Фальконет и фузея. Часть 1
«Теперь у государя есть пушечные литейщики, немцы и итальянцы, которые кроме пищалей и пушек льют также железные ядра, какими пользуются и наши государи…»
«Записки о Московии» (Rerum Moscoviticarum Commentarii), 1549 год, барон Сигизмунд фон Герберштейн.
***
В Европе развитие огнестрельного оружия, ружей, мушкетов, пистолетов, а также большой и малой артиллерии, шло под значительным влиянием оружейного искусства арабов. Сначала все новшества с Ближнего Востока попадали в Испанию и испанские владения, а потом уже распространялись по всей Европе и далее.
В 1532 году, за пятнадцать лет до описываемых событий, арабский мастер по имени Акиль, что по-арабски означает «разумный», приехал с четырьмя подмастерьями в Неаполь по приглашению властей испанского вице-королевства. Акиль приехал с семьёй, женой и дочерями. Подмастерья же были ещё малы, троим было по двенадцать лет, а самому младшему, Джамилю, исполнилось только десять лет. Мастер открыл мастерскую и стал делать ружья с новым замком, без традиционного фитиля, с кремнем. Такой замок был значительно сложнее в изготовлении, но имел несколько важных преимуществ перед традиционным фитильным. Фитиль, сделанный из пропитанной селитрой верёвки, надо было сначала разжечь и поддерживать горение, а горел фитиль быстро, за час прогорал на длину локтя. При перезарядке ружья зажжённый фитиль надо было тушить или помещать подальше от ружья. Дым и огонь от горящего фитиля были видны издалека, особенно в сумерках и ночью. Да и точному прицеливанию тлеющий возле лица шнур немало мешал.
С кремнёвым ружьём всё было по-другому. В строю на поле боя стрелки могли сколь угодно долго дожидаться приказа о выстреле. В карауле солдат мог находиться несколько часов с заряженным оружием и сразу выстрелить при необходимости. И в засаде стрелок был совершенно невидим и мог спокойно ждать возможности сделать точный смертельный выстрел.
Испанские власти за хорошие деньги выкупали у мастера все ружья с кремнёвым замком. Джамиль уже не раз думал о расширении дела, но для этого надо было нанимать новых подмастерий, и существовала возможность, что выучившись и освоив все секреты изготовления ружейных замков, подмастерья уйдут на вольные хлеба, составив конкуренцию своему бывшему учителю. В своё время сам Акиль поступил точно так же.
***
Этот город можно только любить или ненавидеть. Несмотря ни на что, Джамиль успел полюбить этот шумный и своеобразный город, жизнь в котором бурлила и хлестала через край. Видимый из любой точки города вулкан Везувий служил ежедневным напоминанием, что нормальная жизнь может в любой момент прекратиться. Неаполь за свою долгую историю видел всякое. Извергался вулкан, засыпая пеплом целые города и деревни вокруг. Приходили и уходили захватчики. А местные жители не унывают. Неаполитанец из простого народа всегда поёт, смеётся и танцует, кажется, что у него музыка в венах... А что ещё там может быть, ведь власти хуже любого вампира высосали из него всю кровь до последней капли. И поэтому периодически народные бунты и восстания потрясали устои жизни. Любая власть знает, что простой народ должен быть тупой и довольный, таким править легко, просто и приятно. Именно такой он обычно и есть. Собственно это используют и злоупотребляют этим все существующие власти. Но иногда терпение народа неожиданно заканчивается, и против власти вспыхивает бунт.
В мае 1547 года в Неаполе начался бунт населения против введения суда инквизиции в городе. За два месяца боёв никто не мог одержать верх, и тогда испанский вице-король отдал неслыханный приказ. Из городских замков Кастель Нуово и Кастель Капуано, от которых народ ждал только защиты от врагов, орудия начали стрелять по городу. Артиллерийский обстрел продолжался несколько дней.
***
В ходе боёв какой-то испанский офицер решил напасть на кварталы евреев и мусульман, чтобы воспользоваться ситуацией и во славу христианской церкви истребить максимальное число нехристей.
В мусульманском квартале проживали в основном ремесленники и оружейники: литейщики, кузнецы, столяры. Зажиточные мусульманские купцы предпочитали селиться отдельно от небогатых мастеровых соотечественников.
Через сутки власти разобрались в ситуации и приказали прекратить погром, но результаты сакральной бойни оказались значительными. Купцы и менялы не пострадали вообще, а вот многие цеха оружейников остановились без мастеров и подмастеров. Очень многие оружейники были убиты или исчезли в неизвестном направлении.
***
Сопротивляться вооружённой пехоте ремесленники не могли и не умели, им оставалось только умереть или спасаться бегством. Часть из них прорвалась в порт. Люди пытались спрятаться или забраться на корабли. Пять человек успели подбежать к торговому шведскому судну с надписью на борту «Густав», готовому к отплытию, и забежали по мосткам на палубу.
В это время в порт вступил отряд испанской пехоты. Солдаты начали стрелять по разбегающимся людям. В суматохе испанцы всё же заметили людей, спешно забравшихся на купеческий корабль.
Капитан «Густава» первым делом приказал схватить и связать беглецов. У троих виднелась кровь из свежих ран. Капли крови падали на палубы и были заметны на трапе и палубе корабля.
- Позвать сюда переводчика. Кто вы такие? Что тут делаете?
В нужные моменты переводчиком на корабле выступал матрос родом с Мальты, знающий по нескольку слов из многих языков Средиземноморья. То, что он не понимал, сразу домысливал, поскольку проверить его всё равно никто не мог. Всех это устраивало, ведь при коммерческих переговорах основные сделки заключались при показе товаров и денег и недвусмысленных жестах и знаках согласия или отказа, универсальных во всём известном обитаемом мире.
Толмач стал быстро расспрашивать пришельцев, активно жестикулируя.
- Говорят, что не местные, тут работают, с какими-то птицами дело имеют. Фальконе, говорят, это птица такая.
Капитану совсем не нравилась мысль ссориться с испанскими властями из-за каких-то торговцев гусями или курами. Он брезгливо поморщился и приказал, махнув рукой:
- Выбросить их за борт.
Пленники внезапно догадались по мимике и жесту о сути приказа и громко и отчаянно закричали. Переводчик старательно прислушивался.
- Говорят, что они ещё и пушки делают, оружейники они, но только пушки получаются маленькие, как птицы.
Это меняло дело. Оружейные мастера были ценным товаром, северные варвары неслыханно щедро платили за них. Перспектива получить сказочную прибыль подавила страх. Расспрашивать про маленькие пушки и птиц времени не было.
- Ладно, пока в трюм их, и связать покрепче, потом посмотрим, что с ними делать.
На причал строем вышли испанские солдаты с мушкетами наперевес. Сержант со шпагой в руке проходил вдоль пришвартованных кораблей и громко требовал от всех капитанов вернуть поднявшихся беглецов вниз. Шутить испанцы были явно не намерены. Матросы со многих кораблей начали выталкивать на причал беженцев. Испанцы прикладами и штыками сгоняли несчастных к портовым воротам. С пленными не церемонились.
Капитан «Густава» понимал, что скрыть присутствие беглецов на корабле невозможно, пятна крови на мостках и на палубе явно указывали на наличие недавно раненых людей. Но вот за количество беженцев вполне можно было побороться. Риск огромный, но жадность перевешивала. Продать в северных странах оружейных мастеров можно за огромные деньги, которые и за многие годы контрабанды и торговли не заработать. Он приказал доставить из трюма двоих из пятерых беглецов, с открытыми ранами, развязать и вывести их на причал.
Испанцам не было времени и сил осматривать все корабли. Солдаты поднимались только туда, откуда не вывели ни одного беглеца. На одном из кораблей нашли спрятавшихся людей. Через пару минут и беглецы, и весь экипаж вместе с капитаном оказались на берегу. По действующим законам любого, попытавшегося обмануть испанские власти и укрыть бунтовщиков, ждали пытки и виселица, но капитан знал правила игры, он рискнул и проиграл. Это был тот редкий случай, когда никакими деньгами и драгоценностями нельзя откупиться от неумолимого наказания. Простых моряков корабля никто не спрашивал, но и они хорошо представляли, на что идут, вербуясь на корабль. А сегодня Фортуна отвернулась от них. В последний раз. Спокон веков жизнь так устроена, моряков всегда качает, или бурное море, когда они на палубе своего корабля, или ветер, мерно колышущий повешенных пиратов и контрабандистов. А честных моряков природа не знает, и плавают по всем морям и океанам пока не пойманные преступники.
***
«Густав» медленно выходил из залива мимо замка Маскио Анджоино. Пушки на башнях и орудийные батареи на молу перед замком безмолвно наблюдали за неторопливым движением корабля. Через час после выхода в море капитан приказал доставить пленников из трюма.
- Рассказывайте.
Разговор складывался тяжело. Капитану хотелось знать, насколько ценной была его добыча, полученная со смертельным риском. Пленникам нужно было любой ценой сохранить свою жизнь и убедить моряков в своей значимости и ценности.
***
Акиль, как мастер, чувствовал полную ответственность за своих подопечных и считал делом чести спасать своих подмастерий и помощников. Один из подмастерий сразу погиб в своём квартале при нападении испанцев, его застрелил солдат, по жуткой иронии судьбы - из ружья с безотказным кремнёвым замком. Двоих вытолкнули с корабля на расправу испанцам. Что с ними произошло дальше, узнать уже было невозможно.
Он организовывал бегство оставшихся в живых друзей и шёл последним. По пути к ним прибился знакомый мастер из арабов - литейщик пушек Джахм. Пуля догнала Акиля уже на входе в порт. Хотя ранение в руку не казалось очень серьёзным, но лекаря среди команды корабля и беглецов не было. Пулю достали без труда, но промывание раны морской водой и перевязки не дали нужного результата. Воспаление возникло быстро и не утихало. Сразу после Гибралтара пришлось выбрасывать покойника.
Пока матросы тащили тело и выкидывали его за борт, Джамиль и Джахм успели вполголоса помолиться за покойного и произнести дуа за умершего: «O Аллах, раб Твой и сын рабыни Твоей нуждался в Твоём милосердии, а Ты не нуждаешься в мучениях его! Если творил он благие дела, то добавь ему их, а если совершал он дурное, то не взыщи с него!»
Из всей добычи моряков остались ружейный подмастерье и мастер маленьких пушек. Капитан знал, что лучшую цену платят русские. Он слышал об официальной политике Ганзы по отношению к русским варварам, и поэтому решил продать пленников в Амстердаме, который не входил формально в Ганзейский Союз.
***
В Амстердаме капитан «Густава» нанял место на ярмарке в рядах продажи пленников и повесил табличку: «Büchsenmacher von Damaskus» - «Оружейный мастер из Дамаска». Пленники в кандалах сидели на скамейке под табличкой.
Все заинтересованные в покупке первым делом пытались выспросить, могут ли иноземцы из Дамаска ковать дамасскую сталь, но Джамиль с Джахмом секрета дамасской стали не знали. Джахм не мог внятно объяснить покупателям, что если бы умел ковать дамасскую сталь, то никогда в жизни не покинул бы свою страну, дом и семью, не поехал бы искать счастья за моря, а жил бы богато, уважаемым мастером, имел бы свой большой дом и маленький гарем, кучу детей, мастерскую и толпу подмастерьев. Продавал бы он свои клинки только самым богатым и знатным покупателям. У него султаны в очереди толпились бы, да вот не допущен он к таким тайнам мастерства. Вот пушку маленькую он отлить может, и врагов из этой пушечки можно убить гораздо больше и быстрее, чем любым самым замечательным клинком. Но слов для такой речи ему явно не хватало, приходилось только качать головой в знак отрицания и разводить руками.
Капитан договорился в порту с местными купцами, чтобы на торгах по продаже пленников специально подставленные люди постоянно повышали цену. Игра была рискованная, в любой момент можно было бы остаться без барыша, но подставные были опытными, и понимали, когда нужно прекращать повышать ставки. За свои услуги они получали десятую часть от конечной цены.
Интересовались многие, но в итоге пленников купили русские, неизменно перебивая предлагаемую другими цену. Ничего удивительного: они всегда платят больше за ремесленников и оружейников, чем европейцы. Причина проста: добровольных мастеровых переселенцев в Россию давно уже не было, так как они не могли свободно проехать через страны Ганзы. Уже в течение сорока лет русских послов с нанятыми заморскими мастерами не пропускали власти Речи Посполитой. А в 1533 году в городе Любеке совещанием всех приморских городов Ганзейского Союза принято решение не поддерживать морской торговли с русскими, чтобы те «не имели оружия и не обучались воинскому искусству». Заключить контракт о переезде на Русь с вольными европейскими мастерами стало невозможно, поэтому русским чиновникам поневоле приходилось скупать пленников, привозимых отовсюду. Настоящие мастера среди невольников встречались крайне редко. Да даже и опытных подмастерьев трудно было отыскать.
В торгах участвовали двое русских, не считая нескольких слуг. Дьяк Посольского Приказа и купец приценивались к товару. Говорил в основном купец, так как молодой дьяк, присланный недавно, плохо пока понимал и говорил на заморском наречии, да и к нравам местных ярмарок ещё не вполне привык. Разговор российского негоцианта с тремя ремесленниками был трудным и долгим. Еле-еле на пальцах и с отдельными словами из латинского языка стороны находили общий язык. Джахм рассказывал, используя все известные им иностранные слова на всех языках и жесты, как он умеет делать маленькие пушки для кораблей и боевых повозок, и какое это трудное искусство.
Русский купец с трудом понимал, что речь идёт про огнестрельное оружие неизвестной конструкции и пересказывал, как мог, это дьяку. А тот хмуро морщил лоб и вспоминал данные ему недавно в Пушкарском Приказе инструкции: «Прилагать все усилия и завербовать в европейских городах и привезти поскорее в Москву всяческих мастеров и докторов, грамотных книжных людей, разумеющих латинскую и немецкую грамоту, оружейных мастеров по изготовлению брони и панцирей, горных мастеров, умеющих обрабатывать руды золотые, серебряные, оловянные и свинцовые, золотых дел умельцев, пистольных и ружейных мастеров, колокольных литейщиков, мастеров строительных, которые возводят города и крепости каменные и деревянные и церкви, врачей военных, умеющих лечить свежие раны и сведущих в лекарствах, аптекарей, толмачей, бумажных мастеров. Из оружейников брать прежде всего знатоков изготовления дамасской стали, больших пушек стенобитных, фузей длинноствольных, пистолей. Тут денег не жалеть, платить исправно, всех конкурентов иноземных ценой побеждать. Нужны также кузнецы для ковки клинков. Знатоки по получению железа тоже потребны, но за тех слишком большую цену не давать, своих умельцев хватает. Да смотри, чтобы самозванцев и неучей не прикупить, а то шкуру твою на ружейные ремни порежут а мясо псам скормят за зря потраченные царёвы денежки».
При покупке пленников чиновник сначала надеялся на сделку с приобретением мастера дамасской стали, но потом смирился и с пушечным и ружейным мастерами. Других предложений на ярмарке пока не было. Тяжело вздохнув и прошептав про себя короткую молитву, молодой дьяк приказал оплатить требуемую сумму серебром.
***
Через несколько дней после торгов корабль с русскими купцами и купленными оружейниками отплыл в Русь.
Арабские оружейники видели вокруг свинцово-серое холодное море, на палубе хмурых воинов в кольчугах с прямыми мечами, блёклое небо и низкие тучи над волнистой водой. Часто шёл мелкий холодный дождь. Русский купец во время пути на смеси ломаной латыни и немецкого наречия обещал мастерам возвращение на родину через Крым и Турцию после службы русскому владыке. Джахм пытался поддерживать разговор. Джамиль молчал. Он не мог вспомнить ни одного случая появления в Дамаске соотечественника из плена из северной варварской страны. Впрочем, выбора другого и не было. Но снятые кандалы, обильная еда и крепкий долгий сон уже были крупным выигрышем в этой странной смертельно опасной жизненной игре. Приземистый корабль под прямым парусом неспешно скользил вдоль песчаных берегов, поросших соснами.
Андрей Ганчев, Неаполь, июнь 2017 года,
Фальконет и фузея. Часть 2
«Записки о Московии» (Rerum Moscoviticarum Commentarii), 1549 год, барон Сигизмунд фон Герберштейн.
***
В Европе развитие огнестрельного оружия, ружей, мушкетов, пистолетов, а также большой и малой артиллерии, шло под значительным влиянием оружейного искусства арабов. Сначала все новшества с Ближнего Востока попадали в Испанию и испанские владения, а потом уже распространялись по всей Европе и далее.
В 1532 году, за пятнадцать лет до описываемых событий, арабский мастер по имени Акиль, что по-арабски означает «разумный», приехал с четырьмя подмастерьями в Неаполь по приглашению властей испанского вице-королевства. Акиль приехал с семьёй, женой и дочерями. Подмастерья же были ещё малы, троим было по двенадцать лет, а самому младшему, Джамилю, исполнилось только десять лет. Мастер открыл мастерскую и стал делать ружья с новым замком, без традиционного фитиля, с кремнем. Такой замок был значительно сложнее в изготовлении, но имел несколько важных преимуществ перед традиционным фитильным. Фитиль, сделанный из пропитанной селитрой верёвки, надо было сначала разжечь и поддерживать горение, а горел фитиль быстро, за час прогорал на длину локтя. При перезарядке ружья зажжённый фитиль надо было тушить или помещать подальше от ружья. Дым и огонь от горящего фитиля были видны издалека, особенно в сумерках и ночью. Да и точному прицеливанию тлеющий возле лица шнур немало мешал.
С кремнёвым ружьём всё было по-другому. В строю на поле боя стрелки могли сколь угодно долго дожидаться приказа о выстреле. В карауле солдат мог находиться несколько часов с заряженным оружием и сразу выстрелить при необходимости. И в засаде стрелок был совершенно невидим и мог спокойно ждать возможности сделать точный смертельный выстрел.
Испанские власти за хорошие деньги выкупали у мастера все ружья с кремнёвым замком. Джамиль уже не раз думал о расширении дела, но для этого надо было нанимать новых подмастерий, и существовала возможность, что выучившись и освоив все секреты изготовления ружейных замков, подмастерья уйдут на вольные хлеба, составив конкуренцию своему бывшему учителю. В своё время сам Акиль поступил точно так же.
***
Этот город можно только любить или ненавидеть. Несмотря ни на что, Джамиль успел полюбить этот шумный и своеобразный город, жизнь в котором бурлила и хлестала через край. Видимый из любой точки города вулкан Везувий служил ежедневным напоминанием, что нормальная жизнь может в любой момент прекратиться. Неаполь за свою долгую историю видел всякое. Извергался вулкан, засыпая пеплом целые города и деревни вокруг. Приходили и уходили захватчики. А местные жители не унывают. Неаполитанец из простого народа всегда поёт, смеётся и танцует, кажется, что у него музыка в венах... А что ещё там может быть, ведь власти хуже любого вампира высосали из него всю кровь до последней капли. И поэтому периодически народные бунты и восстания потрясали устои жизни. Любая власть знает, что простой народ должен быть тупой и довольный, таким править легко, просто и приятно. Именно такой он обычно и есть. Собственно это используют и злоупотребляют этим все существующие власти. Но иногда терпение народа неожиданно заканчивается, и против власти вспыхивает бунт.
В мае 1547 года в Неаполе начался бунт населения против введения суда инквизиции в городе. За два месяца боёв никто не мог одержать верх, и тогда испанский вице-король отдал неслыханный приказ. Из городских замков Кастель Нуово и Кастель Капуано, от которых народ ждал только защиты от врагов, орудия начали стрелять по городу. Артиллерийский обстрел продолжался несколько дней.
***
В ходе боёв какой-то испанский офицер решил напасть на кварталы евреев и мусульман, чтобы воспользоваться ситуацией и во славу христианской церкви истребить максимальное число нехристей.
В мусульманском квартале проживали в основном ремесленники и оружейники: литейщики, кузнецы, столяры. Зажиточные мусульманские купцы предпочитали селиться отдельно от небогатых мастеровых соотечественников.
Через сутки власти разобрались в ситуации и приказали прекратить погром, но результаты сакральной бойни оказались значительными. Купцы и менялы не пострадали вообще, а вот многие цеха оружейников остановились без мастеров и подмастеров. Очень многие оружейники были убиты или исчезли в неизвестном направлении.
***
Сопротивляться вооружённой пехоте ремесленники не могли и не умели, им оставалось только умереть или спасаться бегством. Часть из них прорвалась в порт. Люди пытались спрятаться или забраться на корабли. Пять человек успели подбежать к торговому шведскому судну с надписью на борту «Густав», готовому к отплытию, и забежали по мосткам на палубу.
В это время в порт вступил отряд испанской пехоты. Солдаты начали стрелять по разбегающимся людям. В суматохе испанцы всё же заметили людей, спешно забравшихся на купеческий корабль.
Капитан «Густава» первым делом приказал схватить и связать беглецов. У троих виднелась кровь из свежих ран. Капли крови падали на палубы и были заметны на трапе и палубе корабля.
- Позвать сюда переводчика. Кто вы такие? Что тут делаете?
В нужные моменты переводчиком на корабле выступал матрос родом с Мальты, знающий по нескольку слов из многих языков Средиземноморья. То, что он не понимал, сразу домысливал, поскольку проверить его всё равно никто не мог. Всех это устраивало, ведь при коммерческих переговорах основные сделки заключались при показе товаров и денег и недвусмысленных жестах и знаках согласия или отказа, универсальных во всём известном обитаемом мире.
Толмач стал быстро расспрашивать пришельцев, активно жестикулируя.
- Говорят, что не местные, тут работают, с какими-то птицами дело имеют. Фальконе, говорят, это птица такая.
Капитану совсем не нравилась мысль ссориться с испанскими властями из-за каких-то торговцев гусями или курами. Он брезгливо поморщился и приказал, махнув рукой:
- Выбросить их за борт.
Пленники внезапно догадались по мимике и жесту о сути приказа и громко и отчаянно закричали. Переводчик старательно прислушивался.
- Говорят, что они ещё и пушки делают, оружейники они, но только пушки получаются маленькие, как птицы.
Это меняло дело. Оружейные мастера были ценным товаром, северные варвары неслыханно щедро платили за них. Перспектива получить сказочную прибыль подавила страх. Расспрашивать про маленькие пушки и птиц времени не было.
- Ладно, пока в трюм их, и связать покрепче, потом посмотрим, что с ними делать.
На причал строем вышли испанские солдаты с мушкетами наперевес. Сержант со шпагой в руке проходил вдоль пришвартованных кораблей и громко требовал от всех капитанов вернуть поднявшихся беглецов вниз. Шутить испанцы были явно не намерены. Матросы со многих кораблей начали выталкивать на причал беженцев. Испанцы прикладами и штыками сгоняли несчастных к портовым воротам. С пленными не церемонились.
Капитан «Густава» понимал, что скрыть присутствие беглецов на корабле невозможно, пятна крови на мостках и на палубе явно указывали на наличие недавно раненых людей. Но вот за количество беженцев вполне можно было побороться. Риск огромный, но жадность перевешивала. Продать в северных странах оружейных мастеров можно за огромные деньги, которые и за многие годы контрабанды и торговли не заработать. Он приказал доставить из трюма двоих из пятерых беглецов, с открытыми ранами, развязать и вывести их на причал.
Испанцам не было времени и сил осматривать все корабли. Солдаты поднимались только туда, откуда не вывели ни одного беглеца. На одном из кораблей нашли спрятавшихся людей. Через пару минут и беглецы, и весь экипаж вместе с капитаном оказались на берегу. По действующим законам любого, попытавшегося обмануть испанские власти и укрыть бунтовщиков, ждали пытки и виселица, но капитан знал правила игры, он рискнул и проиграл. Это был тот редкий случай, когда никакими деньгами и драгоценностями нельзя откупиться от неумолимого наказания. Простых моряков корабля никто не спрашивал, но и они хорошо представляли, на что идут, вербуясь на корабль. А сегодня Фортуна отвернулась от них. В последний раз. Спокон веков жизнь так устроена, моряков всегда качает, или бурное море, когда они на палубе своего корабля, или ветер, мерно колышущий повешенных пиратов и контрабандистов. А честных моряков природа не знает, и плавают по всем морям и океанам пока не пойманные преступники.
***
«Густав» медленно выходил из залива мимо замка Маскио Анджоино. Пушки на башнях и орудийные батареи на молу перед замком безмолвно наблюдали за неторопливым движением корабля. Через час после выхода в море капитан приказал доставить пленников из трюма.
- Рассказывайте.
Разговор складывался тяжело. Капитану хотелось знать, насколько ценной была его добыча, полученная со смертельным риском. Пленникам нужно было любой ценой сохранить свою жизнь и убедить моряков в своей значимости и ценности.
***
Акиль, как мастер, чувствовал полную ответственность за своих подопечных и считал делом чести спасать своих подмастерий и помощников. Один из подмастерий сразу погиб в своём квартале при нападении испанцев, его застрелил солдат, по жуткой иронии судьбы - из ружья с безотказным кремнёвым замком. Двоих вытолкнули с корабля на расправу испанцам. Что с ними произошло дальше, узнать уже было невозможно.
Он организовывал бегство оставшихся в живых друзей и шёл последним. По пути к ним прибился знакомый мастер из арабов - литейщик пушек Джахм. Пуля догнала Акиля уже на входе в порт. Хотя ранение в руку не казалось очень серьёзным, но лекаря среди команды корабля и беглецов не было. Пулю достали без труда, но промывание раны морской водой и перевязки не дали нужного результата. Воспаление возникло быстро и не утихало. Сразу после Гибралтара пришлось выбрасывать покойника.
Пока матросы тащили тело и выкидывали его за борт, Джамиль и Джахм успели вполголоса помолиться за покойного и произнести дуа за умершего: «O Аллах, раб Твой и сын рабыни Твоей нуждался в Твоём милосердии, а Ты не нуждаешься в мучениях его! Если творил он благие дела, то добавь ему их, а если совершал он дурное, то не взыщи с него!»
Из всей добычи моряков остались ружейный подмастерье и мастер маленьких пушек. Капитан знал, что лучшую цену платят русские. Он слышал об официальной политике Ганзы по отношению к русским варварам, и поэтому решил продать пленников в Амстердаме, который не входил формально в Ганзейский Союз.
***
В Амстердаме капитан «Густава» нанял место на ярмарке в рядах продажи пленников и повесил табличку: «Büchsenmacher von Damaskus» - «Оружейный мастер из Дамаска». Пленники в кандалах сидели на скамейке под табличкой.
Все заинтересованные в покупке первым делом пытались выспросить, могут ли иноземцы из Дамаска ковать дамасскую сталь, но Джамиль с Джахмом секрета дамасской стали не знали. Джахм не мог внятно объяснить покупателям, что если бы умел ковать дамасскую сталь, то никогда в жизни не покинул бы свою страну, дом и семью, не поехал бы искать счастья за моря, а жил бы богато, уважаемым мастером, имел бы свой большой дом и маленький гарем, кучу детей, мастерскую и толпу подмастерьев. Продавал бы он свои клинки только самым богатым и знатным покупателям. У него султаны в очереди толпились бы, да вот не допущен он к таким тайнам мастерства. Вот пушку маленькую он отлить может, и врагов из этой пушечки можно убить гораздо больше и быстрее, чем любым самым замечательным клинком. Но слов для такой речи ему явно не хватало, приходилось только качать головой в знак отрицания и разводить руками.
Капитан договорился в порту с местными купцами, чтобы на торгах по продаже пленников специально подставленные люди постоянно повышали цену. Игра была рискованная, в любой момент можно было бы остаться без барыша, но подставные были опытными, и понимали, когда нужно прекращать повышать ставки. За свои услуги они получали десятую часть от конечной цены.
Интересовались многие, но в итоге пленников купили русские, неизменно перебивая предлагаемую другими цену. Ничего удивительного: они всегда платят больше за ремесленников и оружейников, чем европейцы. Причина проста: добровольных мастеровых переселенцев в Россию давно уже не было, так как они не могли свободно проехать через страны Ганзы. Уже в течение сорока лет русских послов с нанятыми заморскими мастерами не пропускали власти Речи Посполитой. А в 1533 году в городе Любеке совещанием всех приморских городов Ганзейского Союза принято решение не поддерживать морской торговли с русскими, чтобы те «не имели оружия и не обучались воинскому искусству». Заключить контракт о переезде на Русь с вольными европейскими мастерами стало невозможно, поэтому русским чиновникам поневоле приходилось скупать пленников, привозимых отовсюду. Настоящие мастера среди невольников встречались крайне редко. Да даже и опытных подмастерьев трудно было отыскать.
В торгах участвовали двое русских, не считая нескольких слуг. Дьяк Посольского Приказа и купец приценивались к товару. Говорил в основном купец, так как молодой дьяк, присланный недавно, плохо пока понимал и говорил на заморском наречии, да и к нравам местных ярмарок ещё не вполне привык. Разговор российского негоцианта с тремя ремесленниками был трудным и долгим. Еле-еле на пальцах и с отдельными словами из латинского языка стороны находили общий язык. Джахм рассказывал, используя все известные им иностранные слова на всех языках и жесты, как он умеет делать маленькие пушки для кораблей и боевых повозок, и какое это трудное искусство.
Русский купец с трудом понимал, что речь идёт про огнестрельное оружие неизвестной конструкции и пересказывал, как мог, это дьяку. А тот хмуро морщил лоб и вспоминал данные ему недавно в Пушкарском Приказе инструкции: «Прилагать все усилия и завербовать в европейских городах и привезти поскорее в Москву всяческих мастеров и докторов, грамотных книжных людей, разумеющих латинскую и немецкую грамоту, оружейных мастеров по изготовлению брони и панцирей, горных мастеров, умеющих обрабатывать руды золотые, серебряные, оловянные и свинцовые, золотых дел умельцев, пистольных и ружейных мастеров, колокольных литейщиков, мастеров строительных, которые возводят города и крепости каменные и деревянные и церкви, врачей военных, умеющих лечить свежие раны и сведущих в лекарствах, аптекарей, толмачей, бумажных мастеров. Из оружейников брать прежде всего знатоков изготовления дамасской стали, больших пушек стенобитных, фузей длинноствольных, пистолей. Тут денег не жалеть, платить исправно, всех конкурентов иноземных ценой побеждать. Нужны также кузнецы для ковки клинков. Знатоки по получению железа тоже потребны, но за тех слишком большую цену не давать, своих умельцев хватает. Да смотри, чтобы самозванцев и неучей не прикупить, а то шкуру твою на ружейные ремни порежут а мясо псам скормят за зря потраченные царёвы денежки».
При покупке пленников чиновник сначала надеялся на сделку с приобретением мастера дамасской стали, но потом смирился и с пушечным и ружейным мастерами. Других предложений на ярмарке пока не было. Тяжело вздохнув и прошептав про себя короткую молитву, молодой дьяк приказал оплатить требуемую сумму серебром.
***
Через несколько дней после торгов корабль с русскими купцами и купленными оружейниками отплыл в Русь.
Арабские оружейники видели вокруг свинцово-серое холодное море, на палубе хмурых воинов в кольчугах с прямыми мечами, блёклое небо и низкие тучи над волнистой водой. Часто шёл мелкий холодный дождь. Русский купец во время пути на смеси ломаной латыни и немецкого наречия обещал мастерам возвращение на родину через Крым и Турцию после службы русскому владыке. Джахм пытался поддерживать разговор. Джамиль молчал. Он не мог вспомнить ни одного случая появления в Дамаске соотечественника из плена из северной варварской страны. Впрочем, выбора другого и не было. Но снятые кандалы, обильная еда и крепкий долгий сон уже были крупным выигрышем в этой странной смертельно опасной жизненной игре. Приземистый корабль под прямым парусом неспешно скользил вдоль песчаных берегов, поросших соснами.
Андрей Ганчев, Неаполь, июнь 2017 года,
Фальконет и фузея. Часть 2