ПОЛИЦЕНТРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ И РЕАЛЬНОСТЬ СВЯЗИ
для мыслящего существа оформление концепта, как и вообще создание (материального), - это способ сообщения частей живого тела.
ПОЛИЦЕНТРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ И РЕАЛЬНОСТЬ СВЯЗИ
Где-то в глубине (деформированного сейчас перспективой взросления) начала ИФ я писал о дифференцирующих императивах. Здесь я не имею в виду восстановить никакой ссылки. Скорее напротив, сторонюсь подобия в звучании нового понятия. Полицентрический императив - ориентируется на множественность в основании воли, а не просто предполагает несколько комплиментарных по отношению к нему сценариев «воплощения».
Достаточно ли мысль (та или эта) сильна, чтобы отрицать время? Утвердительный ответ - достаточное основание ее симметричного (вербального) представления. Самостоятельная мысль (а не только вывод) - это всегда вид отрицания общих интуиций процессов. Но не каждая мысль- отсрочка в умножении реальности связи.
Даже в признании своей ограниченной роли ум находит почти безошибочный повод удержать позиции. Ведь он необходим для восприятия любого закона, даже запрещающего его.
Пластика и объём одно и то же в пространстве психического. Можно плескаться в поверхностном слое «судьбы», но малейшее приращение этой амплитуды (пластической глубины) отзывается колоссальным ростом (вернее превращением) объёма (в т.ч. восприятия). Конечно я говорю в проекции на каузально-экстенсивное мышление.
Для любой действительной власти нужно отказаться от «встроенных» (телеологически-усредненных) образов владения, управления. Власть будет сохранять легитимность (в т.ч. внутреннюю) пока способна на это.
Волевым делается человек благодаря рабству. Услужение одних мыслей - другим, одних состояний - другим. Вот почему владеть волей - не всё.
Все парадоксы - вид одного, уже потому, что не существуют одновременно в сознании.
Единый парадокс, как и любой предмет работы, - это настоящее для жеста.
Можно радоваться своим достижениям, но, если они подлинные, наступит момент, когда сила избавится от всего лишнего ради собственной пластики и разнообразия, в том числе и от этого наивного довольства.
Если связь реальна, и один отказывается ради другого, он, конечно, в ещё большей мере отказывается ради себя.
У подлинной связи своя логика и пластический рельеф, а потому пространство мотивов никогда не бывает двуполярным. Процессульный вывод для каждой мысли и стратегии определяется местом в сложившейся новой геометрии мира - в геометрии связи, а не пресловутым Другим, которого более нет.
Сейчас кажется абсурдным слушать советы какую женщину любить, любовь поди не приемлет советов, даже собственного ума. Но разве книги не советуют любить то или это? И если это не совет любить, то что это за совет? Взаимное место любви, мысли, страсти, вдохновения определяется в этом переплёте.
Возможно любовь - это лицо интуиции диалога. Но это лишь отправная точка развития понимания связи. Связь - полицентрична даже в потенции. Её многомерный пластический рельеф мало напоминает жесткую одномерную ось.
Чистота чувств означает абсолютную ответственность за реальность. Чистота реальности - абсолютную ответственность за само чувство.
Прекратить думать - значит попросту отстраниться от этого процесса в себе. Я сейчас говорю не о горбах энцефалограммы, но о динамике смысла. Она мгновенна, но только в смысле своей нерасчлененности, и значит включает явления деформированные перспективой.
Отстраниться- то есть передать все полномочия процессульному, ситуативному, композиционному уму.
Аналогично, прекратить чувствовать - значит отстраниться от чувства.
Воля к поступку считает свой смысл - почти численным большинством, но никогда не считает себя одной, воля наблюдать - находит отраду в меньшинстве, в обоих случаях диалог засорен. Тонко чувствовать разные вещи - уже означает выпадать из слитного течения чувства.
Аргумент Бергсона (камень- гений чувствительности) «работает» не вниз (объяснение), а вверх (императив).
Старая мысль "принять и понять - одно", верна даже тогда, когда это касается самого понимания.
«Правильная» мысль никогда не заключает договора (дву)полярности (приводя в мир неправильную и умножая ее роль), никогда не фрагментирует реальность.
Лишь мысли, способные на подробную достоверность образа и образы, раскрепощенные как мысль, действительно оказываются полезными.
Любой предмет (мысли, восприятия) - суть естественная невозможность крайностей, - его отсутствия и умножения (замещения реальности)
Радость и печаль в том, что человек (пока он человек) всегда сохраняет путь среднего, даже в обсессии и вдохновении, раздвигая реальность как метущуюся границу (или тень) внимания. По этой же причине смерть и ошибка всегда рядом, глубокой середины нет, нет запаса дистанции нормы, а только умение ходить по канату.
Быть обделённым не более реально, чем наделить себя самому.
В совместном (взаимном, или конкурирующем) очищении состояний - самостановление реального. Чистота -образ тут метафорический, абсолютная память вещей (растет в себе), уединенное качество (исключающее внешнее к себе дополнение, негативный балансир)
Внимание плодит вещи от сомнения и страха потерять одну.
Личность - как травматический инфантильный опыт, создается жадностью, и конечно страх - тоже вид жадности.
Вообще человеческое составляется логикой усталости реальности, то есть очищением другой посредством этой. Каждое "я"- уже проигрыш, уже умаление той реальности, в которой определяется, а также её метод восстановления. Структура целого развивается не пассивно, но самосознаётся, то есть ускоряет свой рост и развитие положительной обратной связью подсистем.
Регулярная действительность - наивысший уровень ошибок, нижний порог чувствительности системы.
Менять тип реальности - значит ответственно сохранять и тип тела, и света, и тепла.
Дифференцированная и дифференцирующая рефлексии происходят из «парадокса качества воли».
Кризис комплиментарности воли - смерть.
Этика концепции чистоты реальности - доморальна. Вообще прогресс в мысли характеризуется тем, насколько глубоко она может проникнуть в свою историю, в среду, где ее будто бы не было. Сила мысли - в её «отрицательной массе».
Такая этика возобновляет потенции морали, но не восстанавливает их проекций.
После рождения ум наконец получает возможность двигаться даже вспять.
Любое испытание начинается с признания его необходимости. Тип этого признания входит в архитектуру соответствующей длительности настоящего.
ПОЛИЦЕНТРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ И РЕАЛЬНОСТЬ СВЯЗИ
Где-то в глубине (деформированного сейчас перспективой взросления) начала ИФ я писал о дифференцирующих императивах. Здесь я не имею в виду восстановить никакой ссылки. Скорее напротив, сторонюсь подобия в звучании нового понятия. Полицентрический императив - ориентируется на множественность в основании воли, а не просто предполагает несколько комплиментарных по отношению к нему сценариев «воплощения».
Достаточно ли мысль (та или эта) сильна, чтобы отрицать время? Утвердительный ответ - достаточное основание ее симметричного (вербального) представления. Самостоятельная мысль (а не только вывод) - это всегда вид отрицания общих интуиций процессов. Но не каждая мысль- отсрочка в умножении реальности связи.
Даже в признании своей ограниченной роли ум находит почти безошибочный повод удержать позиции. Ведь он необходим для восприятия любого закона, даже запрещающего его.
Пластика и объём одно и то же в пространстве психического. Можно плескаться в поверхностном слое «судьбы», но малейшее приращение этой амплитуды (пластической глубины) отзывается колоссальным ростом (вернее превращением) объёма (в т.ч. восприятия). Конечно я говорю в проекции на каузально-экстенсивное мышление.
Для любой действительной власти нужно отказаться от «встроенных» (телеологически-усредненных) образов владения, управления. Власть будет сохранять легитимность (в т.ч. внутреннюю) пока способна на это.
Волевым делается человек благодаря рабству. Услужение одних мыслей - другим, одних состояний - другим. Вот почему владеть волей - не всё.
Все парадоксы - вид одного, уже потому, что не существуют одновременно в сознании.
Единый парадокс, как и любой предмет работы, - это настоящее для жеста.
Можно радоваться своим достижениям, но, если они подлинные, наступит момент, когда сила избавится от всего лишнего ради собственной пластики и разнообразия, в том числе и от этого наивного довольства.
Если связь реальна, и один отказывается ради другого, он, конечно, в ещё большей мере отказывается ради себя.
У подлинной связи своя логика и пластический рельеф, а потому пространство мотивов никогда не бывает двуполярным. Процессульный вывод для каждой мысли и стратегии определяется местом в сложившейся новой геометрии мира - в геометрии связи, а не пресловутым Другим, которого более нет.
Сейчас кажется абсурдным слушать советы какую женщину любить, любовь поди не приемлет советов, даже собственного ума. Но разве книги не советуют любить то или это? И если это не совет любить, то что это за совет? Взаимное место любви, мысли, страсти, вдохновения определяется в этом переплёте.
Возможно любовь - это лицо интуиции диалога. Но это лишь отправная точка развития понимания связи. Связь - полицентрична даже в потенции. Её многомерный пластический рельеф мало напоминает жесткую одномерную ось.
Чистота чувств означает абсолютную ответственность за реальность. Чистота реальности - абсолютную ответственность за само чувство.
Прекратить думать - значит попросту отстраниться от этого процесса в себе. Я сейчас говорю не о горбах энцефалограммы, но о динамике смысла. Она мгновенна, но только в смысле своей нерасчлененности, и значит включает явления деформированные перспективой.
Отстраниться- то есть передать все полномочия процессульному, ситуативному, композиционному уму.
Аналогично, прекратить чувствовать - значит отстраниться от чувства.
Воля к поступку считает свой смысл - почти численным большинством, но никогда не считает себя одной, воля наблюдать - находит отраду в меньшинстве, в обоих случаях диалог засорен. Тонко чувствовать разные вещи - уже означает выпадать из слитного течения чувства.
Аргумент Бергсона (камень- гений чувствительности) «работает» не вниз (объяснение), а вверх (императив).
Старая мысль "принять и понять - одно", верна даже тогда, когда это касается самого понимания.
«Правильная» мысль никогда не заключает договора (дву)полярности (приводя в мир неправильную и умножая ее роль), никогда не фрагментирует реальность.
Лишь мысли, способные на подробную достоверность образа и образы, раскрепощенные как мысль, действительно оказываются полезными.
Любой предмет (мысли, восприятия) - суть естественная невозможность крайностей, - его отсутствия и умножения (замещения реальности)
Радость и печаль в том, что человек (пока он человек) всегда сохраняет путь среднего, даже в обсессии и вдохновении, раздвигая реальность как метущуюся границу (или тень) внимания. По этой же причине смерть и ошибка всегда рядом, глубокой середины нет, нет запаса дистанции нормы, а только умение ходить по канату.
Быть обделённым не более реально, чем наделить себя самому.
В совместном (взаимном, или конкурирующем) очищении состояний - самостановление реального. Чистота -образ тут метафорический, абсолютная память вещей (растет в себе), уединенное качество (исключающее внешнее к себе дополнение, негативный балансир)
Внимание плодит вещи от сомнения и страха потерять одну.
Личность - как травматический инфантильный опыт, создается жадностью, и конечно страх - тоже вид жадности.
Вообще человеческое составляется логикой усталости реальности, то есть очищением другой посредством этой. Каждое "я"- уже проигрыш, уже умаление той реальности, в которой определяется, а также её метод восстановления. Структура целого развивается не пассивно, но самосознаётся, то есть ускоряет свой рост и развитие положительной обратной связью подсистем.
Регулярная действительность - наивысший уровень ошибок, нижний порог чувствительности системы.
Менять тип реальности - значит ответственно сохранять и тип тела, и света, и тепла.
Дифференцированная и дифференцирующая рефлексии происходят из «парадокса качества воли».
Кризис комплиментарности воли - смерть.
Этика концепции чистоты реальности - доморальна. Вообще прогресс в мысли характеризуется тем, насколько глубоко она может проникнуть в свою историю, в среду, где ее будто бы не было. Сила мысли - в её «отрицательной массе».
Такая этика возобновляет потенции морали, но не восстанавливает их проекций.
После рождения ум наконец получает возможность двигаться даже вспять.
Любое испытание начинается с признания его необходимости. Тип этого признания входит в архитектуру соответствующей длительности настоящего.