Николай Годовиков проснулся знаменитым после роли красноармейца Петрухи в фильме «Белое солнце пустыни». Казалось, его ждет блистательная актерская карьера, однако судьба распорядилась иначе. Он успел побродяжничать, трижды сидел в тюрьме, а однажды его чуть не убили.
- Николай Львович, как вы попали в кино?
- Приятель услышал по радио объявление, что набирают подростков на съемки, вот и потащил меня с собой. Причем он в последний момент испугался идти, а я решил: раз приехал, нужно попробовать. Первый тур прошел легко, а на второй мог и не доехать. По дороге на «Ленфильм» в магазине украл на счастье лотерейный билетик, а какая-то бабуля это заметила. Забрали меня в отделение, позвонили моему инспектору - я ведь на учете в детской комнате милиции состоял, - она приехала за мной. По дороге домой я говорю: «Тамара Александровна, отпустите, мне на пробы надо, обещаю, что больше ничего не натворю!» Она высадила меня из машины: «Иди снимайся, артист!»
- Пробовались вы тогда и в картину «Республика ШКИД»?
- Я должен был играть в этом фильме Воробья. Режиссер Геннадий Полока, против всяких правил, показал мне мои кинопробы и спросил: «Нравишься себе?» - «Конечно!» - «Считай, что Воробей твой». Но меня зарубил худсовет, на роль утвердили Славу Романова. Не получилось у Геннадия Ивановича выполнить свое обещание, и он, как человек глубоко порядочный, на съемках старался засунуть меня во все эпизоды. Был такой момент в фильме, где я играю сразу две роли: шкидовца, который танцует на балу, и беспризорника, который из-за забора наблюдает за происходящим. Саша Кавалеров, он играл Мамочку, однажды сказал: «Как же так, я главную роль играю, а Годовиков в кадре чаще меня появляется?!»
- Кстати, на съемках «Республики ШКИД» состоялось ваше знакомство с Павлом Луспекаевым…
- Скорее встреча. Знакомство состоялось уже на «Белом солнце пустыни». При первой встрече Павел Борисович меня поразил, сказав: «А я тебя помню, ты в «Республике ШКИД» снимался!» Какое-то время я называл его по имени-отчеству и на «вы», пока однажды Луспекаев не сказал: «Хватит, зови меня дядя Паша и на «ты», понял?» На площадке я всегда старался быть рядом. У дяди Паши на обеих ногах были протезы на полступни, и передвигаться ему было больно. Помню, после какой-то сцены подошли мы к морю, он говорит: «Сними с меня сапоги. А теперь отстегни протезы». Сел, ноги в воду опустил. Смотрю, а у него в глазах слезы стоят. Он перехватил мой взгляд: «Об этом - никому ни слова!»
Click to view
- А Луспекаев, как старший товарищ, вам профессиональные советы давал?
- Когда в «Белом солнце пустыни» снимали сцену с икрой, дядя Паша объяснил мне, что такое исходящий реквизит (смеется). Говорит: «Вот сейчас будет последний дубль, и все набросятся на эту икру, а ты без ложки? Быстренько дуй в столовую!» Я чего-то замешкался, и тут Мотыль говорит: «Спасибо, съемка окончена», и все двинулись к лоханке. Луспекаев икру собой прикрыл и кричит: «Мне не очень нравится, давайте сделаем еще дубль!», а сам мне знаки подает, беги, мол, за ложкой. Словом, из всей съемочной группы только мы с дядей Пашей ели ложками. Кстати, мало кто знает, что была и вторая банка икры. Для съемок она не пригодилась, поэтому ее мы опростали у реквизиторов под водочку.
- В картине Абдулла заколол вашего Петруху, а спустя восемь лет похожая история случилась с вами уже в реальной жизни?!
- Было дело, только вместо штыка фигурировала «розочка» от бутылки. Одному «Отелло» померещилось, что его сожительница крутит со мной любовь. Мужик шарахнул меня бутылкой по голове, после чего ударил «розочкой» в грудь. Было задето сердце, легкое пробито. Шрам во всю грудь остался. Впоследствии я часто вспоминал один разговор с Мотылем. Когда снимали сцену, где моего Петруху убивают, Владимир Яковлевич все время спрашивал: «Почему я не кричу?» Я оправдывался, мол, меня никогда не кололи в грудь штыком, не знаю, как это… Теперь знаю!
- Говорят, именно это ранение поставило крест на вашей актерской карьере.
- После ранения было сложно устроиться на работу. Меня ж не долечили! На груди вот такие свищи! Гной хлестал, как из водопроводного крана! Торчали нитки из швов… Куда ни приду устраиваться, по пояс разденусь: «Что у вас там?» А там гной. «Да вы что?! У нас своих уродов хватает!» Если бы остался в больнице, пролежал бы там не меньше четырех месяцев, дали бы инвалидность, никто бы тогда не посадил меня за тунеядство. А так мой лечащий врач ушла в отпуск, заменил ее парень молодой, он и уговорил: «Мол, ты же на ногах, давай тебя выпишем!» Я согласился по глупости, а тут участковый. Говорит: «Ты четыре месяца в году не работал - значит, тунеядец». Я его спрашиваю: «Зачем посадить хочешь?» А он: «Меня жаба душит! Ты один живешь, 25 метров комната. А я с семьей, жена и ребенок, на 18 метрах». Словом, меня посадили, быстренько выписали из комнаты, да еще и ограбили с подачи участкового.
- После первой «ходки» не удалось вам вернуться к нормальной жизни?
- Какое там! После зоны дали мне направление на Приозерский целлюлозно-бумажный комбинат. Приехал, там говорят: «На работу возьмем, только сначала пропишись и на воинский учет встань». Прихожу в военкомат. Говорят: «Поставим на учет, но вы сначала пропишитесь». А в паспортном столе: «Встаньте сначала на военный учет». Замкнутый круг. Про еду даже не говорю, курить нечего было. Помню, как-то украл две пустые бутылки, сдал их и папирос себе купил. В результате связался с ворами, те накормили, приодели и еще 500 рублей дали. А потом одному из них понадобился подельник для кражи, я сам вызвался. Финал - новый срок, отсидел четыре года под Вологдой. Была еще и третья «ходка».
- Но в конце концов вам все же удалось соскочить?
- На третьей «ходке» в «Крестах» свела судьба с одним авторитетным человеком. Он мне сказал: «Тюрьма - не твое. Хватит ерундой заниматься, «откинешься» - позвони». Освободился я, побомжевал месяца четыре, каждый день упорно звонил, в конце концов, дозвонился. Человек этот взял меня «под свое крыло», с его подачи я стал жить по-другому. Иначе неизвестно, как бы дальше жизнь сложилась. Хотя для себя я давно решил, что всю жизнь бомжевать не буду. Что-нибудь бы да сделал, чтобы вырваться из этого круга. Кстати, и с нынешней женой я благодаря этому человеку познакомился. Как-то позвонил по одному телефону, который он мне оставил, услышал приятный женский голос. В итоге перезванивались мы две недели, потом говорю: «Надо знакомиться!» Взял шампанского, торт, цветы и приехал. С тех пор так и живем вместе, уже больше 10 лет.
- А как в профессию удалось вернуться?
- После третьей «ходки» я на «Ленфильм» просто не ездил, неудобно как-то было. А там ходили слухи, что я спился, убили меня. Словом, возобновить отношения с кино долгое время не получалось. А потом один из приятелей все же затащил меня на студию. С тех пор и начал понемногу сниматься.
- Последняя ваша роль, которую могли видеть зрители, это Коршиков в сериале «Прииск». После этого где-то еще удалось сняться?
- Была еще небольшая роль в «Операх», а сейчас, увы, творческий простой. Один из очень известных питерских актеров как-то сказал мне: «Коля, для того чтобы тебя звали сниматься, нужно почаще торговать лицом!» А я этого не люблю. Словом, пока зовут лишь на какие-то кастинги, которые мне, откровенно говоря, тоже не очень нравятся. Но я надеюсь, что еще буду сниматься. Человек жив надеждой!
- Раз в кино пока простой, чем занимаетесь, если не секрет?
- Опять тунеядствую (смеется). Все лето был огородным человеком, пропадал на даче. Раньше не замечал за собой тяги к земле, а сейчас появилось время свободное, и вот, пожалуйста. Последнее увлечение - стал выращивать розы. Глаз радуется, когда распускается цветок, выращенный собственными руками.
- Жизнь обошлась с вами круто. Нет обиды на судьбу?
- С одной стороны, обижаться по большому счету нужно только на себя. Ведь если бы я нормальный образ жизни вел, неужели какой-то участковый смог бы меня вот так просто посадить. Может быть, не ранил бы меня тот «Отелло», ничего бы остального не было. С другой стороны, желания переписать жизнь набело нет. Вряд ли я прожил бы ее столь насыщенно. А так - столько впечатлений!
Источник. Беседовал Валентин КАРЕЛОВ