок, он опломбирован, и парашютист никогда его не видит, если только не придется им воспользоваться. То есть всё на доверии. Надо даже доверять тому, что он, запасной парашют, вообще там находится, а не кирпич или утюг вместо него.
И все-таки, всегда какое-то недоверие таилось к запаске - как там будет в критический момент...
Падаю. Ветер 200 км/ч. Смотрю на это кольцо запаски в левой руке и такое неприятное чувство... Жить осталось секунд 20...
И вдруг осенили слова Хрящева. Загибаю правую руку за спину, чувствую там какой-то комок, хватаю его и дергаю.
Запасной парашют раскрывается, но почему-то только частично. Оказывается, как впоследствии я выяснил, запаске в виде комка не давали раскрыться стропы основного парашюта, развевавшиеся из ранца как бахрома, когда я дернул за этот комок запаски, она прошла между стропами основного парашюта, но из-за этого полностью не раскрылась.
Скорость снижения поменьше, чем в свободном падении, но все-таки, чувствую, огромная.
Из-за такого частичного раскрытия запасной парашют совершенно неуправляем.
Врезаюсь на бешеной скорости в землю, ощущение как будто упал, по меньшей мере, с пятого этажа. Какое-то уже отстраненное чувство, в глазах темнеет, лежу неподвижно, и кажется - вот она, смерть, сейчас, через несколько мгновений.
Но подъезжает военный медицинский уазик, меня - на носилки и в местную больницу, гражданскую.
Там какой-то дежурный врач предлагает двум сопровождающим военным поставить меня на ноги, в буквальном смысле слова, и прямо сейчас. Ничего себе! Боль невероятная.
Делают рентген. Оказывается, перелом позвоночника.
В больнице окна закрыты, духота, мухи, требую, чтобы увезли домой. Дома лежу для жесткости прямо на полу, мучаюсь, боль - не пошевелиться.
И вдруг дня через два телефонный звонок... из Японии... из Токио. Говорят по-английски, ангельский голос, какой бывает только у изящных японок. Звонит Юрико Фудживара, будущая жена...
Аэродром Энгельс