О непреходящем в человечестве...
Начало поучений, сделанных человеком по имени Дуау, сыном Хети, сыну его по имени Пепи, когда он плыл на юг к столице, чтобы отдать его в школу писаний.
Этому тексту - более четырех тысяч лет, но актуальность свою он сохранит еще на многие тысячелетия!
Начало поучений, сделанных человеком по имени Дуау, сыном Хети, сыну его по имени Пепи, когда он плыл на юг к столице, чтобы отдать его в школу писаний... детей знатных...
И сказал он ему: «Видел я удары, видел я удары. Обрати же сердце твое к книгам. Я смотрел на свободного от принудительной работы его, - смотри, нет ничего выше книги...
Ты найдешь такое изречение там, говорящее: «если писец имеет какую-либо должность в столице, то не будет он нищим там»...
О, если бы я мог заставить тебя полюбить книги больше, чем свою мать, если бы я мог показать красоты их перед тобой.
Лучше это всех других должностей... Когда он (писец) еще ребенок, уже приветствуют его. Посылают его для исполнения поручения и не возвращается он, чтоб надеть передник.
Не видывал я скульптора посланником или ювелира посланным, но я видел медника за его работой у топок его печи. Его пальцы были, как кожа крокодила, и он пахнул хуже, чем рыбья икра.
Каждый ремесленник, работающий резцом, устает больше, чем землепашец. Поле его - дерево, орудие его - металл. Ночью, когда свободен он, он работает больше, чем могут сделать его руки. И ночью зажигает он свет.
Каменотес ищет работу по всякому твердому камню. Когда же он кончает, руки его падают, и он утомлен. И так сидит он до сумерек, колени его и спина его согнуты.
Брадобрей бреет до вечера... Он бродит с улицы на улицу, чтоб найти кого побрить. Он напрягает свои руки, чтобы наполнить свой желудок, подобно пчелам, проедающим свои труды...
Я расскажу тебе еще о строителе стен. Он постоянно болен, так как предоставлен ветрам. Строит он с трудом, привязанный к лотосам (т. е. к верхушках колонны в форме цветов лотоса)... все одежды его - лохмотья... Моется он только один раз... Хлеб, отдает он его домой; избиты, избиты его дети...
У земледельца одежда вечная. Высок голос его, как у птицы «абу»... Устает он... и спокойно ему так, как спокойно кому-нибудь под львом. Болеет он постоянно... И едва он возвращается домой вечером, ему вновь надо идти.
Ткач - внутри дома, хуже ему, чем женщине. Ноги его на желудке его. Не дышит он воздухом. Если за день не выработает он достаточно тканья, он связан, как лотос в болоте. Дает он хлеб привратнику, чтобы мог он увидеть свет...
Когда курьер выходит в чужую страну, завещает он свое имущество своим детям, из-за страха перед львами и азиатами. И если вернулся он в Египет, едва достиг он сада, едва достиг он дома своего вечером, и вновь ему надо идти...
У красильщика пальцы издают зловоние, как от дохлой рыбы,... рука его не останавливается.
Сандальщику совсем плохо, он всегда нищенствует. Ему так же спокойно, как спокойно кому-либо среди дохлых рыб. Жует он кожу.
Прачечник стирает на берегу рядом с крокодилом... Не спокойное это занятие перед тобой... Говорят ему: если ты опоздаешь принести, будут избиты твои губы...
Я расскажу тебе еще о рыбаке, достается ему хуже, чем во всякой другой должности. Смотри, разве не работает он на реке в перемежку с крокодилами...
Смотри, нет должности, где бы не было начальника, кроме должности писца - ибо он сам начальник.
Если кто знает книги, то говорится ему: «хорошо тебе это». Не так с занятиями, которые я тебе показал... Не говорят писцу: «поработай для этого человека»...
Смотри, я совершаю это, плывя на юг, в столицу. Смотри, я совершаю это из любви к тебе. Полезен для тебя день в школе, работа в ней вечна, подобно горам...Смотри, я совершаю это, плывя на юг, в столицу. Смотри, нет писца, который не кормится от вещей дома царя... Вот, начто указываю я тебе и детям твоих детей».
Этому тексту - более четырех тысяч лет, но актуальность свою он сохранит еще на многие тысячелетия!
Начало поучений, сделанных человеком по имени Дуау, сыном Хети, сыну его по имени Пепи, когда он плыл на юг к столице, чтобы отдать его в школу писаний... детей знатных...
И сказал он ему: «Видел я удары, видел я удары. Обрати же сердце твое к книгам. Я смотрел на свободного от принудительной работы его, - смотри, нет ничего выше книги...
Ты найдешь такое изречение там, говорящее: «если писец имеет какую-либо должность в столице, то не будет он нищим там»...
О, если бы я мог заставить тебя полюбить книги больше, чем свою мать, если бы я мог показать красоты их перед тобой.
Лучше это всех других должностей... Когда он (писец) еще ребенок, уже приветствуют его. Посылают его для исполнения поручения и не возвращается он, чтоб надеть передник.
Не видывал я скульптора посланником или ювелира посланным, но я видел медника за его работой у топок его печи. Его пальцы были, как кожа крокодила, и он пахнул хуже, чем рыбья икра.
Каждый ремесленник, работающий резцом, устает больше, чем землепашец. Поле его - дерево, орудие его - металл. Ночью, когда свободен он, он работает больше, чем могут сделать его руки. И ночью зажигает он свет.
Каменотес ищет работу по всякому твердому камню. Когда же он кончает, руки его падают, и он утомлен. И так сидит он до сумерек, колени его и спина его согнуты.
Брадобрей бреет до вечера... Он бродит с улицы на улицу, чтоб найти кого побрить. Он напрягает свои руки, чтобы наполнить свой желудок, подобно пчелам, проедающим свои труды...
Я расскажу тебе еще о строителе стен. Он постоянно болен, так как предоставлен ветрам. Строит он с трудом, привязанный к лотосам (т. е. к верхушках колонны в форме цветов лотоса)... все одежды его - лохмотья... Моется он только один раз... Хлеб, отдает он его домой; избиты, избиты его дети...
У земледельца одежда вечная. Высок голос его, как у птицы «абу»... Устает он... и спокойно ему так, как спокойно кому-нибудь под львом. Болеет он постоянно... И едва он возвращается домой вечером, ему вновь надо идти.
Ткач - внутри дома, хуже ему, чем женщине. Ноги его на желудке его. Не дышит он воздухом. Если за день не выработает он достаточно тканья, он связан, как лотос в болоте. Дает он хлеб привратнику, чтобы мог он увидеть свет...
Когда курьер выходит в чужую страну, завещает он свое имущество своим детям, из-за страха перед львами и азиатами. И если вернулся он в Египет, едва достиг он сада, едва достиг он дома своего вечером, и вновь ему надо идти...
У красильщика пальцы издают зловоние, как от дохлой рыбы,... рука его не останавливается.
Сандальщику совсем плохо, он всегда нищенствует. Ему так же спокойно, как спокойно кому-либо среди дохлых рыб. Жует он кожу.
Прачечник стирает на берегу рядом с крокодилом... Не спокойное это занятие перед тобой... Говорят ему: если ты опоздаешь принести, будут избиты твои губы...
Я расскажу тебе еще о рыбаке, достается ему хуже, чем во всякой другой должности. Смотри, разве не работает он на реке в перемежку с крокодилами...
Смотри, нет должности, где бы не было начальника, кроме должности писца - ибо он сам начальник.
Если кто знает книги, то говорится ему: «хорошо тебе это». Не так с занятиями, которые я тебе показал... Не говорят писцу: «поработай для этого человека»...
Смотри, я совершаю это, плывя на юг, в столицу. Смотри, я совершаю это из любви к тебе. Полезен для тебя день в школе, работа в ней вечна, подобно горам...Смотри, я совершаю это, плывя на юг, в столицу. Смотри, нет писца, который не кормится от вещей дома царя... Вот, начто указываю я тебе и детям твоих детей».