"Бродит чудо, оставляя следы семидесятого размера"
Один из почти необъяснимых случаев произошел со мной когда-то в районе Подкаменной Тунгуски.
Я работал в геологической партии, которая проводила геологическую съемку и поиски полезных ископаемых в совершенно диком таёжном районе, в сотнях километров от ближайшего жилья.
Старшим надо мной был Вася Воронин, долговязый жилистый парень, он только-только закончил геологоразведочный техникум и считал себя опытным геологом. А я был простой маршрутный рабочий - незаменимая личность для копания шурфов и канав штыковой лопатой, а также таскания тяжелых рюкзаков с образцами пород.
Объединяло нас одно - неистребимый романтизм и возраст. Нам не было ещё и девятнадцати, поэтому любая река была нам по колено, а любой скальный обрыв - по пояс. Мы приходили в восторг от одного вида зелёных топографических карт или пистолетов ТТ, выдававшихся для защиты.
…это был вроде бы обычный маршрут. Мы набрали продуктов на пятнадцать дней, прибор для измерения атмосферного давления - микробаронивелир - и выдвинулись из базового лагеря, пересекая длинные гряды, сложенные магматическими породами и покрытые хвойным лесом, заросшие иван-чаем старые горельники, и без всяких сомнений форсируя вброд небольшие таёжные речки.
Но вскоре что-то словно расстроилось в налаженном рабочем механизме нашей маршрутной пары.
Настроение наше было странно подавленным и тревожным, под тяжелыми геологическими рюкзаками мы шли медленно, периодически садясь покурить и осмотреться.
Собака лайка, молодой чёрный кобель, обычно резвый и голосистый, без устали облаивающий всякую дичь, семенил рядом с нами, прижимая уши к голове и путаясь возле ног.
Пройдя километров двадцать, мы встали на ночёвку на невысокой террасе над широкой рекой и вскоре заснули в маленькой палатке под стук крупного дождя.
Разбудил меня непонятный звук. Помотав головой чтоб проснуться, я понял, что это негромко поскуливает пёс, примостившийся у меня в ногах в палатке. Я зажёг спичку и спросил его, отчего-то шёпотом:
- Ты чего это, Бим?
Он мотнул хвостом и прижался ко мне сильнее.
- Андрюха, ты слышишь? - проснувшийся Вася показал в сторону реки, которую отделял от нас густой кустарник.
- Нет, - шёпотом ответил я. Спичка погасла.
И тут я услышал.
В кромешной темноте под проливным дождём кто-то неспешно шёл прямо по речке вдоль берега, где стояла наша палатка.
Шлёп-шлёп. Шлёп-шлёп. Шлёп-шлёп.
Ноги (или лапы) отчетливо шлёпали по речному мелководью.
И они приближались. Шлёп-шлёп. Шлёп-шлёп.
И вдруг - тишина. Кто-то (или что-то) остановился прямо напротив нашей палатки в пяти метрах от нас. Ни звука, ни дыхания, ни сопения. Ничего.
Пёс, трясясь от страха, уже почти залез мне на голову. Тело стало непослушным - необъяснимый страх словно сковал все мои мышцы и наполнил их какой-то вязкой ватой.
Стараясь действовать бесшумно, я дрожащей рукой потянул к себе пятизарядный кавалерийский карабин образца сорок четвертого года, лежавший у меня в ногах. «Хоть какая-то опора», подумал я, хотя шестым чувством понимал, что этот карабин вполне может и не спасти…
И в этот момент шлёпанье возобновилось и стало постепенно удаляться, пока не затихло вдали, заглушённое шумом дождя.
Мы едва дождались рассвета и, несмотря на дождь, лихорадочно собрали вещи, намереваясь продолжить маршрут.
Перед тем, как идти, Вася скомандовал:
- Давай сверим часы.
По технологии структурной съемки того времени все замеры давления микробаронивелиром нужно было строго увязывать по времени с замерами базовой станции. Поэтому сверка часов в маршруте была важным делом.
- Сейчас посмотрю, - я отогнул рукав и взглянул.
Мои механические часы «Ракета» показывали двенадцать часов.
- Двенадцать? Этого не может быть, еще даже не рассвело толком, - уверенно сказал Вася и посмотрел на свои японские электронные.
Они показывали полночь.
- Встали часы, - с удивлением сказал Вася, - циферки и точечки мигают, а часы-то не идут. Вот это да! А ведь водонепроницаемые! А как твои?
Я посмотрел: да, и мои часы тоже остановились - в тот же самый момент, что и его.
Мы переглянулись и хором сказали:
- Надо возвращаться!
Мы вышли к реке и, пройдя десяток метров, увидели на мокром прибрежном песке следы.
Это были следы босых ног невероятного размера - наверное, раза в два больше, чем у обычного человека!
Следы были широкие и плоскостопые, отчётливо отпечаталась пятка и пять толстых пальцев. И расстояние между следами было просто огромным!
- Это, пожалуй, и не медведь, - сказал Вася, и мы, переглянувшись, помчались так быстро, насколько это было возможно.
А при подходе к базовому лагерю мы обнаружили, что часы наши вполне исправны и идут бесперебойно.
Я работал в геологической партии, которая проводила геологическую съемку и поиски полезных ископаемых в совершенно диком таёжном районе, в сотнях километров от ближайшего жилья.
Старшим надо мной был Вася Воронин, долговязый жилистый парень, он только-только закончил геологоразведочный техникум и считал себя опытным геологом. А я был простой маршрутный рабочий - незаменимая личность для копания шурфов и канав штыковой лопатой, а также таскания тяжелых рюкзаков с образцами пород.
Объединяло нас одно - неистребимый романтизм и возраст. Нам не было ещё и девятнадцати, поэтому любая река была нам по колено, а любой скальный обрыв - по пояс. Мы приходили в восторг от одного вида зелёных топографических карт или пистолетов ТТ, выдававшихся для защиты.
…это был вроде бы обычный маршрут. Мы набрали продуктов на пятнадцать дней, прибор для измерения атмосферного давления - микробаронивелир - и выдвинулись из базового лагеря, пересекая длинные гряды, сложенные магматическими породами и покрытые хвойным лесом, заросшие иван-чаем старые горельники, и без всяких сомнений форсируя вброд небольшие таёжные речки.
Но вскоре что-то словно расстроилось в налаженном рабочем механизме нашей маршрутной пары.
Настроение наше было странно подавленным и тревожным, под тяжелыми геологическими рюкзаками мы шли медленно, периодически садясь покурить и осмотреться.
Собака лайка, молодой чёрный кобель, обычно резвый и голосистый, без устали облаивающий всякую дичь, семенил рядом с нами, прижимая уши к голове и путаясь возле ног.
Пройдя километров двадцать, мы встали на ночёвку на невысокой террасе над широкой рекой и вскоре заснули в маленькой палатке под стук крупного дождя.
Разбудил меня непонятный звук. Помотав головой чтоб проснуться, я понял, что это негромко поскуливает пёс, примостившийся у меня в ногах в палатке. Я зажёг спичку и спросил его, отчего-то шёпотом:
- Ты чего это, Бим?
Он мотнул хвостом и прижался ко мне сильнее.
- Андрюха, ты слышишь? - проснувшийся Вася показал в сторону реки, которую отделял от нас густой кустарник.
- Нет, - шёпотом ответил я. Спичка погасла.
И тут я услышал.
В кромешной темноте под проливным дождём кто-то неспешно шёл прямо по речке вдоль берега, где стояла наша палатка.
Шлёп-шлёп. Шлёп-шлёп. Шлёп-шлёп.
Ноги (или лапы) отчетливо шлёпали по речному мелководью.
И они приближались. Шлёп-шлёп. Шлёп-шлёп.
И вдруг - тишина. Кто-то (или что-то) остановился прямо напротив нашей палатки в пяти метрах от нас. Ни звука, ни дыхания, ни сопения. Ничего.
Пёс, трясясь от страха, уже почти залез мне на голову. Тело стало непослушным - необъяснимый страх словно сковал все мои мышцы и наполнил их какой-то вязкой ватой.
Стараясь действовать бесшумно, я дрожащей рукой потянул к себе пятизарядный кавалерийский карабин образца сорок четвертого года, лежавший у меня в ногах. «Хоть какая-то опора», подумал я, хотя шестым чувством понимал, что этот карабин вполне может и не спасти…
И в этот момент шлёпанье возобновилось и стало постепенно удаляться, пока не затихло вдали, заглушённое шумом дождя.
Мы едва дождались рассвета и, несмотря на дождь, лихорадочно собрали вещи, намереваясь продолжить маршрут.
Перед тем, как идти, Вася скомандовал:
- Давай сверим часы.
По технологии структурной съемки того времени все замеры давления микробаронивелиром нужно было строго увязывать по времени с замерами базовой станции. Поэтому сверка часов в маршруте была важным делом.
- Сейчас посмотрю, - я отогнул рукав и взглянул.
Мои механические часы «Ракета» показывали двенадцать часов.
- Двенадцать? Этого не может быть, еще даже не рассвело толком, - уверенно сказал Вася и посмотрел на свои японские электронные.
Они показывали полночь.
- Встали часы, - с удивлением сказал Вася, - циферки и точечки мигают, а часы-то не идут. Вот это да! А ведь водонепроницаемые! А как твои?
Я посмотрел: да, и мои часы тоже остановились - в тот же самый момент, что и его.
Мы переглянулись и хором сказали:
- Надо возвращаться!
Мы вышли к реке и, пройдя десяток метров, увидели на мокром прибрежном песке следы.
Это были следы босых ног невероятного размера - наверное, раза в два больше, чем у обычного человека!
Следы были широкие и плоскостопые, отчётливо отпечаталась пятка и пять толстых пальцев. И расстояние между следами было просто огромным!
- Это, пожалуй, и не медведь, - сказал Вася, и мы, переглянувшись, помчались так быстро, насколько это было возможно.
А при подходе к базовому лагерю мы обнаружили, что часы наши вполне исправны и идут бесперебойно.