Дельта-блюз
Мне нравится блюз. Не то чтобы я его фанат, нет. Скорее, для меня он притягателен как явление, истоки которого - в дебрях «чёрной» Африки. Там, где разукрашенные яркими растительными и минеральными красками обритые наголо колдуны-вуду во время затяжных ночных ритуалов у огромных пылающих костров отбивают сложные синкопированные ритмы на больших басовитых тамтамах, обтянутых тщательно выделанной чёрной буйволиной кожей.
Колдуны эти завёрнуты в шкуры быстрых леопардов - жёлтые, с разбросанными по ним чёрными пятнышками, они обвешаны тысячью загадочных амулетов - перьями ярких тропических птиц, грубо вырезанными костяными фигурками, изображающими духов-помощников, зубами огромных грозных львов. Пучки магических трав дымятся вокруг, наполняя ночной плотный воздух приторным запахом, кружа голову, уводя сознание в невероятные космические пространства, где миллионы солнц вспыхивают в едином порыве, создавая фееричный танец живого мироздания…
А вот как родился блюз. Когда чернокожих рабов привозили из Африки в Северную Америку, белые принимали все меры для того, чтобы те безвозвратно утратили свою исконную культуру. Разлучались семьи, запрещались любые музыкальные инструменты, даже родные, милые слуху барабаны…
Разрешалось только петь. Плантаторы полагали, что поющий раб - счастливый раб. И значит - работоспособный раб. А о чём могли петь рабы? Только о том, что знали и видели каждый день, песней спрашивая друг друга о жизни, о тяжёлой работе, о погоде. Вопрос-ответ, вопрос-ответ… Так он и возник, «архаичный» блюз, на четыре четверти. На первую, самую сильную долю такта, приходился удар мачете во время рубки сахарного тростника на жарких плантациях южных штатов.
Сколько-то лет назад, я, познакомившись с историей блюза и творчеством его лучших представителей, выделил для себя одного из них.
Его звали Роберт Джонсон, родился он в 1911 году, а умер в возрасте двадцати семи лет. Его влияние на блюз невозможно переоценить, он изобрел свой особый стиль, основанный на мастерстве и проникновенности исполнения. Отличало его феноменальное владение гитарой.
Именно с ним, Робертом Джонсоном, связана очень странная история, которая перевернула блюзовый мир. Кто хочет, может подробно прочитать о ней здесь, но если коротко, то история такова.
Джонсон не выделялся из общей массы блюзменов, но однажды, после смерти жены, он исчез из родного города. Вернувшись через пару лет, он продемонстрировал такое высокое мастерство исполнения блюзов, что сразу стал недосягаемым для многих и многих музыкантов.
На вопрос, где он научился так играть, Джонсон рассказал историю, что однажды на перекрестке двух дорог ему встретился Дьявол, который научил его играть на гитаре и петь блюз. И он даже написал блюз под названием «Блюз перекрёстка»
Впечатлённый историей Джонсона, я под влиянием его творчества даже написал пару-тройку блюзов с пафосными названиями типа «Блюз первого января» или «Блюз улетающих птиц». Когда я рассказал о нём своим друзьям, Ника сказала мне:
- А знаешь, напиши-ка рассказ о Роберте Джонсоне, он ведь и вправду выдающийся человек!
Я возразил, что ничего о нём не знаю, кроме того, что нашёл в интернете, на что она как всегда категорично ответила:
- Ну и что, подумаешь! Придумай что-нибудь эдакое. Придумай какую-нибудь версию, пускай даже и фантастическую.
Я подумал - а почему бы и нет? В то время я как раз учился писать более-менее связные тексты и решил, что написание фантастического варианта истории о Роберте Джонсоне будет хорошей тренировкой пера. Итак:
РОБЕРТ ДЖОНСОН НА ПЕРЕКРЁСТКЕ ДЬЯВОЛА
или
КАК ИГРАТЬ ДЕЛЬТА-БЛЮЗ
(пентатонический этюд)
Часть 1. ТоникаДушная и влажная летняя ночь пригорода небольшого патриархального городка Бэнкс, штат Миссисипи. Полная луна высвечивает две неясные сине-фиолетовые тени, укрывающиеся между магнолиями, группами растущими вдоль дороги. Тень побольше отбрасывает атлетически сложенный чернокожий человек среднего возраста с типичной внешностью гангстера: бугры мышц под чёрной рубашкой с открытым воротом, на шее повязан цветастый платок, брюки и ботинки давно не чищены, шляпа надвинута на лоб. В зубах его зажат короткий погасший окурок коричневой мексиканской сигариллы. Вторая тень, поменьше, принадлежит мулату лет двадцати с перебитым носом, одетому по-рабочему. Он нервно переступает с ноги на ногу, беспокойно курит и покашливает, время от времени поглядывая на пустынную дорогу, ответвление шоссе, соединяющего Робинсонвилль и Мемфис.
- Не суетись, Багги, - прохрипел старший, - всё будет в порядке… Эти латиносы знают, что мы с ними сделаем, если они нас подставят... Я же тебе говорил, доставка у них налажена как часы - через залив до Нового Орлеана, потом вверх по Миссисипи до Коммерса или Пентона, а оттуда на грузовике до Робинсонвилля рукой подать. Всю Дельту снабжают, да и Север тоже.
- Я же в первый раз, Мэйсон, -оправдываясь, жалобным голосом сказал Багги, - …а если полиция?...
- Какая полиция?! У братьев Гато всё схвачено. И здесь, и в столице штата - Джексоне. Да если хочешь знать, у них свои люди даже там… - чёрный Мэйсон многозначительно поднял узловатый указательный палец вверх, - в федеральном конгрессе. И там не меньше нашего любят выпивку.
- Ха, а как же! - Багги истерично засмеялся. - Я вот читал на днях в газете про одного сенатора, так у него в автомобиле был целый ящик виски! А он, между прочим, голосовал за Восемнадцатую поправку [1]…
- Тс-с-с, тихо! - вдруг придушенным шёпотом сказал чернокожий атлет-ганстер-бутлегер. - Слышишь? Кто-то идёт по трассе! А звука мотора я что-то не слыхал …
- Ох, влипли! Это фараоны!... - Багги от испуга присел на корточки.
- Да не трясись ты так! Лучше выгляни да посмотри, сколько их там.
- Я боюсь… - залепетал Багги, но здоровяк Мэйсон ладонью подтолкнул его в спину так, что тот почти выкатился из-за ствола дерева и, пригибаясь как под пулями, стал красться к дороге. Мэйсон некоторое время напряженно наблюдал за его тенью, мелькающей среди дроковых кустов, ветки которых были покрыты мелкими жёлтыми цветами, источающими пряный запах. «Кругом эти проклятые магнолии», - с ненавистью подумал он и принялся искать в кармане спички, но вдруг охнул от неожиданности и схватился за револьвер: перед ним из-за ствола дерева как привидение возник Багги.
- Ты что, - прорычал гангстер и схватил его за грудки, - в скауты записался? Я тебя чуть не пристрелил!
Тот, задыхаясь, пролепетал:
- Это… хр-р-р… Мэйсон-хр-р-р…я разузнал…
- Ну, давай, говори, - отпустив мулата, скомандовал тот.
- Один.
- Что - один?
- Ну, человек - один. Идёт он, в общем, один. Типа столичной штучки. Из Мемфиса, а может, даже из Сент-Луиса.
- Как узнал?
- А одет шикарно - костюм на нём, вроде как даже наглаженный, белая рубашка с галстуком, ботинки блестят. И шляпа у него этакая… не то что твой стетсон.
Мэйсон молча показал ему огромный кулак и прохрипел:
- А пойдём-ка, посмотрим, что у него в карманах.
И, не медля ни секунды, двинулся по направлению к дороге, делавшей в этом месте поворот, наперерез движению прохожего. Багги засеменил за ним следом, скуля:
- Не надо Мэйсон, мы же парней можем проглядеть… Не надо, я боюсь, Мэйсон.
Вдруг, что-то вспомнив, он подскочил к гангстеру и, схватив его за рукав, плачущим голосом сказал:
- Не ходи туда, у него винчестер!
- Не ври! - не останавливаясь, сказал продиравшийся через кусты Мэйсон.
- Я не вру… Вон сам посмотри - он его за спиной носит!
К этому моменту они уже почти выбрались на дорогу, на десяток метров опередив одинокого пешехода, из-за спины которого в обманчивом лунном свете на самом деле торчало что-то похожее на ствол ружья.
Мэйсон молча вытащил из-за пояса огромный старинный кольт и, в один прыжок выскочив на дорогу, наставил ствол на прохожего, захрипев свистящим шёпотом:
- Эй, ты, стой где стоял!
Прохожий остановился. Мэйсон медленно подходил к нему, ни на дюйм не отклоняя чёрное отверстие ствола от середины его груди. Подойдя поближе, он скомандовал:
- Стой так, чтобы я видел твои руки!
И, обращаясь к своему напарнику, приказал:
- Забери у него винчестер.
Багги, с опаской поглядывая на безучастно стоявшего прохожего, обошёл его и неуверенно взялся за замшевый ремень, перекинутый через левое плечо прохожего, но вдруг удивлённо вскрикнул и сказал:
- Мэйсон, это не винчестер!
- А что же это?
- Это… это… Это гитара!
От удивления гангстер опустил пистолет:
- Ого! А ну покажи!
- Это гитара.
Эти слова спокойным тоном произнёс до того момента не издавший ни звука прохожий - высокий молодой негр.
- А ты помолчи! Тебя не спрашивают! - злобно сказал атлет-бутлегер.
- Постой-ка, Мэйсон! - Багги взволнованно схватил того за локоть. - Я, кажется, его знаю. Это Джонсон, он здешний.
И обращаясь к прохожему, проговорил быстро:
- Боб, привет!
- Привет.
- Что ж ты не сказал, что ты это ты?
- Я ждал, когда ты меня узнаешь.
- Ха! Разве ж тебя узнаешь? Вон ты как вырядился! А мы тут думали, что ты ещё в тридцатом году сдох!
Багги и Мэйсон засмеялись. Но прохожий, казалось, не обратил на это никакого внимания, потому что ответил спокойно:
- Я жив. Более жив, чем даже это может кое-кому показаться.
- А где ты был-то эти два года? В тюряге сидел?
Гангстеры снова рассмеялись.
- Нет, - спокойно ответил прохожий, - я был в гостях у дьявола.
- Ладно, Боб, не хочешь говорить - не надо, - примирительно сказал мулат и, обращаясь к Мэйсону, произнёс просящим тоном: - Давай отпустим его, а? Я Боба давно знаю, он свой парень, только он немного свихнулся пару лет назад, когда жена его умерла, а ей ещё и семнадцати не исполнилось.
- А он что, музыкант, твой дружок? - спросил хмуро Мэйсон.
- Да нет, какой он музыкант! - засмеялся Багги. - Так, бренчал иногда для соседей и приятелей своих.
- Ладно, иди, - решил Мэйсон и засунул револьвер за пояс брюк. - И смотри - никому ни слова! А не то…
Он многозначительно помолчал, потом повернулся к напарнику:
- Ну, пошли, Багги…
Они молча двинулись по трассе в направлении своего наблюдательного пункта. Багги время от времени оглядывался на ходу, всматриваясь в силуэт прохожего, который, снова закинув гитару за спину, ровной уверенной походкой пошёл по середине дороги в сторону Бэнкса. Белый корпус гитары в лунном свете был ясно виден на фоне тёмного сукна пиджака. Что-то в облике этого человека смутило молодого бутлегера, он некоторое время приглядывался и, поняв, трясясь от страха, шепнул что-то на ухо своему напарнику. Тот оглянулся, и через мгновение они уже оба почти бежали по дороге, подальше от места встречи. Да и было, чего испугаться: в ярком свете луны все окружающие предметы и деревья отбрасывали глубокие тени. И только у прохожего тени не было.
Тем временем тот, кого Багги назвал Джонсоном, насвистывая «Go, Mississippi», шёл пригородами Бэнкса, мимо заброшенной лесопилки, мимо полуразрушенных хозяйственных построек. Небольшой административный корпус фабрики по переработке хлопка, остановленной ещё в 1929 году, зиял окнами без стёкол. Войдя в городок, Джонсон прошёл мимо одноэтажных домишек по пыльной Мэйн-стрит к центру. На правой стороне улицы в побелённом одноэтажном кирпичном здании методистской церкви горел тусклый свет. Секунду подумав, Джонсон зашагал дальше и уже через несколько минут стоял возле входной двери ночного клуба, из-за которой доносилась музыка. Собираясь с мыслями, он постоял несколько секунд и решительно толкнул тяжёлую дубовую дверь с грубо вырезанным на ней цветком магнолии - символом штата Миссисипи.
[1] Принятием Восемнадцатой поправки к Конституции в 1919 году в США был введён «сухой закон».
Продолжение тут
Колдуны эти завёрнуты в шкуры быстрых леопардов - жёлтые, с разбросанными по ним чёрными пятнышками, они обвешаны тысячью загадочных амулетов - перьями ярких тропических птиц, грубо вырезанными костяными фигурками, изображающими духов-помощников, зубами огромных грозных львов. Пучки магических трав дымятся вокруг, наполняя ночной плотный воздух приторным запахом, кружа голову, уводя сознание в невероятные космические пространства, где миллионы солнц вспыхивают в едином порыве, создавая фееричный танец живого мироздания…
А вот как родился блюз. Когда чернокожих рабов привозили из Африки в Северную Америку, белые принимали все меры для того, чтобы те безвозвратно утратили свою исконную культуру. Разлучались семьи, запрещались любые музыкальные инструменты, даже родные, милые слуху барабаны…
Разрешалось только петь. Плантаторы полагали, что поющий раб - счастливый раб. И значит - работоспособный раб. А о чём могли петь рабы? Только о том, что знали и видели каждый день, песней спрашивая друг друга о жизни, о тяжёлой работе, о погоде. Вопрос-ответ, вопрос-ответ… Так он и возник, «архаичный» блюз, на четыре четверти. На первую, самую сильную долю такта, приходился удар мачете во время рубки сахарного тростника на жарких плантациях южных штатов.
Сколько-то лет назад, я, познакомившись с историей блюза и творчеством его лучших представителей, выделил для себя одного из них.
Его звали Роберт Джонсон, родился он в 1911 году, а умер в возрасте двадцати семи лет. Его влияние на блюз невозможно переоценить, он изобрел свой особый стиль, основанный на мастерстве и проникновенности исполнения. Отличало его феноменальное владение гитарой.
Именно с ним, Робертом Джонсоном, связана очень странная история, которая перевернула блюзовый мир. Кто хочет, может подробно прочитать о ней здесь, но если коротко, то история такова.
Джонсон не выделялся из общей массы блюзменов, но однажды, после смерти жены, он исчез из родного города. Вернувшись через пару лет, он продемонстрировал такое высокое мастерство исполнения блюзов, что сразу стал недосягаемым для многих и многих музыкантов.
На вопрос, где он научился так играть, Джонсон рассказал историю, что однажды на перекрестке двух дорог ему встретился Дьявол, который научил его играть на гитаре и петь блюз. И он даже написал блюз под названием «Блюз перекрёстка»
Впечатлённый историей Джонсона, я под влиянием его творчества даже написал пару-тройку блюзов с пафосными названиями типа «Блюз первого января» или «Блюз улетающих птиц». Когда я рассказал о нём своим друзьям, Ника сказала мне:
- А знаешь, напиши-ка рассказ о Роберте Джонсоне, он ведь и вправду выдающийся человек!
Я возразил, что ничего о нём не знаю, кроме того, что нашёл в интернете, на что она как всегда категорично ответила:
- Ну и что, подумаешь! Придумай что-нибудь эдакое. Придумай какую-нибудь версию, пускай даже и фантастическую.
Я подумал - а почему бы и нет? В то время я как раз учился писать более-менее связные тексты и решил, что написание фантастического варианта истории о Роберте Джонсоне будет хорошей тренировкой пера. Итак:
РОБЕРТ ДЖОНСОН НА ПЕРЕКРЁСТКЕ ДЬЯВОЛА
или
КАК ИГРАТЬ ДЕЛЬТА-БЛЮЗ
(пентатонический этюд)
Часть 1. ТоникаДушная и влажная летняя ночь пригорода небольшого патриархального городка Бэнкс, штат Миссисипи. Полная луна высвечивает две неясные сине-фиолетовые тени, укрывающиеся между магнолиями, группами растущими вдоль дороги. Тень побольше отбрасывает атлетически сложенный чернокожий человек среднего возраста с типичной внешностью гангстера: бугры мышц под чёрной рубашкой с открытым воротом, на шее повязан цветастый платок, брюки и ботинки давно не чищены, шляпа надвинута на лоб. В зубах его зажат короткий погасший окурок коричневой мексиканской сигариллы. Вторая тень, поменьше, принадлежит мулату лет двадцати с перебитым носом, одетому по-рабочему. Он нервно переступает с ноги на ногу, беспокойно курит и покашливает, время от времени поглядывая на пустынную дорогу, ответвление шоссе, соединяющего Робинсонвилль и Мемфис.
- Не суетись, Багги, - прохрипел старший, - всё будет в порядке… Эти латиносы знают, что мы с ними сделаем, если они нас подставят... Я же тебе говорил, доставка у них налажена как часы - через залив до Нового Орлеана, потом вверх по Миссисипи до Коммерса или Пентона, а оттуда на грузовике до Робинсонвилля рукой подать. Всю Дельту снабжают, да и Север тоже.
- Я же в первый раз, Мэйсон, -оправдываясь, жалобным голосом сказал Багги, - …а если полиция?...
- Какая полиция?! У братьев Гато всё схвачено. И здесь, и в столице штата - Джексоне. Да если хочешь знать, у них свои люди даже там… - чёрный Мэйсон многозначительно поднял узловатый указательный палец вверх, - в федеральном конгрессе. И там не меньше нашего любят выпивку.
- Ха, а как же! - Багги истерично засмеялся. - Я вот читал на днях в газете про одного сенатора, так у него в автомобиле был целый ящик виски! А он, между прочим, голосовал за Восемнадцатую поправку [1]…
- Тс-с-с, тихо! - вдруг придушенным шёпотом сказал чернокожий атлет-ганстер-бутлегер. - Слышишь? Кто-то идёт по трассе! А звука мотора я что-то не слыхал …
- Ох, влипли! Это фараоны!... - Багги от испуга присел на корточки.
- Да не трясись ты так! Лучше выгляни да посмотри, сколько их там.
- Я боюсь… - залепетал Багги, но здоровяк Мэйсон ладонью подтолкнул его в спину так, что тот почти выкатился из-за ствола дерева и, пригибаясь как под пулями, стал красться к дороге. Мэйсон некоторое время напряженно наблюдал за его тенью, мелькающей среди дроковых кустов, ветки которых были покрыты мелкими жёлтыми цветами, источающими пряный запах. «Кругом эти проклятые магнолии», - с ненавистью подумал он и принялся искать в кармане спички, но вдруг охнул от неожиданности и схватился за револьвер: перед ним из-за ствола дерева как привидение возник Багги.
- Ты что, - прорычал гангстер и схватил его за грудки, - в скауты записался? Я тебя чуть не пристрелил!
Тот, задыхаясь, пролепетал:
- Это… хр-р-р… Мэйсон-хр-р-р…я разузнал…
- Ну, давай, говори, - отпустив мулата, скомандовал тот.
- Один.
- Что - один?
- Ну, человек - один. Идёт он, в общем, один. Типа столичной штучки. Из Мемфиса, а может, даже из Сент-Луиса.
- Как узнал?
- А одет шикарно - костюм на нём, вроде как даже наглаженный, белая рубашка с галстуком, ботинки блестят. И шляпа у него этакая… не то что твой стетсон.
Мэйсон молча показал ему огромный кулак и прохрипел:
- А пойдём-ка, посмотрим, что у него в карманах.
И, не медля ни секунды, двинулся по направлению к дороге, делавшей в этом месте поворот, наперерез движению прохожего. Багги засеменил за ним следом, скуля:
- Не надо Мэйсон, мы же парней можем проглядеть… Не надо, я боюсь, Мэйсон.
Вдруг, что-то вспомнив, он подскочил к гангстеру и, схватив его за рукав, плачущим голосом сказал:
- Не ходи туда, у него винчестер!
- Не ври! - не останавливаясь, сказал продиравшийся через кусты Мэйсон.
- Я не вру… Вон сам посмотри - он его за спиной носит!
К этому моменту они уже почти выбрались на дорогу, на десяток метров опередив одинокого пешехода, из-за спины которого в обманчивом лунном свете на самом деле торчало что-то похожее на ствол ружья.
Мэйсон молча вытащил из-за пояса огромный старинный кольт и, в один прыжок выскочив на дорогу, наставил ствол на прохожего, захрипев свистящим шёпотом:
- Эй, ты, стой где стоял!
Прохожий остановился. Мэйсон медленно подходил к нему, ни на дюйм не отклоняя чёрное отверстие ствола от середины его груди. Подойдя поближе, он скомандовал:
- Стой так, чтобы я видел твои руки!
И, обращаясь к своему напарнику, приказал:
- Забери у него винчестер.
Багги, с опаской поглядывая на безучастно стоявшего прохожего, обошёл его и неуверенно взялся за замшевый ремень, перекинутый через левое плечо прохожего, но вдруг удивлённо вскрикнул и сказал:
- Мэйсон, это не винчестер!
- А что же это?
- Это… это… Это гитара!
От удивления гангстер опустил пистолет:
- Ого! А ну покажи!
- Это гитара.
Эти слова спокойным тоном произнёс до того момента не издавший ни звука прохожий - высокий молодой негр.
- А ты помолчи! Тебя не спрашивают! - злобно сказал атлет-бутлегер.
- Постой-ка, Мэйсон! - Багги взволнованно схватил того за локоть. - Я, кажется, его знаю. Это Джонсон, он здешний.
И обращаясь к прохожему, проговорил быстро:
- Боб, привет!
- Привет.
- Что ж ты не сказал, что ты это ты?
- Я ждал, когда ты меня узнаешь.
- Ха! Разве ж тебя узнаешь? Вон ты как вырядился! А мы тут думали, что ты ещё в тридцатом году сдох!
Багги и Мэйсон засмеялись. Но прохожий, казалось, не обратил на это никакого внимания, потому что ответил спокойно:
- Я жив. Более жив, чем даже это может кое-кому показаться.
- А где ты был-то эти два года? В тюряге сидел?
Гангстеры снова рассмеялись.
- Нет, - спокойно ответил прохожий, - я был в гостях у дьявола.
- Ладно, Боб, не хочешь говорить - не надо, - примирительно сказал мулат и, обращаясь к Мэйсону, произнёс просящим тоном: - Давай отпустим его, а? Я Боба давно знаю, он свой парень, только он немного свихнулся пару лет назад, когда жена его умерла, а ей ещё и семнадцати не исполнилось.
- А он что, музыкант, твой дружок? - спросил хмуро Мэйсон.
- Да нет, какой он музыкант! - засмеялся Багги. - Так, бренчал иногда для соседей и приятелей своих.
- Ладно, иди, - решил Мэйсон и засунул револьвер за пояс брюк. - И смотри - никому ни слова! А не то…
Он многозначительно помолчал, потом повернулся к напарнику:
- Ну, пошли, Багги…
Они молча двинулись по трассе в направлении своего наблюдательного пункта. Багги время от времени оглядывался на ходу, всматриваясь в силуэт прохожего, который, снова закинув гитару за спину, ровной уверенной походкой пошёл по середине дороги в сторону Бэнкса. Белый корпус гитары в лунном свете был ясно виден на фоне тёмного сукна пиджака. Что-то в облике этого человека смутило молодого бутлегера, он некоторое время приглядывался и, поняв, трясясь от страха, шепнул что-то на ухо своему напарнику. Тот оглянулся, и через мгновение они уже оба почти бежали по дороге, подальше от места встречи. Да и было, чего испугаться: в ярком свете луны все окружающие предметы и деревья отбрасывали глубокие тени. И только у прохожего тени не было.
Тем временем тот, кого Багги назвал Джонсоном, насвистывая «Go, Mississippi», шёл пригородами Бэнкса, мимо заброшенной лесопилки, мимо полуразрушенных хозяйственных построек. Небольшой административный корпус фабрики по переработке хлопка, остановленной ещё в 1929 году, зиял окнами без стёкол. Войдя в городок, Джонсон прошёл мимо одноэтажных домишек по пыльной Мэйн-стрит к центру. На правой стороне улицы в побелённом одноэтажном кирпичном здании методистской церкви горел тусклый свет. Секунду подумав, Джонсон зашагал дальше и уже через несколько минут стоял возле входной двери ночного клуба, из-за которой доносилась музыка. Собираясь с мыслями, он постоял несколько секунд и решительно толкнул тяжёлую дубовую дверь с грубо вырезанным на ней цветком магнолии - символом штата Миссисипи.
[1] Принятием Восемнадцатой поправки к Конституции в 1919 году в США был введён «сухой закон».
Продолжение тут