Мой брат - постдок
Кто такие студенты, знают все. И про аспирантов слышал каждый. А вот о постдоках обыватели не знают. Тем временем, решил я написать своим давним знакомым, и оказалось, что его среднестатистический портрет: говорит по-русски, живет в США, постдок. И брат мой таков, да я и сам по всей логике вещей должен был подпадать под это описание. Но вот мой брат - постдок, а я уже нет. Как это получилось?
Сегодня брат мой да я отправились в его офис переустанавливать на Мак-мини операционку. И вот лежу я на диване в его офисе, надо мной карта немецких Альп и думаю: "А был бы у меня, химика-постдока, такой отдельный офис, с табличкой 'Андрей Соловьев. Postdoc'. Такой большой, что после него офисы в Microsoft Research показались бы крошечными, а выделенный мне в Беркли метр общего стола - слева человек, справа человек, тяга в соседней комнате - казался бы издевательством над званием PhD. Чтобы в офисе не было окна, дверь наглухо запиралась и все бы понимали: "Не мешайте! Постдок думает". А я мог бы лежать в это время на диване, и дремать, а не клевать носом, сидя в неудобном кресле. И чтобы в выходные в офис я приходил исключительно из-за того, что дома интернет слабый, а не потому что от меня кто-то требует или ожидает работать в день воскресный и в день субботний. И чтобы платили мне 65k, а не 39.5k". И тут я проснулся.
Xcode установился, и мы вместе с братом посмеялись над лопатоподобным разрешением симулятора 6-го iPhone. Близился час обеда. В офисе есть старые микроволновка и холодильник, но брат ими не пользуется, а ходит на ланч в местный Student Union. Придешь так на работу к 10-11, а тут и время ланча подошло - пошел прогулялся. Вернулся, еще немного понажимал на клавиши, почитал статьи, как уже 5 часов пробило - пора идти домой. Но это у него большой прогресс по сравнению с постдокством в Питтсбурге: там у него не было такого замечательного офиса - нельзя же сосредоточиться на работе, когда кругом вертятся посторонние люди - поэтому там он работал исключительно дома и лишь на 1.5 часа в неделю приходил на факультет поболтать с руководителем.
После защиты в ноябре 2012-го он был переведен из аспирантов в постдоки, но продолжал работать над тем же проектом (формальное доказательство гипотезы Кеплера о плотнейшей упаковке шаров), с тем же профессором Томасом Хейлсом, только платить ему стали существенно больше. Он часто повторял, что остался не потому, что не может найти другую позицию постдока, а потому что хочет завершить свой проект. Проект под кодовым названием Flyspeck, начатый еще в 2003 году, будет в итоге завершен 10 августа 2014 года, и мой брат скажет: "Ни в одно еще лето я не работал так продуктивно". На самом деле нужно было выждать, пока у нас закончится договор на аренду питтсбургской квартиры, чтобы не платить early termination fee в размере 3 месячных плат.
Договор заканчивался 29 июля 2013 года, и чем ближе подбиралась эта дата, тем настойчивее я напоминал брату, что пора бы уже подаваться на постдока. Я этим озаботился за год до защиты. "И чем эта поспешность кончилась?" - "Ничем хорошим, но…" Наконец, 7 июля мы начали писать письма профессорам. Я ничего не понимаю в формальных доказательствах, но мне только дай что-нибудь поискать, составить список профессоров: кому написали, кто ответил и так далее.
Во-первых, мой брат хотел перейти в computer science. На PhD он поступал на чистую математику, ему повезло, что в Питтсбурге оказался такой профессор как Хейлс и его диссертация была в общем-то программистской. С каким восторгом уже в Юте он мне признавался, что с интересом читает научные статьи. Математические публикации его читать не тянуло. Математико-биологическое моделирование - тем более. А тут были настоящие программы, настоящие открытия, работа одновременно научная, но и практически полезная, фонтан идей.
Во-вторых, мой брат хотел остаться в США. И не только из солидарности с моей грин-картой и общим стремлением минимизировать бюрократию при переезде. Привыкли мы тут. Что такое SSN знаем, а что такое ИНН - c трудом. Поэтому когда один канадский проф, впечатленный выступлением моего брата на конференции в NASA, пригласил его на постдока, мой брат вежливо отказался. Уж лучше дядя Сэм, которого знаешь, чем тот, которого не знаешь.
География подачи была широкой. По сайту NSF я искал, у кого из профессоров есть деньги на формальные доказательства, посылал брату ссылки, и если кандидатура была одобрена, то мы переделывали под конкретного профессора общее письмо, и мой брат его отправлял. Работая в команде, мы отправили за неделю 48 писем и стали ждать.
Две трети профессоров рано (через 5 минут после отправки письма) или поздно (через пару месяцев), но ответили. Причем ответа чаще не было из провинциальных Южных Каролин и Миссури. Другие отвечали: «Прекрасное сиви, но 1) у меня нет денег; 2) у меня есть деньги, но постдоки тоже есть, вы бы пару месяцев назад написали, а так пишите в следующем году; 3) я никогда не беру постдоков; 4) я ушел на пенсию, а грантовые деньги вернул государству; 5) деньги есть не под то, чем вы занимались, а постдоки должны работать, а не учиться чему-то новому; 6) я сейчас собираю стопку сиви от претендентов, по осени буду считать; 7) у меня нет денег, но меня недавно спрашивали люди из Apple, нет ли у меня на примете хороших программистов».
Все же у брата состоялись несколько телефонных и Скайп-интервью. В том числе с Berkeley и MIT, которые я не относил к "тихим и дешевым местам, в которых нужно отсидеться до получения грин-карты". Наконец, два профессора пригласили брата к себе на кампус для окончательного интервью. Один из них звался Sriram Sankaranarayanan и был профессором в Университете Колорадо в Боулдере, другой - Ganesh Gopalakrishnan и был профессором в Университете Юты. "Индусы наступают!" - закричите вы и правильно сделаете. В компьютерных науках они уже почти наступили. Вот перенесут кампус Microsoft Research из Редмонда, штат Вашингтон, в Бангалор, Индия, и наступят. Шрирама брат не знал, а Ганеша уже встречал на той же НАСАовской конференции.
Тем временем мы переселились в отель, не зная еще, ехать нам в Солт-Лейк-Сити или только до Денвера. Вначале брат слетал в Колорадо, и там ему все понравилось, и он им понравился. Оффер был в процессе подготовки-отправки, и поездка в СЛС казалась пустым знаком вежливости (раз ее оплатят, то что ж не слетать). Но там брату понравилось еще больше, и оффер был выдан ему на руки в последний день его пребывания. И сумма там стояла $60k в год, а не $50k (отмечу, что обе суммы - нереально большие для постдока-химика первого года, но надо же как-то академии бороться с Гуглом и прочими за лучших программистов).
Дилемма разрешилась неожиданно. Боулдер поплатился за свою забюрокраченность. Мой брат был в визовом статусе F1-OPT, 12 месяцев которого подходили к концу уже в декабре. Нам и в голову не приходило проверить, участвуют ли государственные университеты в программе E-Verify, позволяющей продлить OPT еще на 17 месяцев, если степень получена в науке или инженерии. Оказалось, что Колорадо-Боулдер такого продления не делает, и они уже начали готовить брату рабочую H1-B визу. Для моего брата, ненавидящего всякую бюрократию, выбор в пользу Юты стал очевиден.
У меня вызывают улыбку фразы: "Твой брат легко найдет работу в IT". Легко-то легко, но он не будет ее искать. Тот, кто познал эффективность истинно свободного научного творчества, никогда не пойдет работать под чье-либо начальство с графиком 9-5 и 10 днями отпуска в году. Мой брат всегда смеялся над тем, как я раболепствую перед своими руководителями, и я видел, что ему никогда не понять, что такое быть студентом, аспирантом, постдоком, профессором в химии (или биологии).
Вы скажете, что я все это написал, потому что я завидую своему брату, что тот выбрал правильный путь. Нет, я свою неправую химию не поменяю на правую computer science. Ну, разве что на время :) Будь у меня в Беркли зряплата $60k, то, может быть, и не поменял бы. А написал я все это для того, чтобы подчеркнуть несправедливость распределения грантов NSF между науками. С какой стати грант для программистов должен быть те же $500k в год, что и для химиков? Вот брату дали компьютер такой, Macbook Pro сякой, и все, больше ему ничего для работы не надо. Никаких реактивов, растворителей и спектрометров ЯМР. Вот они и катаются на народные деньги по конференциям - куда их еще тратить? А брат говорит, что все честно: что от химиков нет никакой пользы, что их реакции и вещества в банках никому не нужны, а вот от компьютерщиков сейчас самая большая выгода американской экономике идет. Вот и рассудите, кто из нас прав.
Сегодня брат мой да я отправились в его офис переустанавливать на Мак-мини операционку. И вот лежу я на диване в его офисе, надо мной карта немецких Альп и думаю: "А был бы у меня, химика-постдока, такой отдельный офис, с табличкой 'Андрей Соловьев. Postdoc'. Такой большой, что после него офисы в Microsoft Research показались бы крошечными, а выделенный мне в Беркли метр общего стола - слева человек, справа человек, тяга в соседней комнате - казался бы издевательством над званием PhD. Чтобы в офисе не было окна, дверь наглухо запиралась и все бы понимали: "Не мешайте! Постдок думает". А я мог бы лежать в это время на диване, и дремать, а не клевать носом, сидя в неудобном кресле. И чтобы в выходные в офис я приходил исключительно из-за того, что дома интернет слабый, а не потому что от меня кто-то требует или ожидает работать в день воскресный и в день субботний. И чтобы платили мне 65k, а не 39.5k". И тут я проснулся.
Xcode установился, и мы вместе с братом посмеялись над лопатоподобным разрешением симулятора 6-го iPhone. Близился час обеда. В офисе есть старые микроволновка и холодильник, но брат ими не пользуется, а ходит на ланч в местный Student Union. Придешь так на работу к 10-11, а тут и время ланча подошло - пошел прогулялся. Вернулся, еще немного понажимал на клавиши, почитал статьи, как уже 5 часов пробило - пора идти домой. Но это у него большой прогресс по сравнению с постдокством в Питтсбурге: там у него не было такого замечательного офиса - нельзя же сосредоточиться на работе, когда кругом вертятся посторонние люди - поэтому там он работал исключительно дома и лишь на 1.5 часа в неделю приходил на факультет поболтать с руководителем.
После защиты в ноябре 2012-го он был переведен из аспирантов в постдоки, но продолжал работать над тем же проектом (формальное доказательство гипотезы Кеплера о плотнейшей упаковке шаров), с тем же профессором Томасом Хейлсом, только платить ему стали существенно больше. Он часто повторял, что остался не потому, что не может найти другую позицию постдока, а потому что хочет завершить свой проект. Проект под кодовым названием Flyspeck, начатый еще в 2003 году, будет в итоге завершен 10 августа 2014 года, и мой брат скажет: "Ни в одно еще лето я не работал так продуктивно". На самом деле нужно было выждать, пока у нас закончится договор на аренду питтсбургской квартиры, чтобы не платить early termination fee в размере 3 месячных плат.
Договор заканчивался 29 июля 2013 года, и чем ближе подбиралась эта дата, тем настойчивее я напоминал брату, что пора бы уже подаваться на постдока. Я этим озаботился за год до защиты. "И чем эта поспешность кончилась?" - "Ничем хорошим, но…" Наконец, 7 июля мы начали писать письма профессорам. Я ничего не понимаю в формальных доказательствах, но мне только дай что-нибудь поискать, составить список профессоров: кому написали, кто ответил и так далее.
Во-первых, мой брат хотел перейти в computer science. На PhD он поступал на чистую математику, ему повезло, что в Питтсбурге оказался такой профессор как Хейлс и его диссертация была в общем-то программистской. С каким восторгом уже в Юте он мне признавался, что с интересом читает научные статьи. Математические публикации его читать не тянуло. Математико-биологическое моделирование - тем более. А тут были настоящие программы, настоящие открытия, работа одновременно научная, но и практически полезная, фонтан идей.
Во-вторых, мой брат хотел остаться в США. И не только из солидарности с моей грин-картой и общим стремлением минимизировать бюрократию при переезде. Привыкли мы тут. Что такое SSN знаем, а что такое ИНН - c трудом. Поэтому когда один канадский проф, впечатленный выступлением моего брата на конференции в NASA, пригласил его на постдока, мой брат вежливо отказался. Уж лучше дядя Сэм, которого знаешь, чем тот, которого не знаешь.
География подачи была широкой. По сайту NSF я искал, у кого из профессоров есть деньги на формальные доказательства, посылал брату ссылки, и если кандидатура была одобрена, то мы переделывали под конкретного профессора общее письмо, и мой брат его отправлял. Работая в команде, мы отправили за неделю 48 писем и стали ждать.
Две трети профессоров рано (через 5 минут после отправки письма) или поздно (через пару месяцев), но ответили. Причем ответа чаще не было из провинциальных Южных Каролин и Миссури. Другие отвечали: «Прекрасное сиви, но 1) у меня нет денег; 2) у меня есть деньги, но постдоки тоже есть, вы бы пару месяцев назад написали, а так пишите в следующем году; 3) я никогда не беру постдоков; 4) я ушел на пенсию, а грантовые деньги вернул государству; 5) деньги есть не под то, чем вы занимались, а постдоки должны работать, а не учиться чему-то новому; 6) я сейчас собираю стопку сиви от претендентов, по осени буду считать; 7) у меня нет денег, но меня недавно спрашивали люди из Apple, нет ли у меня на примете хороших программистов».
Все же у брата состоялись несколько телефонных и Скайп-интервью. В том числе с Berkeley и MIT, которые я не относил к "тихим и дешевым местам, в которых нужно отсидеться до получения грин-карты". Наконец, два профессора пригласили брата к себе на кампус для окончательного интервью. Один из них звался Sriram Sankaranarayanan и был профессором в Университете Колорадо в Боулдере, другой - Ganesh Gopalakrishnan и был профессором в Университете Юты. "Индусы наступают!" - закричите вы и правильно сделаете. В компьютерных науках они уже почти наступили. Вот перенесут кампус Microsoft Research из Редмонда, штат Вашингтон, в Бангалор, Индия, и наступят. Шрирама брат не знал, а Ганеша уже встречал на той же НАСАовской конференции.
Тем временем мы переселились в отель, не зная еще, ехать нам в Солт-Лейк-Сити или только до Денвера. Вначале брат слетал в Колорадо, и там ему все понравилось, и он им понравился. Оффер был в процессе подготовки-отправки, и поездка в СЛС казалась пустым знаком вежливости (раз ее оплатят, то что ж не слетать). Но там брату понравилось еще больше, и оффер был выдан ему на руки в последний день его пребывания. И сумма там стояла $60k в год, а не $50k (отмечу, что обе суммы - нереально большие для постдока-химика первого года, но надо же как-то академии бороться с Гуглом и прочими за лучших программистов).
Дилемма разрешилась неожиданно. Боулдер поплатился за свою забюрокраченность. Мой брат был в визовом статусе F1-OPT, 12 месяцев которого подходили к концу уже в декабре. Нам и в голову не приходило проверить, участвуют ли государственные университеты в программе E-Verify, позволяющей продлить OPT еще на 17 месяцев, если степень получена в науке или инженерии. Оказалось, что Колорадо-Боулдер такого продления не делает, и они уже начали готовить брату рабочую H1-B визу. Для моего брата, ненавидящего всякую бюрократию, выбор в пользу Юты стал очевиден.
У меня вызывают улыбку фразы: "Твой брат легко найдет работу в IT". Легко-то легко, но он не будет ее искать. Тот, кто познал эффективность истинно свободного научного творчества, никогда не пойдет работать под чье-либо начальство с графиком 9-5 и 10 днями отпуска в году. Мой брат всегда смеялся над тем, как я раболепствую перед своими руководителями, и я видел, что ему никогда не понять, что такое быть студентом, аспирантом, постдоком, профессором в химии (или биологии).
Вы скажете, что я все это написал, потому что я завидую своему брату, что тот выбрал правильный путь. Нет, я свою неправую химию не поменяю на правую computer science. Ну, разве что на время :) Будь у меня в Беркли зряплата $60k, то, может быть, и не поменял бы. А написал я все это для того, чтобы подчеркнуть несправедливость распределения грантов NSF между науками. С какой стати грант для программистов должен быть те же $500k в год, что и для химиков? Вот брату дали компьютер такой, Macbook Pro сякой, и все, больше ему ничего для работы не надо. Никаких реактивов, растворителей и спектрометров ЯМР. Вот они и катаются на народные деньги по конференциям - куда их еще тратить? А брат говорит, что все честно: что от химиков нет никакой пользы, что их реакции и вещества в банках никому не нужны, а вот от компьютерщиков сейчас самая большая выгода американской экономике идет. Вот и рассудите, кто из нас прав.