Три семинара,
которые я посетил на этой неделе. И первым был Phillips Lecture - ежегодное событие, организуемое аспирантами и состоящее из двух лекций и сопутствующих завтраков, ланчей и обедов. И аспиранты же решают, кого пригласить на роль лектора. В прошлом году была очередь приглашать органика, и у нас гостил Фил Баран. Для меня его приезд стал важным событием, во время которого я стремился как можно большему научиться. В нынешнем году было решено добавить к четырем традиционно чередующимся областям (органике, неорганике, физхимии и аналитике) биологическую химию. Я ожидал визита какого-нибудь не менее знаменитого профессора, вроде Stuart Schreiber’а, но аспирантское голосование почему-то выбрало совершенно мне не известного Mike Bowers из University of California at Santa Barbara. Посмотрев его список публикаций, я еще более удивился такому выбору. Но я не знаю всех закулисных интриг. Может быть, на самом деле победителем вышел кто-то другой, а приехать к нам в апреле 2011-го согласился только профессор Боуерс.
Интереса ради я решил все-таки заглянуть на первую понедельничную лекцию. Началась она с конфуза: опоздали доставить печенье и кофе, без которых сидеть и слушать науку не в радость.
Деваться было некуда, начали лекцию на пустые желудки. Профессор был сам удивлен, что его пригласили в качестве «биохимика», так как всю жизнь считал себя масс-спектрометристом, аналитиком, физхимиком, даже физиком, но никак не биолухом. При этом никого из питтсбургских аспирантов он тоже лично не знал. Повел он свой рассказ издалека, годов из 1980-х, когда он со своей группой строил и совершенствовал масс-спектрометры для изучения в первую очередь кластеров металлов, потом углеродных кластеров - всяческих фуллеренов.
Единственным интересным моментом оказался рассказ о том, как в 2001 году его научные интересы переместились на биомолекулы. На одной конференции один приятель спросил профессора Боуерса, может ли тот получить масс-спектр тетрануклеотида (секвенирование нуклеиновых кислот еще не было столь эффективно как ныне и рассматривались все возможные методы). Профессор Боуерс, хотя и не знал, как выглядит тетрануклеотид, заявил, что для масс-спектрометрии нет ничего невозможного. И вот с тех пор он начал с динуклеотидов, потом перешел на пептидные агрегаты и постепенно к бета-амилоидами, связанным с болезнью Альцгеймера.
Урока следует два: 1) если изобрести некий инструментальный метод, то можно хорошо зажить, только измеряя образцы для всех желающих; 2) можно 20 лет работать над чем-то одним, потом резко и во многом случайно обратиться к другому и стать знаменитым в первую очередь благодаря этим поздним работам. Если бы Боуерс продолжил гонять свои фуллерены, я бы о нем, скорее всего, никогда не узнал.
Лекция протянулась целый час. Когда начались вопросы, сидевший рядом со мной Эдмунд предложил по-тихому свалить и прихватить подоспевшее к тому времени печенье. Что мы и сделали. Ни на вторничную лекцию профессора Боуерса, которая должна была быть более узкоспециализированной, ни на ответные доклады наших аспирантов, ни на торжественный обед я не пошел.
Вторым семинаром на этой неделе стало выступление нашего постдока Жереми на встрече группы Каррана. Он доложил результаты своей PhD работы в университете Эльзаса. В общем-то ничего нового я не узнал. Стандартная такая органическая методология с прицелом на полный синтез в отдаленном будущем. Хотя я полдоклада продремал и был разбужен финальными аплодисментами, я оказался единственным, кто удосужился задать Жереми вопрос. Так как я не до конца представлял, какие точно он провел реакции (почему-то в полусне все структурные формулы казались мне похожи на животных, но стоило мне чуть сосредоточиться, как пингвин превращался в конформацию спироацеталя, а крыса на велосипеде во что-то тетрагидрофурановое замещенное), то я спросил, а не пробовал ли Жереми применить разработанную методологию к полному синтезу. Тот ответил, что пробовал, но получилось не так гладко, точнее вообще не получилось, и теперь это уже не его забота. На этом встреча закончилась, и все расползлись по своим углам.
Наконец, на третий семинар я выбрался в четверг. Заинтересовал он меня тем, что профессор Marcey Waters из университета Северной Каролины в Chapel Hill’е начинала свою карьеру с PhD по чистой органометаллики, а потом как-то через постдок у Бреслоу в Коламбии пришла к фолдингу пептидов и за 10 лет стала полным профессором, работая с этими самыми пептидами. Вдохновлялась она, понятное дело, работами Сэма Геллмана из Висконсина. А так как у нас работает assistant prof'ом Сет Хорн, который с этим самым Геллманом постдока делал и тоже продолжает изучать пространственную структуру пептидов, то он и выступил в роли host’а семинара.
Печенье и кофе были поданы вовремя. Было ли это причиной, но семинар произвел на меня более благостное впечатление, чем Phillips lecture. Химия оказалась довольно простой, а когда я понимаю, о чем идет речь, мне легче воспринимать, продумывать детали и не спать. Профессорша в основном рассказывала об их исследованиях катион - π-взаимодействий в частности между положительно заряженным остатком триметиллизина и остатком триптофана. Но также коснулись взаимодействиям ароматических π-систем с остатками сахаров, а под конец была освещена новая для ее группы область - динамическая самосборка малых рецепторов. Даже вопросы оказались по существу и не свелись к долгому разговору между вопрошающим и докладчиком, понятному и интересному только им двоим.
Интереса ради я решил все-таки заглянуть на первую понедельничную лекцию. Началась она с конфуза: опоздали доставить печенье и кофе, без которых сидеть и слушать науку не в радость.
Деваться было некуда, начали лекцию на пустые желудки. Профессор был сам удивлен, что его пригласили в качестве «биохимика», так как всю жизнь считал себя масс-спектрометристом, аналитиком, физхимиком, даже физиком, но никак не биолухом. При этом никого из питтсбургских аспирантов он тоже лично не знал. Повел он свой рассказ издалека, годов из 1980-х, когда он со своей группой строил и совершенствовал масс-спектрометры для изучения в первую очередь кластеров металлов, потом углеродных кластеров - всяческих фуллеренов.
Единственным интересным моментом оказался рассказ о том, как в 2001 году его научные интересы переместились на биомолекулы. На одной конференции один приятель спросил профессора Боуерса, может ли тот получить масс-спектр тетрануклеотида (секвенирование нуклеиновых кислот еще не было столь эффективно как ныне и рассматривались все возможные методы). Профессор Боуерс, хотя и не знал, как выглядит тетрануклеотид, заявил, что для масс-спектрометрии нет ничего невозможного. И вот с тех пор он начал с динуклеотидов, потом перешел на пептидные агрегаты и постепенно к бета-амилоидами, связанным с болезнью Альцгеймера.
Урока следует два: 1) если изобрести некий инструментальный метод, то можно хорошо зажить, только измеряя образцы для всех желающих; 2) можно 20 лет работать над чем-то одним, потом резко и во многом случайно обратиться к другому и стать знаменитым в первую очередь благодаря этим поздним работам. Если бы Боуерс продолжил гонять свои фуллерены, я бы о нем, скорее всего, никогда не узнал.
Лекция протянулась целый час. Когда начались вопросы, сидевший рядом со мной Эдмунд предложил по-тихому свалить и прихватить подоспевшее к тому времени печенье. Что мы и сделали. Ни на вторничную лекцию профессора Боуерса, которая должна была быть более узкоспециализированной, ни на ответные доклады наших аспирантов, ни на торжественный обед я не пошел.
Вторым семинаром на этой неделе стало выступление нашего постдока Жереми на встрече группы Каррана. Он доложил результаты своей PhD работы в университете Эльзаса. В общем-то ничего нового я не узнал. Стандартная такая органическая методология с прицелом на полный синтез в отдаленном будущем. Хотя я полдоклада продремал и был разбужен финальными аплодисментами, я оказался единственным, кто удосужился задать Жереми вопрос. Так как я не до конца представлял, какие точно он провел реакции (почему-то в полусне все структурные формулы казались мне похожи на животных, но стоило мне чуть сосредоточиться, как пингвин превращался в конформацию спироацеталя, а крыса на велосипеде во что-то тетрагидрофурановое замещенное), то я спросил, а не пробовал ли Жереми применить разработанную методологию к полному синтезу. Тот ответил, что пробовал, но получилось не так гладко, точнее вообще не получилось, и теперь это уже не его забота. На этом встреча закончилась, и все расползлись по своим углам.
Наконец, на третий семинар я выбрался в четверг. Заинтересовал он меня тем, что профессор Marcey Waters из университета Северной Каролины в Chapel Hill’е начинала свою карьеру с PhD по чистой органометаллики, а потом как-то через постдок у Бреслоу в Коламбии пришла к фолдингу пептидов и за 10 лет стала полным профессором, работая с этими самыми пептидами. Вдохновлялась она, понятное дело, работами Сэма Геллмана из Висконсина. А так как у нас работает assistant prof'ом Сет Хорн, который с этим самым Геллманом постдока делал и тоже продолжает изучать пространственную структуру пептидов, то он и выступил в роли host’а семинара.
Печенье и кофе были поданы вовремя. Было ли это причиной, но семинар произвел на меня более благостное впечатление, чем Phillips lecture. Химия оказалась довольно простой, а когда я понимаю, о чем идет речь, мне легче воспринимать, продумывать детали и не спать. Профессорша в основном рассказывала об их исследованиях катион - π-взаимодействий в частности между положительно заряженным остатком триметиллизина и остатком триптофана. Но также коснулись взаимодействиям ароматических π-систем с остатками сахаров, а под конец была освещена новая для ее группы область - динамическая самосборка малых рецепторов. Даже вопросы оказались по существу и не свелись к долгому разговору между вопрошающим и докладчиком, понятному и интересному только им двоим.