Социальное решение
Социальное решение
Нелюбимая работа в половину силы - это наверное плохо, но служение благу в половину силы - отрицает всё (вернее глубинные структуры текущей версии языка описания всего). То есть размывает значение образа наивысшей ценности, привнесенного однако в мотивацию. В условиях смещения и утраты ценности и мотивации, валентное место основания с легкостью занимает опыт (когнитивный диссонанс).
Подобным образом, редко убеждает «рациональный довод». Без необходимого довеска он работает не туда, ведь не может заместить иррациональной «ситуации», но запоминается в своем качестве и бессильной его траектории. (У Башляра есть прекрасная книга,- «новый рационализм». Однако и в этом случае, и вообще, мне кажется, что рационализм новым не бывает, если принимается и убеждает, вместе с тем, иррационализм - нов всегда, так как сохраняет моментальность, эффективно избегая теоретической систематизации, и оттого - насущен.)
Чужой опыт (конечно чужой - в смысле атрибуции) - это своего рода катализатор и работает в условиях соответствующей предпосылки. Среда- это правильно отмеренный толчок и спускающий механизм, а не топливо.
«Хороших» ракурсов, поступков и т.д.- столько же, сколько и «плохих», они всегда рядом и практически бессчетны. Но практика смещения от ракурса к ракурсу, от решения к решению, - для хороших решений и ракурсов - иная. Это означает известное пренебрежение репрезентирующей ролью среды в отношении сохранения ценностей, то есть и утрату непосредственного постоянного контакта с сознанием ценности, на что решиться непросто.
То, что не нравится, отвлекает так сильно, что даже не знаешь от чего. Если же в отношение вовлечены субстанционально организованные качества ценности, то попытка возобновить внимание производит (временную) абстракцию мотивации, то есть еще основательнее порывает с исходным предметом, и ценностью, мыслимой в нём. В общем случае мы видим нисходящий взаимный оползень слоёв описания, каждый из которых рождается из потери связи с предметом. Силовой синтетический выход - только представляется таким, и возможен лишь в условиях предположения неодолимой дистанции от своего практического основания.*
Суеверие - своего рода опережение языка. Закономерность подмечается быстрее описательных возможностей анализа. Закрепощение же суеверий - реакция здравого смысла и лингвистический рефлекс. (Даже суеверий в духе Скиннера - Слейтер, «суеверных голубей», например)
-----------------------------------
* Жижек в «кукле и карлике» обличает подобную абстракцию «естественной» мотивации и в облике теологии связывает её с большей субстанциональной интенсивностью(?!) веры. Порывая, однако, с процессуальностью мышления и вновь склоняясь к отвлеченной рефлексии, то есть решая «обратную задачу». Ссылка на эту интересную книгу важна как ссылка на альтернативный опыт регистрации явления. Развивая традиции психоанализа, Жижек реализует интуицию тождества большого, весомого, существенного с неподвижным, инертным. Эта образная связь мне не кажется окончательной или неизбежной. Более того, «неподвижность большого» видится мне источником разомкнутых высказываний и решительным препятствием «физиологическому» вниманию.
май 2011
Нелюбимая работа в половину силы - это наверное плохо, но служение благу в половину силы - отрицает всё (вернее глубинные структуры текущей версии языка описания всего). То есть размывает значение образа наивысшей ценности, привнесенного однако в мотивацию. В условиях смещения и утраты ценности и мотивации, валентное место основания с легкостью занимает опыт (когнитивный диссонанс).
Подобным образом, редко убеждает «рациональный довод». Без необходимого довеска он работает не туда, ведь не может заместить иррациональной «ситуации», но запоминается в своем качестве и бессильной его траектории. (У Башляра есть прекрасная книга,- «новый рационализм». Однако и в этом случае, и вообще, мне кажется, что рационализм новым не бывает, если принимается и убеждает, вместе с тем, иррационализм - нов всегда, так как сохраняет моментальность, эффективно избегая теоретической систематизации, и оттого - насущен.)
Чужой опыт (конечно чужой - в смысле атрибуции) - это своего рода катализатор и работает в условиях соответствующей предпосылки. Среда- это правильно отмеренный толчок и спускающий механизм, а не топливо.
«Хороших» ракурсов, поступков и т.д.- столько же, сколько и «плохих», они всегда рядом и практически бессчетны. Но практика смещения от ракурса к ракурсу, от решения к решению, - для хороших решений и ракурсов - иная. Это означает известное пренебрежение репрезентирующей ролью среды в отношении сохранения ценностей, то есть и утрату непосредственного постоянного контакта с сознанием ценности, на что решиться непросто.
То, что не нравится, отвлекает так сильно, что даже не знаешь от чего. Если же в отношение вовлечены субстанционально организованные качества ценности, то попытка возобновить внимание производит (временную) абстракцию мотивации, то есть еще основательнее порывает с исходным предметом, и ценностью, мыслимой в нём. В общем случае мы видим нисходящий взаимный оползень слоёв описания, каждый из которых рождается из потери связи с предметом. Силовой синтетический выход - только представляется таким, и возможен лишь в условиях предположения неодолимой дистанции от своего практического основания.*
Суеверие - своего рода опережение языка. Закономерность подмечается быстрее описательных возможностей анализа. Закрепощение же суеверий - реакция здравого смысла и лингвистический рефлекс. (Даже суеверий в духе Скиннера - Слейтер, «суеверных голубей», например)
-----------------------------------
* Жижек в «кукле и карлике» обличает подобную абстракцию «естественной» мотивации и в облике теологии связывает её с большей субстанциональной интенсивностью(?!) веры. Порывая, однако, с процессуальностью мышления и вновь склоняясь к отвлеченной рефлексии, то есть решая «обратную задачу». Ссылка на эту интересную книгу важна как ссылка на альтернативный опыт регистрации явления. Развивая традиции психоанализа, Жижек реализует интуицию тождества большого, весомого, существенного с неподвижным, инертным. Эта образная связь мне не кажется окончательной или неизбежной. Более того, «неподвижность большого» видится мне источником разомкнутых высказываний и решительным препятствием «физиологическому» вниманию.
май 2011