Моцарт под гудение пылесоса
(к тезису "всякое знание ... существует лишь благодаря его связи с отрицанием - с тем чего нет, или кажется, что нет")
И все же не могу не упомянуть о том, что случилось со мной, когда мне было тринадцать или четырнадцать лет. ... Как-то раз я занимался на рояле, - ясно помню, хотя это и не важно, что это была фуга Моцарта KV 394 (для тех из вас, кто ее тоже играет), - и внезапно прямо рядом со мной заработал пылесос. В результате громкие пассажи этой лучезарно диатонической музыки, в которой Моцарт намеренно имитирует технику Себастьяна Баха, оказались окруженными шумовой завесой - как если бы вы пели в ванной, с ушами, полными воды, и одновременно качали головой из стороны в сторону. А в тихих пассажах я вообще не слышал того, что играл. Конечно, я мог ощущать тактильную связь с клавиатурой, которая полна своеобразными акустическими ассоциациями, и мог представить себе, что именно играю, но не мог этого слышать. Но странное дело - внезапно все зазвучало лучше, чем было без пылесоса, а те фрагменты, которых я не слышал, звучали лучше всего. И вот в последующие годы, да и сейчас когда мне нужно быстро запечатлеть в памяти новый текст, я воспроизвожу эффект пылесоса, помещая вплотную к инструменту источник совершенно посторонних шумов. Неважно, что это будет - вестерн по телевизору или запись "The Beatles"; годится все громкое - благодаря случайному наложению на Моцарта звука пылесоса я понял, что звуковые образы нашего воображения - гораздо более мощный стимул, чем любое внешнее восприятие.
(Гленн Гульд, Совет выпусникам, 1964)
И все же не могу не упомянуть о том, что случилось со мной, когда мне было тринадцать или четырнадцать лет. ... Как-то раз я занимался на рояле, - ясно помню, хотя это и не важно, что это была фуга Моцарта KV 394 (для тех из вас, кто ее тоже играет), - и внезапно прямо рядом со мной заработал пылесос. В результате громкие пассажи этой лучезарно диатонической музыки, в которой Моцарт намеренно имитирует технику Себастьяна Баха, оказались окруженными шумовой завесой - как если бы вы пели в ванной, с ушами, полными воды, и одновременно качали головой из стороны в сторону. А в тихих пассажах я вообще не слышал того, что играл. Конечно, я мог ощущать тактильную связь с клавиатурой, которая полна своеобразными акустическими ассоциациями, и мог представить себе, что именно играю, но не мог этого слышать. Но странное дело - внезапно все зазвучало лучше, чем было без пылесоса, а те фрагменты, которых я не слышал, звучали лучше всего. И вот в последующие годы, да и сейчас когда мне нужно быстро запечатлеть в памяти новый текст, я воспроизвожу эффект пылесоса, помещая вплотную к инструменту источник совершенно посторонних шумов. Неважно, что это будет - вестерн по телевизору или запись "The Beatles"; годится все громкое - благодаря случайному наложению на Моцарта звука пылесоса я понял, что звуковые образы нашего воображения - гораздо более мощный стимул, чем любое внешнее восприятие.
(Гленн Гульд, Совет выпусникам, 1964)