Встаю на колени
На войне бывают везунчики. То ли действует суворовская формула «смелого пуля боится», то ли судьба хранит человека для чего-то важного. Мой дед был из тех, кто встретил врага в самом начале гитлеровского вторжения, из тех, словом, кого война выбила почти начисто. Деду повезло. За все годы той страшной войны он отделался относительно легкой контузией. А ведь он был телефонистом, которым приходилось лезть в самое пекло, чтобы была связь. Фантастически везло. Он вернулся домой целым и невредимым, старший сержант Макар Давыдов - вся грудь в орденах…
Виноват, орден был только один, зато самый знаменитый среди окопной братии - Красной Звезды. И еще более знаменитая медаль - среди прочих не самая броская - «За отвагу». Серенькая скромная медаль, которую фронтовики приравнивали к Звезде Героя, поскольку заслужить ее можно было только исключительной храбростью в бою.
Не пришлось солдату и «пить из медной кружки». Бабушка встретила его с моим отцом, еще первоклассником, пережив оккупацию…
Я никогда не видел слез на глазах моего деда, пока не появилась песня Тухманова «День Победы». И никогда не забуду, как поразился я, когда при словах: «Это праздник со слезами на глазах» вдруг увидел влагу на щеках родного человека, который, по моему детскому убеждению, вообще не умел плакать.
Спустя годы пришла мне повестка служить самому. Слышал, конечно, про «дедовщину», но долг есть долг - иду служить без разговоров.
Однако получилось так, что распределили меня поначалу ошибочно. И вернулся я, пробыв в частях пару недель, домой для переназначения. Вот только этих дней в армии вполне хватило, чтобы желания служить сильно поубавилось. Сурово там было... А у деда были кое-какие связи - не пользовался он ими никогда, но были. И схватил меня приступ малодушия - стал я просить деда выбить для меня отсрочку: на следующий год точно поступлю в вуз или тогда уж пусть опять забривают! Дед отмалчивался, но молчание, как известно, почти что знак согласия, нужно только додавить…
На третий или четвертый день моей побывки я вдруг проснулся мокрый от пота. Успокоился, поняв, что дома… И вдруг опять накатило, как во сне. Было тихо, но я знал почему-то, что дед в соседней комнате.
Так и было. Он сидел в гостиной и молча смотрел перед собой. Я вдруг почувствовал комок в горле, опустился перед ним на колени, обнял его и сказал: «Дед, прости. Я буду служить. Буду служить, как надо…»
Я вдруг понял, что по сравнению с тем, что он прошел, все мои трудности - сущая ерунда.
В тот год начиналась афганская…
«НАШЕ ВРЕМЯ», 6 мая 2005 г.
http://www.nvgazeta.ru/number/