Социальная биография Сартра и его отношение к марксистам
Своеобразие политической философии Сартра, отличающее её от теоретических построений многих известных политологов и социологов, состоит в глубокой взаимосвязи даже самых абстрактных его идей с личными переживаниями и фактами биографии. Практически за всеми смутными терминами и сложными концепциями, с которыми мы сталкиваемся в его работах, скрываются конкретные жизненные ситуации.
Личный опыт общественной жизни - жизни весьма насыщенной, полной ожесточённого противостояния и реальных опасностей, изобилующей как союзниками, так и оппонентами - является для Сартра основным источником философского вдохновения и позволяет прояснить многие противоречивые моменты его концепций.
Так, например, социальная биография Сартра позволяет нам выявить основной источник противопоставления «марксизма Маркса» и «марксизма марксистов», лежащего в основе всего его политического проекта. Изучение истории взаимоотношений Сартра с французскими коммунистами позволяет нам обнаружить истоки конфликта, который выводит нападки Сартра на Энгельса за рамки чисто теоретических разногласий, объясняя их через конкретные жизненные ситуации.
Учитывая цели нашего исследования, изучение социальной биографии Сартра стоит начать с его первого знакомства с работами Маркса. Это случилось в 1925 году, в период его обучения в Высшей нормальной школе Парижа. Согласно воспоминаниям Сартра, труды Маркса не были включены в учебный план занятий по философии, однако никто не запрещал студентам изучать их самостоятельно. Более того, некоторые преподаватели поощряли подобные штудии. Таким образом, уже в 20 лет Сартр познакомился с «Немецкой идеологией» и прочёл первый том «Капитала». Впрочем, в то время идеи Маркса не оказали на него существенного влияния. Единственным явным последствием этого шапочного знакомства с марксизмом стал интерес Сартра к теме эксплуатации и угнетения, а также чуткое отношение к проблемам рабочего класса.
Стоит отметить, что в довоенные годы Сартр не проявлял особого интереса к социальной проблематике и весьма скептически относился к любым формам политической активности. Как философа в этот период его занимали, в основном, проблемы сознания, а также возможности применения феноменологического метода в литературном творчестве. В качестве писателя Сартр воспринимал себя продолжателем традиции великих французских романистов, рассматривающего собственную социальную практику в качестве материала для творчества и пытающегося сохранять определённую дистанцию между собой и предметом описания. Даже в обыденной жизни Сартра в этот период беспокоят отнюдь не проблемы социального неравенства, а запутанные личные отношения, о чём красноречиво свидетельствуют его дневники.
Впрочем, в 1939 году в дневниках писателя намечается новая линия рассуждений, в которой межличностные отношения постепенно выходят за рамки проблем интерсубъективности, выходя на уровень взаимодействия социальных групп. Стремительный сдвиг мировоззрения Сартра в сторону социальной проблематики происходит на фоне начала Второй Мировой войны. Военные дневники Сартра позволяют проследить как интеллектуал, вырванный из своего уютного парижского мирка, в котором он успешно совмещал карьеру преподавателя философии с жизнью представителя литературной богемы, вдруг обнаруживает себя рядовым солдатом, ничтожным атомом, подхваченным вихрем войны. Первые месяцы этой Странной Войны открывают Сартру его полное бессилие перед лицом глобальных изменений, происходящих в общеевропейской жизни, и заставляют искать утешение в стоическом фатализме. Вступив в ряды французской армии, Сартр оказывается в центре гигантского круговорота, не только сломавшего привычный уклад его мирной жизни, но и изменившего сам стиль его мышления.
На наш взгляд, наиболее значимую роль в трансформации мировоззрения Сартра сыграл его опыт пленения. Оказавшись в немецком концлагере для военнопленных, Сартр впервые открыл для себя реальность Сопротивления, объединяющего разрозненных и подавленных индивидов и преобразующего их коллективный позор в сознание возможности реванша и желание действовать. С первых дней немецкой оккупации наиболее организованной силой, формирующей французское Сопротивление, оказались представители Французской Коммунистической Партии (ФКП) - единственной французской партии, имевшей опыт подпольной деятельности. В частности, большое впечатление произвела на Сартра работа коммунистических ячеек в среде военнопленных, описанная им в третьей части автобиографии «Дороги свободы». В результате, опыт лагерной жизни заставил Сартра изменить своё отношение к коммунистам и в считанные месяцы превратиться из равнодушно-сочувствующего в ярого сторонника ФКП.
После освобождения из немецкого концлагеря Сартр возвратился в Париж и продолжил преподавание философии в одном из старейших лицеев столицы - Кондорсе. Желая принять участие в Сопротивлении, он организовал в академических кругах группу «Социализм и свобода», надеясь с её помощью наладить сотрудничество с ФКП. Однако руководство партии отнеслось к Сартру и его организации весьма недоверчиво. Учитывая политическую амбивалентность, которую Сартр демонстрировал до войны, а также подозрительные обстоятельства его освобождения из плена, коммунисты решили, что имеют дело с провокатором или осведомителем, завербованным немецкими спецслужбами. В результате, имя Сартра оказалось в списке писателей-коллаборационистов, а сам он был объявлен предателем. Вплоть до 1944 года члены ФКП избегали контактов как с самим философом, так и членами его организации. И хотя к концу войны руководство ФКП признало свою ошибку, некоторое недоверие со стороны коммунистов и определённая дистанция между членами организации и Сартром сохранялись и в послевоенные годы.
Итак, война пробудила у Сартра интерес к политике и заставила его отказаться от прежней позиции отстранённого интеллектуала. Новое понимание своей роли в текущих событиях и необходимости принимать в них деятельное участие выразилось в концепции «ангажированности» (l'engagement), наиболее чётко сформулированной Сартром в работе «Что такое литература» («Qu'est-ce que la littérature?»,1948). Заметим, что сартровскую ангажированность следует понимать не только как своеобразное отношение писателя (или любого другого представителя творческой профессии) к целям и смыслу своего творчества, но и как глобальную мировоззренческую стратегию, наделяющую человека высокой социальной ответственностью. Для Сартра ангажированность оказалась практической формой бытия-в-мире, представляющей собой особый способ преобразования социальной действительности через трансформацию общества посредством художественного акта.
Практическим воплощением ангажированности Сартра стал литературный журнал Les Temps Modernes, основанный им сразу после окончания Второй Мировой войны - в октябре 1945 года. В первый редакционный совет журнала вошли Морис Мерло-Понти, Симона де Бовуар, Раймон Арон и Жан Полан. По воспоминаниям Сартра, за политическую линию журнала на первых порах отвечал Мерло-Понти. Журнал публиковал острые политические статьи левого толка, а также художественные произведения молодых писателей, удовлетворяющие критериям «ангажированной литературы». В разные годы в Les Temps Modernes печатались Борис Виан, Натали Саррот, Самуэль Беккет, Жан Жене, Ричард Райт. Кроме того, на страницах журнала впервые увидело свет самое известное сочинение Симоны де Бовуар - «Второй пол».
Отношение самого Сартра к коммунистам в этот период было весьма неоднозначным. С одной стороны, он считал ФКП единственной влиятельной политической силой, представляющей интересы французских рабочих и способной противостоять различным формам угнетения - как социального, так и межнационального. С другой стороны, Сартр далеко не всегда был солидарен с политикой коммунистической партии и без стеснения озвучивал свою критическую позицию, используя для этого свой журнал и различные общественные трибуны. Критическое осмысление деятельности партии, по его мнению, было своеобразной формой сотрудничества, помогающей коммунистам проводить более осмысленную и гибкую политику. Таким образом, для самого Сартра его критика была скорее дружественной. Коммунисты, в свою очередь, воспринимали критические замечания Сартра либо равнодушно, либо враждебно - в зависимости от ситуации. Для них Сартр был и оставался мелкобуржуазным интеллектуалом, заигрывающим с марксизмом, но не имеющим никакого отношения к революционной мысли.
Следует учесть, что в 50-е и 60-е годы ФКП по всем ключевым вопросам ориентировалась на политику Советского Союза, что делало её совершенно невосприимчивой к критике со стороны интеллектуалов, не состоящих в партии. В дальнейшем эта невосприимчивость, вкупе со склонностью к институализации спонтанных революционных порывов и догматизации марксистской мысли будет осуждена Сартром в «Критике диалектического разума» как искажение самого духа марксизма.
Впрочем, подобные обвинения9 в адрес коммунистов были высказаны Сартром чуть позже. В 50-е годы неокрепший послевоенный мир вновь оказался на грани большой войны. Европа, едва воспрявшая после Второй Мировой, стала свидетельницей нарастающей с каждым годом конфронтации между СССР и США. Желая предотвратить гибельное столкновение, либерально настроенные левые интеллектуалы, в числе которых был и Сартр, искали возможности организовать политическое движение, которое могло бы выступать в роли посредника между двумя сверхдержавами. Во Франции это социально-пацифистское движение было представлено Демократическим Революционным Союзом (ДРС), возглавляемым Дэвидом Руссетом. Первоначально эта организация претендовала на статус общеевропейского движения, охотно принимающего в свои ряды как представителей различных партий, так и беспартийных. Однако в отсутствие постоянных источников финансирования ДРС вскоре попал в сферу влияния США, результатом чего стало резкое сворачивание пацифистской риторики и занятие руководством организации откровенно проамериканских позиций. Этот поворот вызвал бурную реакцию среди левой интеллигенции, поставив крест на самом существовании ДРС.
Для Сартра крах пацифистского проекта стал наглядным доказательством невозможности миновать биполярной политики. По его мнению, в смертельном противостоянии двух мировых супердержав следовало выбрать одну из сторон. Сартр предсказуемо выбрал СССР. Любопытно, что как раз в это время в среде французских интеллектуалов зрело разочарование в «реальном социализме». Основной причиной этого охлаждения стали «откровения» XX съезда КПСС. В результате, активное сближение Сартра с коммунистами не нашло поддержки даже среди его недавних соратников. В частности, этот «дрейф влево» стал причиной существенного охлаждения его отношений с Морисом Мерло-Понти. Пожалуй, только Симона де Бовуар всецело поддержала Сартра в его сближении с коммунистами. Вместе они не раз посещали СССР, а также бывали по приглашению властей в коммунистических Кубе и Китае.
Несмотря на активную поддержку Сартром политики Советского Союза10, его отношения с ФКП остались довольно прохладными. Хотя эпизодические моменты сотрудничества между Сартром и коммунистами в этот период всё-таки имели место. В одном из интервью 1972 года, опубликованном в сборнике «Бунт - дело правое» («On a rasion de se Révolter», 1976), Сартр описывает это сотрудничество следующим образом: «Первое, что я заметил, это их [коммунистов] непоколебимость в соблюдении соглашений. Ты не в партии, но ты находишься в соглашении с ней на время той или иной акции. И все происходит как если бы ты заключил с ними контракт: ты обязываешься выполнять что-либо в совместных интересах, и они обязываются оказывать тебе содействие в этом - и они делают это, насколько возможно.» Таким образом, сотрудничество имело место, но напоминало скорее взаимодействие коммерсантов, чем союз единомышленников. Впрочем, и эта политическая кооперация продолжалась весьма непродолжительное время.
Настоящее размежевание Сартра с коммунистами началось вскоре после выхода в свет первого тома «Критики диалектического разума», где политическая мысль Сартра обнаружила глобальное расхождение с теоретиками марксизма-ленинизма по многим существенным вопросам. В частности, в этой работе Сартр критически оценил роль Энгельса в революционном движении, обвинив последнего в создании своеобразного «идеалистического материализма» в противовес «реалистическому материализму» самого Маркса. Последователей Энгельса, суммировавших его учение в доктрине диалектического материализма, Сартр обвинил в догматизме и склонности к метафизике. Нетрудно догадаться, что вскоре после публикации «Критика диалектического разума» подверглась жесточайшей критике как со стороны французских коммунистов, так и со стороны советской интеллигенции. Основные положения этой критики мы подробно рассмотрим в следующей главе нашей работы.
Впрочем, разрыв Сартра с коммунистами был обусловлен отнюдь не теоретическими расхождениями. Решающую роль в этом процессе сыграла позиция ФКП в ходе студенческих волнений 1968 года. Сартр был искренне возмущён, что партия не поддержала студенческих выступлений, объявив их локальным бунтом мелкобуржуазной молодежи. Было ясно, что бездействие ФКП является своеобразным маркером, проявляющим отношение к этим событиям со стороны советского руководства. Сартру весна 68-го доказала, что ФКП больше не является революционной партией и скорее будет сотрудничать с правительством де Голля, чем с молодыми радикалами. Учитывая, что сам Сартр оказался в гуще революционных событий, выступив одним из идейных вдохновителей и интеллектуальных символов восстания, позицию коммунистов он оценивал как проявление позорного оппортунизма.
Окончательный же разрыв Сартра с ФКП был вызван вторжением Советского Союза и стран Варшавского договора в Чехословакию. «Пражская весна» 1968 года стала наглядной демонстрацией репрессивной политики СССР и показала принципиальную невозможность говорить о «реальном социализме» в терминах свободы. По своему собственному признанию, до лета 1968 года Сартр пребывал в плену иллюзий о возможности диалога с коммунистами. Политическая реальность 68-го нивелировала эту иллюзии, заставив Сартра отказаться от поддержки ФКП и отдать своё предпочтение левым радикалам, настроенным более решительно.
***
Прежде чем мы перейдём к рассмотрению взаимного влияния Сартра и французских левых радикалов, необходимо дать общую характеристику взаимоотношений Сартра и ФКП, отразившуюся в его политической философии.
Во-первых, стоит выделить неустранимую идеологическою дистанцию, которая не в последнюю очередь обусловлена позицией самого Сартра. Даже проникнувшись глубокой симпатией к коммунистам в ходе войны, он не решается вступить в партию и пожертвовать собственной интеллектуальной свободой. Принимая общую логику революционной борьбы, Сартр всё-таки видит её основание в свободе личности, а в не смене экономических формаций и безличных классовых противоречиях. В «Критике диалектического разума» эта позиция будет выражена в единстве индивидуального и коллективного праксисов, каждый из которых является проявлением общего импульса, рассматриваемого на разных уровнях. Причём основную роль в революционной практике, по Сартру, играет именно индивидуальный праксис. Индивидуальная свобода оказывается для него базовым условием освобождения индивида в составе революционной группы.
Указанная идеологическая дистанция и наличие собственной философской позиции позволяет Сартру поставить вопрос о ревизии марксистского учения и его развитии в русле экзистенциальной философии. Основной пафос данной ревизии Сартр формулирует в книге «Проблемы метода», представляющей собой своеобразную пропедевтику к «Критике диалектического разума». В ней Сартр неявно признаётся в своём стремлении стать для Маркса тем, чем в своё время стал Кьеркегор для Гегеля - т. е. перейти от диалектики революционных масс на межличностный уровень и обосновать необходимость революционной борьбы на основании концепции индивидуальной свободы, противостоящей отчуждению, эксплуатации и полю практико-инертного.
Ещё одним важным результатом сложных взаимоотношений Сартра и коммунистов стало его скептическое отношение к непосредственным итогам революционной борьбы, находящей своё завершение в институционализации революционных групп и постепенном возвращении общества к дореволюционной инертной практике. Сартр предпочитает заниматься критическим осмыслением существующего революционного опыта, нежели пускаться в конструирование идеальной революционной ситуации. Здесь его политическая философия имеет сугубо описательный характер, в отличие от теоретиков марксизма, остерегаясь заниматься политическим моделированием.
Личный опыт общественной жизни - жизни весьма насыщенной, полной ожесточённого противостояния и реальных опасностей, изобилующей как союзниками, так и оппонентами - является для Сартра основным источником философского вдохновения и позволяет прояснить многие противоречивые моменты его концепций.
Так, например, социальная биография Сартра позволяет нам выявить основной источник противопоставления «марксизма Маркса» и «марксизма марксистов», лежащего в основе всего его политического проекта. Изучение истории взаимоотношений Сартра с французскими коммунистами позволяет нам обнаружить истоки конфликта, который выводит нападки Сартра на Энгельса за рамки чисто теоретических разногласий, объясняя их через конкретные жизненные ситуации.
Учитывая цели нашего исследования, изучение социальной биографии Сартра стоит начать с его первого знакомства с работами Маркса. Это случилось в 1925 году, в период его обучения в Высшей нормальной школе Парижа. Согласно воспоминаниям Сартра, труды Маркса не были включены в учебный план занятий по философии, однако никто не запрещал студентам изучать их самостоятельно. Более того, некоторые преподаватели поощряли подобные штудии. Таким образом, уже в 20 лет Сартр познакомился с «Немецкой идеологией» и прочёл первый том «Капитала». Впрочем, в то время идеи Маркса не оказали на него существенного влияния. Единственным явным последствием этого шапочного знакомства с марксизмом стал интерес Сартра к теме эксплуатации и угнетения, а также чуткое отношение к проблемам рабочего класса.
Стоит отметить, что в довоенные годы Сартр не проявлял особого интереса к социальной проблематике и весьма скептически относился к любым формам политической активности. Как философа в этот период его занимали, в основном, проблемы сознания, а также возможности применения феноменологического метода в литературном творчестве. В качестве писателя Сартр воспринимал себя продолжателем традиции великих французских романистов, рассматривающего собственную социальную практику в качестве материала для творчества и пытающегося сохранять определённую дистанцию между собой и предметом описания. Даже в обыденной жизни Сартра в этот период беспокоят отнюдь не проблемы социального неравенства, а запутанные личные отношения, о чём красноречиво свидетельствуют его дневники.
Впрочем, в 1939 году в дневниках писателя намечается новая линия рассуждений, в которой межличностные отношения постепенно выходят за рамки проблем интерсубъективности, выходя на уровень взаимодействия социальных групп. Стремительный сдвиг мировоззрения Сартра в сторону социальной проблематики происходит на фоне начала Второй Мировой войны. Военные дневники Сартра позволяют проследить как интеллектуал, вырванный из своего уютного парижского мирка, в котором он успешно совмещал карьеру преподавателя философии с жизнью представителя литературной богемы, вдруг обнаруживает себя рядовым солдатом, ничтожным атомом, подхваченным вихрем войны. Первые месяцы этой Странной Войны открывают Сартру его полное бессилие перед лицом глобальных изменений, происходящих в общеевропейской жизни, и заставляют искать утешение в стоическом фатализме. Вступив в ряды французской армии, Сартр оказывается в центре гигантского круговорота, не только сломавшего привычный уклад его мирной жизни, но и изменившего сам стиль его мышления.
На наш взгляд, наиболее значимую роль в трансформации мировоззрения Сартра сыграл его опыт пленения. Оказавшись в немецком концлагере для военнопленных, Сартр впервые открыл для себя реальность Сопротивления, объединяющего разрозненных и подавленных индивидов и преобразующего их коллективный позор в сознание возможности реванша и желание действовать. С первых дней немецкой оккупации наиболее организованной силой, формирующей французское Сопротивление, оказались представители Французской Коммунистической Партии (ФКП) - единственной французской партии, имевшей опыт подпольной деятельности. В частности, большое впечатление произвела на Сартра работа коммунистических ячеек в среде военнопленных, описанная им в третьей части автобиографии «Дороги свободы». В результате, опыт лагерной жизни заставил Сартра изменить своё отношение к коммунистам и в считанные месяцы превратиться из равнодушно-сочувствующего в ярого сторонника ФКП.
После освобождения из немецкого концлагеря Сартр возвратился в Париж и продолжил преподавание философии в одном из старейших лицеев столицы - Кондорсе. Желая принять участие в Сопротивлении, он организовал в академических кругах группу «Социализм и свобода», надеясь с её помощью наладить сотрудничество с ФКП. Однако руководство партии отнеслось к Сартру и его организации весьма недоверчиво. Учитывая политическую амбивалентность, которую Сартр демонстрировал до войны, а также подозрительные обстоятельства его освобождения из плена, коммунисты решили, что имеют дело с провокатором или осведомителем, завербованным немецкими спецслужбами. В результате, имя Сартра оказалось в списке писателей-коллаборационистов, а сам он был объявлен предателем. Вплоть до 1944 года члены ФКП избегали контактов как с самим философом, так и членами его организации. И хотя к концу войны руководство ФКП признало свою ошибку, некоторое недоверие со стороны коммунистов и определённая дистанция между членами организации и Сартром сохранялись и в послевоенные годы.
Итак, война пробудила у Сартра интерес к политике и заставила его отказаться от прежней позиции отстранённого интеллектуала. Новое понимание своей роли в текущих событиях и необходимости принимать в них деятельное участие выразилось в концепции «ангажированности» (l'engagement), наиболее чётко сформулированной Сартром в работе «Что такое литература» («Qu'est-ce que la littérature?»,1948). Заметим, что сартровскую ангажированность следует понимать не только как своеобразное отношение писателя (или любого другого представителя творческой профессии) к целям и смыслу своего творчества, но и как глобальную мировоззренческую стратегию, наделяющую человека высокой социальной ответственностью. Для Сартра ангажированность оказалась практической формой бытия-в-мире, представляющей собой особый способ преобразования социальной действительности через трансформацию общества посредством художественного акта.
Практическим воплощением ангажированности Сартра стал литературный журнал Les Temps Modernes, основанный им сразу после окончания Второй Мировой войны - в октябре 1945 года. В первый редакционный совет журнала вошли Морис Мерло-Понти, Симона де Бовуар, Раймон Арон и Жан Полан. По воспоминаниям Сартра, за политическую линию журнала на первых порах отвечал Мерло-Понти. Журнал публиковал острые политические статьи левого толка, а также художественные произведения молодых писателей, удовлетворяющие критериям «ангажированной литературы». В разные годы в Les Temps Modernes печатались Борис Виан, Натали Саррот, Самуэль Беккет, Жан Жене, Ричард Райт. Кроме того, на страницах журнала впервые увидело свет самое известное сочинение Симоны де Бовуар - «Второй пол».
Отношение самого Сартра к коммунистам в этот период было весьма неоднозначным. С одной стороны, он считал ФКП единственной влиятельной политической силой, представляющей интересы французских рабочих и способной противостоять различным формам угнетения - как социального, так и межнационального. С другой стороны, Сартр далеко не всегда был солидарен с политикой коммунистической партии и без стеснения озвучивал свою критическую позицию, используя для этого свой журнал и различные общественные трибуны. Критическое осмысление деятельности партии, по его мнению, было своеобразной формой сотрудничества, помогающей коммунистам проводить более осмысленную и гибкую политику. Таким образом, для самого Сартра его критика была скорее дружественной. Коммунисты, в свою очередь, воспринимали критические замечания Сартра либо равнодушно, либо враждебно - в зависимости от ситуации. Для них Сартр был и оставался мелкобуржуазным интеллектуалом, заигрывающим с марксизмом, но не имеющим никакого отношения к революционной мысли.
Следует учесть, что в 50-е и 60-е годы ФКП по всем ключевым вопросам ориентировалась на политику Советского Союза, что делало её совершенно невосприимчивой к критике со стороны интеллектуалов, не состоящих в партии. В дальнейшем эта невосприимчивость, вкупе со склонностью к институализации спонтанных революционных порывов и догматизации марксистской мысли будет осуждена Сартром в «Критике диалектического разума» как искажение самого духа марксизма.
Впрочем, подобные обвинения9 в адрес коммунистов были высказаны Сартром чуть позже. В 50-е годы неокрепший послевоенный мир вновь оказался на грани большой войны. Европа, едва воспрявшая после Второй Мировой, стала свидетельницей нарастающей с каждым годом конфронтации между СССР и США. Желая предотвратить гибельное столкновение, либерально настроенные левые интеллектуалы, в числе которых был и Сартр, искали возможности организовать политическое движение, которое могло бы выступать в роли посредника между двумя сверхдержавами. Во Франции это социально-пацифистское движение было представлено Демократическим Революционным Союзом (ДРС), возглавляемым Дэвидом Руссетом. Первоначально эта организация претендовала на статус общеевропейского движения, охотно принимающего в свои ряды как представителей различных партий, так и беспартийных. Однако в отсутствие постоянных источников финансирования ДРС вскоре попал в сферу влияния США, результатом чего стало резкое сворачивание пацифистской риторики и занятие руководством организации откровенно проамериканских позиций. Этот поворот вызвал бурную реакцию среди левой интеллигенции, поставив крест на самом существовании ДРС.
Для Сартра крах пацифистского проекта стал наглядным доказательством невозможности миновать биполярной политики. По его мнению, в смертельном противостоянии двух мировых супердержав следовало выбрать одну из сторон. Сартр предсказуемо выбрал СССР. Любопытно, что как раз в это время в среде французских интеллектуалов зрело разочарование в «реальном социализме». Основной причиной этого охлаждения стали «откровения» XX съезда КПСС. В результате, активное сближение Сартра с коммунистами не нашло поддержки даже среди его недавних соратников. В частности, этот «дрейф влево» стал причиной существенного охлаждения его отношений с Морисом Мерло-Понти. Пожалуй, только Симона де Бовуар всецело поддержала Сартра в его сближении с коммунистами. Вместе они не раз посещали СССР, а также бывали по приглашению властей в коммунистических Кубе и Китае.
Несмотря на активную поддержку Сартром политики Советского Союза10, его отношения с ФКП остались довольно прохладными. Хотя эпизодические моменты сотрудничества между Сартром и коммунистами в этот период всё-таки имели место. В одном из интервью 1972 года, опубликованном в сборнике «Бунт - дело правое» («On a rasion de se Révolter», 1976), Сартр описывает это сотрудничество следующим образом: «Первое, что я заметил, это их [коммунистов] непоколебимость в соблюдении соглашений. Ты не в партии, но ты находишься в соглашении с ней на время той или иной акции. И все происходит как если бы ты заключил с ними контракт: ты обязываешься выполнять что-либо в совместных интересах, и они обязываются оказывать тебе содействие в этом - и они делают это, насколько возможно.» Таким образом, сотрудничество имело место, но напоминало скорее взаимодействие коммерсантов, чем союз единомышленников. Впрочем, и эта политическая кооперация продолжалась весьма непродолжительное время.
Настоящее размежевание Сартра с коммунистами началось вскоре после выхода в свет первого тома «Критики диалектического разума», где политическая мысль Сартра обнаружила глобальное расхождение с теоретиками марксизма-ленинизма по многим существенным вопросам. В частности, в этой работе Сартр критически оценил роль Энгельса в революционном движении, обвинив последнего в создании своеобразного «идеалистического материализма» в противовес «реалистическому материализму» самого Маркса. Последователей Энгельса, суммировавших его учение в доктрине диалектического материализма, Сартр обвинил в догматизме и склонности к метафизике. Нетрудно догадаться, что вскоре после публикации «Критика диалектического разума» подверглась жесточайшей критике как со стороны французских коммунистов, так и со стороны советской интеллигенции. Основные положения этой критики мы подробно рассмотрим в следующей главе нашей работы.
Впрочем, разрыв Сартра с коммунистами был обусловлен отнюдь не теоретическими расхождениями. Решающую роль в этом процессе сыграла позиция ФКП в ходе студенческих волнений 1968 года. Сартр был искренне возмущён, что партия не поддержала студенческих выступлений, объявив их локальным бунтом мелкобуржуазной молодежи. Было ясно, что бездействие ФКП является своеобразным маркером, проявляющим отношение к этим событиям со стороны советского руководства. Сартру весна 68-го доказала, что ФКП больше не является революционной партией и скорее будет сотрудничать с правительством де Голля, чем с молодыми радикалами. Учитывая, что сам Сартр оказался в гуще революционных событий, выступив одним из идейных вдохновителей и интеллектуальных символов восстания, позицию коммунистов он оценивал как проявление позорного оппортунизма.
Окончательный же разрыв Сартра с ФКП был вызван вторжением Советского Союза и стран Варшавского договора в Чехословакию. «Пражская весна» 1968 года стала наглядной демонстрацией репрессивной политики СССР и показала принципиальную невозможность говорить о «реальном социализме» в терминах свободы. По своему собственному признанию, до лета 1968 года Сартр пребывал в плену иллюзий о возможности диалога с коммунистами. Политическая реальность 68-го нивелировала эту иллюзии, заставив Сартра отказаться от поддержки ФКП и отдать своё предпочтение левым радикалам, настроенным более решительно.
***
Прежде чем мы перейдём к рассмотрению взаимного влияния Сартра и французских левых радикалов, необходимо дать общую характеристику взаимоотношений Сартра и ФКП, отразившуюся в его политической философии.
Во-первых, стоит выделить неустранимую идеологическою дистанцию, которая не в последнюю очередь обусловлена позицией самого Сартра. Даже проникнувшись глубокой симпатией к коммунистам в ходе войны, он не решается вступить в партию и пожертвовать собственной интеллектуальной свободой. Принимая общую логику революционной борьбы, Сартр всё-таки видит её основание в свободе личности, а в не смене экономических формаций и безличных классовых противоречиях. В «Критике диалектического разума» эта позиция будет выражена в единстве индивидуального и коллективного праксисов, каждый из которых является проявлением общего импульса, рассматриваемого на разных уровнях. Причём основную роль в революционной практике, по Сартру, играет именно индивидуальный праксис. Индивидуальная свобода оказывается для него базовым условием освобождения индивида в составе революционной группы.
Указанная идеологическая дистанция и наличие собственной философской позиции позволяет Сартру поставить вопрос о ревизии марксистского учения и его развитии в русле экзистенциальной философии. Основной пафос данной ревизии Сартр формулирует в книге «Проблемы метода», представляющей собой своеобразную пропедевтику к «Критике диалектического разума». В ней Сартр неявно признаётся в своём стремлении стать для Маркса тем, чем в своё время стал Кьеркегор для Гегеля - т. е. перейти от диалектики революционных масс на межличностный уровень и обосновать необходимость революционной борьбы на основании концепции индивидуальной свободы, противостоящей отчуждению, эксплуатации и полю практико-инертного.
Ещё одним важным результатом сложных взаимоотношений Сартра и коммунистов стало его скептическое отношение к непосредственным итогам революционной борьбы, находящей своё завершение в институционализации революционных групп и постепенном возвращении общества к дореволюционной инертной практике. Сартр предпочитает заниматься критическим осмыслением существующего революционного опыта, нежели пускаться в конструирование идеальной революционной ситуации. Здесь его политическая философия имеет сугубо описательный характер, в отличие от теоретиков марксизма, остерегаясь заниматься политическим моделированием.