Возвращение К'ольмера. Глава 4 "пока ты не умрешь, вала Мелькор"
ПЫЛАЮЩАЯ РОЗА
- Ты ешь, ешь, - повторял «Лекарь», вливая в него противный пересоленный суп, - не всякому королевы готовят. В былые времена они даже мужьям не готовили. Уж в Рохане-то точно никогда. А ты сподобился. Так что ешь. Тебе еще силы нужны. Может, пытать тебя будет, может, любиться, все одно силы нужны.
Чего так смотришь? Королева-дева? Ну, да. Все они девы. Днем. А потом детей надежным войнам в семьи пристраивают. Донесут? А кто их лечить-то будет? Я тут один лекарь на все войско. А больных тут!
Ты ешь, ешь. Не морщись. И не кидайся защищать честь. Тебе вставать вредно. И шевелиться. А она не посмотрит. Не думай. Королям плевать на других. Если им хочется пытать полумертвого, то они будут. И если чего другого захочется, тоже. Все они… И она. Теоден покойный и тот в молодости…
Старик схватился за горло, судорожно хватая ртом воздух, словно его душит невидимая рука. Его ноги подкосились и он рухнул на колени.
- Пошел вон отсюда, старый извращенец! - прошептал человек. - Еще раз явишься сюда, живым не выйдешь.
Старик полз на коленях почти до самого выхода, где его догнала тарелка с супом. «Лекарь» выскочил на улицу как ошпаренный. Хотя именно ошпаренным он и был. Стражник просунулся в шатер, широко улыбнулся человеку и кинул ему обратно тарелку. Которая, к счастью, упала на землю дном.
Пришлось подниматься. Грудь раздирала боль, нога не слушалась, но он дошел до чана, налил себе супа, поймав и пару кусков мяса, и похромал обратно. Человек решил не ложиться. Тем более что нога начала потихоньку двигаться. Боль не исчезла, но стал привычной. Он опустил в суп палец и тот покрылся кристалликами белой соли. Теперь суп можно было есть. Без лишней соли и пошлых шуточек он приносил одно наслаждение и приятное тепло. Живот, наконец, наполнялся нормальной едой, вокруг было темно и можно было радоваться.
Радоваться не давало одно. То смятение, которое он чувствовал в этой девушке, в этой молоденькой королеве. Он чувствовал между ними какую-то связь. И не только. А что еще. Наверное, ту самую любовь. Хотя он ничего не помнил, но был уверен, что это и есть она. Вот просто есть. Потому что объяснить ее он не мог никак, но ему казалось, что она была, есть и так и должно быть. А быть иначе не может. Он любит Эовин, любит Илхэ. И это все, что он о себе знает. Кроме того, конечно, что он прекрасно владеет огнем.
Закончив есть, он подошел к костру среди шатра, прямо под дыркой наверху, с самой середине, куда уходил дым. Огляделся. Шатер был большим. В дальнем конце была перегородка, за которой скрывалась ее кровать. Понять это было не сложно. Другой кровати видно не было, а за отгороженным местом можно было поставить и кровать, и ванную. Ну, или просто постелить лежанку и принести лохань. Конечно, королевский шатер требует всех удобств, но не похоже, что у них было время и возможность думать об удобствах. Он подумал, что им должно быть холодно и непривычно в этих местах. Дни долгие, гораздо длиннее ночей. Значит, сейчас середина лета, вторая половина, потому как похоже, что очнулся он в летнее солнцестояние. Но на земле лежал снег. Значит, это север. На котором не разводят коней и не носят легкие штаны.
«А откуда я это знаю?»
Но он не мог вспомнить. Он только помнил, что там, в той крепости, которую он видел во сне, не было снега. Там должно быть тепло. Он попробовал представить себе эту землю и закрыл глаза. Перед ним пронеслись горы и реки, поля и луга. Бескрайние степи тянулись от гор на западе до самого восточного горизонта. А на них были цветы. Красивые. Девушки делают из таких венки и носят на головах. Вот только девушек он не видел. Он видел войско уродливых существ, орков, которые шли по полю на запад. А вместе с ними огромные тучи, закрывающие половину неба. Еще миг и он увидел горящую деревню, увидел, что орк с перекошенным лицом в бородавках поджигает прекрасный куст роз. В деревне не было никого. Ее бросили много недель назад. Но на ее доме собраний был нарисован белый конь на зеленом поле. Еще миг и он увидел горящий город, а потом лишь пепелище на его месте. Его несло дальше, и он увидел конное войско, тянущееся на север. Он увидел прекрасную эльфийку, которая вышла им на встречу со своим народом. И они тоже двинулись в путь. Но на запад, через горные перевалы, а не на север. Он видел, как они разгоняли вражские орды, но и сами теряли и теряли людей, а по пятам шло огромное, бесчисленное войско орков. Оно отставало на несколько дней. Наконец, он увидел, как они выбили других орков из горного ущелья. Как, когда весь народ прошел через него, пятьсот пеших копейщиков осталось там. Как они перекрыли ущелье и держали орков две недели, пока войско роханцы не скрылись на Севере. А потом. Все пятьсот уже были мертвы. Сразу трое назгулов повели на них самых крупных орков. И четвертым, во главе их всех, был Гондорец.
- Бедные… - прошептал человек. - Сколько горя… Горя…
Он упал на колени и заплакал так, словно вся их боль, боль каждого из них, была его болью. Особенно, ее боль.
- Что я могу сделать? Что я могу сделать для тебя?
Он протянул руку к огню и в его ладонь послушно прыгнул огненный шар. Он стал шевелить рукой, пытаясь придать огню форму бутона. Сначала совсем робко, а потом все уверенней и точнее, пока в его руке огонь не превратился в цветок розы. Затем, другой рукой, он подхватил огонь внизу бутона и потянул вниз, создавая стебель, а потом и листья на нем.
Запах. Он понюхал огненный цветок и понял, что нужен другой запах, даже вспомнил, какой. Его дыхание несло аромат роз и подарило этот аромат цветку. Еще один шаг. Еще одно усилие воли, и он остыл. Он казался сделанным из металла, но стоило лишь тронуть цветок, как он вспыхивал тихим, совсем не обжигающим огнем. Огонь был живым, но и послушным. Послушным ему.
Он услышал шаги. Легки шаги у входа в шатер. Затем был шум от полотнища, закрывавшего вход в шатер. Он обернулся и увидел ее.
- Какая красота! - воскликнула она, замерев у входа.
«ПОКА ТЫ НЕ УМРЕШЬ, ВАЛА МЕЛЬКОР»
Споры. Споры. И опять споры. Вот и все «царствование» здесь. Десятки советников, сотни командиров и каждый из них считает, что знает все лучше всех. И уж в любом случае лучше «коронованной бабы». Но хуже всех родственники. Даже самая глупая крестьянка смогла бы дойти своим недалеким умом, что половина из них примерят корону на себя, а вторая половина - на кого-то из своих братьев или дедей.
Эовин не была ни крестьянкой, ни самой глупой. И прекрасно видела, все это. Видела, но не знала, что с этим делать. Сильный Теоден не давал никому засматриваться на корону. Да и кто бы стал? Слабый и безвольный никому не мешал воротить свои делишки. А тех, кто хотел сам сесть на трон, устраняли Гнилоуст и Саруман. Она таких видела и помнила. Их дети теперь облизывались, глядя на корону. Но Теоден был мужчиной, а она - нет. И все беды и трудности приписывали ей. Кто повел их на север? Эовин! Кто разозлил Саурона, убив Ангмарца? Эовин? И Арагорн из-за нее погиб. А как иначе! Еще немного и они скажут, что в гибели Нуменора и искажении Арды тоже виновата она и никто другой.
Что ее спасало, так это то, что все они ненавидели друг друга и ни о чем не могли договориться. Вот и сегодня совет два часа спорил о том, нужно ли убить «вероятного мага», пытать его, выгнать или как-то использовать. И как именно. Хрёдрик, ее троюродный брат, который недавно к ней сватался, даже выпалил ей в отместку: «Ну и выходи за него, раз он тебе так нужен! Чужой конь лучше своей кобылы». Пришлось его выгнать. Все ждали. Ждали, когда она прикажет его убить или высечь, чтобы обвинить ее в нарушении закона и лишить власти. Но она просто испугалась. И пусть другим это показалось осторожностью, она знала, что это страх. Как и ее враги. И знала, что однажды они это скажут. Тогда, когда не будет повода списать все на закон. Эти глупые, нелепые аристократы, которые будут делить власть даже в мордорской тюрьме.
«Кто бы из вас вышел против назгула? Кто бы кинулся в атаку на орков? Все прятались за спину Теодена в Хельмовой пади. Никто не приехал сражаться под стенами Минас-Тирита. Зато все кинулись на север, спасать свои жизни, в чем теперь я и виновата! Отдать вам мага? Зачем! Чтобы вы продали его Саурону за клочок земли в королевстве Гондорца? Вот уж нет! Уж лучше и в самом деле…»
С этими мыслями она и вошла, почти вбежала в шатер, где со странным, но очень красивым цветком в руках стоял он.
- Какая красота! - она аж ахнула от изумления и застыла
Начал он:
- Тебе больно. Я знаю. Вам всем больно. И холодно. И я подумал, что он… Что он тебя согреет.
Эовин смотрела на цветок, который невольно дрожал в его руке, оживая при каждом движении. Зрелище было таким чарующим, что она не находила слов.
- Возьми его. Он не обжигает. И запах. Кажется, тот самый.
Но она стояла и просто смотрела, так что он подошел к ней сам и протянул цветок. Эовин взяла его робко, опасаясь обжечься. Сотни искр выскочили из цветка и заплясали в странном танце похожем на маленький фейерверк. А потом навсегда погасли, но оставили улыбку на ее лице.
- Я рада, что ты уже ходишь.
- И я. Что ты рада.
Цветок приятно грел руки и лицо. И простая девушка, конечно, радовалась ему, но она была не только простой девушкой. И это мешало радоваться. Да и как радоваться, когда вокруг мерзнут десятки тысяч человек. Мужчин, женщин, детей. И не только мерзнут, но и голодают.
- Ты можешь согреть их всех? Дать им надежду? Ты для этого здесь, маг? Ты должен нам помочь…
Он подошел к ней и заглянул в глаза так, что она забывала обо всем, словно смотрела в бездонное небо. Он взял ее за плечи и почти прошептал:
- Я сделаю все. Для тебя. Для твоего народа. Все.
Она понимала, что это звучит странно. Даже глупо. Ни Гендальф, ни Галадриэль не надеялись победить сами. Гендальф ждал помощи из Валинора. Галадриэль с эльфами решила туда уплыть. А ей посоветовали идти северными землями к Гаваням. «На Севере лежат охранные заклятия Моргота и валар, Саурон не сможет вас там увидеть». Так сказал Гендальф. Это повторила и эльфийка. Но что потом? Последний бой, в котором нет надежды на победу. Уверенность покинула ее после боя с назгулом. Вера в себя. И вернулась. Как вера в него.
Она верила ему. Чувствуя его руки, глядя в его глаза, она теряла все сомнения. Почему? Как? Разве он сильнее Гендальфа? Сарумана? Саурона? Этого не может быть. Это невозможно. Но она верила вопреки всему. Или просто не могла не верить. Ему.
- Как? Никто не может…
- Не знаю, как… Не знаю. Пока. Но сделаю.
Держа цветок в одной руке, она другой обняла его, уткнулась в грудь и заплакала. Чувства переполняли ее, лились наружу.
- Сохрани нас. Ты должен. Должен наро инъи, тойантъе (сохранить нас, прошу). Прошу. Прошу.
Он начал гладить рукой ее волосы, обнял, прижал к себе еще крепче. Часть ее хотела вырваться, разорвать эти объятья, влепить ему пощечину и напомнить, что она королева, а не какая-нибудь девка в трактире. Но она чувствовала, что так и должно быть. Что так было. Что что-то в ней помнит, что так уже было. И так должно быть всегда. Всегда. Слишком мало для этого. А он шептал ей:
- Я люблю тебя. Я люблю твой мир. Люблю. Я все сделаю. Все. Илхэ!
- Эм’мэлло! - почти простонала она сквозь слезы незнакомое слово, которое словно всегда знала.
- Эм’мэллэ, любимая моя. Я…
Он не сумел договорить. Она поцеловала его. Сначала робко. Потом быстро, жадно, страстно, но и нежно. Цветок упал на землю, вспухнув еще одним фейрверком искр, который теперь уже никто не заметил.
- К нам… Никого… Не впускать! - прокричала она, отрываясь от поцелуев.
За цветом упал меч. За ним халат. Кожаная куртка с меховой подкладкой, кофта, мешочек с костями. Затем упали и они. И ей не казалось, что это первый раз, когда они вместе. И хоть он не был ее мужем, ей казалось, что он был им сотни лет.
Если бы стражники, охранявшие шатер не постарались отогнать подальше от шатра всех, услышав первый крик боли, то скандальные шуточки разошлись бы по всему лагерю, а не только по ближайшим шатрам. Шатрам, в которых, как на зло, жила королевская родня и маршалы.
Стражники отгоняли всех. Озабоченный женитьбой троюродный брат даже получил кулаком по лицу. Пришлось его уносить, вытирая кровь с лица. Желающих прорваться в королевский шатер поубавилось. Но те, которые остались, явно были готовы на все.
- Кто обнажит меч, тот будет казнен за измену и покушение на жизнь королевы! - крикнул начальник караула.- Все прочь!
- Первый раз слышу, чтобы маг с кем-то того! - прокричал «Лекарь».
- Шпион это! Не иначе! - крикнл кто-то из командиров.
- Все вон! - пытался перекричать толпу начальник стражи.
Дело вполне могло закончиться и стычкой, если бы с плетками на лошадях не подоспела отдыхавшая смена караула. Толпу удалось разогнать, и теперь у шатра были только гвардейцы.
- А где сама-то? - спросил начальник сменщиков.
- Королева занята! - лукаво щурясь, ответил его коллега.
- И чем же? - шутливо поинтересовался гарцующий в седле гвардеец.
- У них с магом дело государственной важности. Они преодолевают династический кризис.
- Чего? Как? - уставился на него начальник сменщиков.
- Как-как. Самым простым и незамысловатым образом! У тебя ж пятеро, а ты как первый год замужем.
- Не маг это! - вставил «Лекарь», вылезая из-под телеги.
- Это еще почему? - спросили хором оба начальника.
- А вот вы, господа офицеры, слыхали ли, чтобы у магов дети были? У Сарумана, Гендальфа, Радагаста детей не было. Их даже женщины не интересуют. Да и не похож он на мага. Ему лет тридцать на вид. И бороды нет.
- А кто это тогда? - спросил начальник сменщиков.
- Да Моргот его знает, кто это. Земли эти проклятые! Сюда даже орки соваться боятся. Какая-нить тварь морготова…
- Скажи еще, что это он сам! - прохохотал один из гвардейцев. - Совсем ты, старик, из умы выжил. Человека от дракона отличить не можешь. Это, может король наш будущий, а ты все «тварь морготова».
- Какой еще король! - возразил командир гвардии, только что подъехавший на лшади с разукрашенной попоной. - Он не рохиррим! Чужака не потерпим.
Начальник дневной смены не замялся:
- Ее Величество, как Вы можете слышать, очень даже не терпит. Они очень даже довольны.
Начальник гвардии аж покраснел от злости и рявкнул:
- А ну молчать всем! Всех высеку к назгульской матери, чтоб языки-то поганые не чесались! Никто ничего не слышал! Поняли! Ее Величество спит спокойно. И этот тоже. И порознь.
Он махнул рукой сменщикам, развернул коня и направился к шатрам гвардии. Сменщики двинулись за ним, чтобы вернуться уже через час заступать в ночную смену. Солнце садилось над роханским лагерем. На проклятые земли Моргота наползал ночной мрак, от которого далекое холодное солнце убегало куда-то далеко в Валинор. Звезды, появившись лишь на миг, скрылись за тучами. Начиналась очередная метель. Холодный ветер проникал под одежду стражников и даже в шатер. Но огонь горел. Паленья слушались малейшего движения его руки и сами летели в костер. Рядом с ним, согревая его правый бок и согреваясь от его тела, лежала его любимая, его Илхэ, которую теперь называли Эовин. Он не вспомнил, но понял это. Хотя так и не мог понять, почему и как это возможно.
- Знаешь, я кое-что вспомнила! - прошептала она, глядя ему в глаза и сладостно улыбаясь. - Сейчас. Меня бабушка научила.
- Ты о чем? - спросил он, когда она присела и потянулась к мешочку с костями, лежавшему рядом с их «ложем».
- Сейчас, эм’мэлло! Одно мгновение.
За это мгновение он смог еще раз увидеть ее изящную спинку. Он потянулся за ней. Поцеловал. Но она быстро подхватила мешочек, и легла обратно, не отпуская одеяла от груди.
- Я не могу быть с незнакомым мужчиной. Опусти руку в мешок.
- Зачем? - спросил он.
- Это старое гадание на рунах. Ты будешь доставать кости с рунами, и так мы узнаем твое имя. Но начнем с моего. Доставай.
Четыре раз он опускал руку в мешочек. Из четырех рун сложилось имя «Илхэ». Она посмотрела на руны с легким удивлением.
- Это все объясняет, хоть я ничего и не понимаю… - пошептала она. - Я - Илхэ. Но я не эльфийка. Я человек, королева Рохана, но Илхэ. Как это может быть?
Он с грустью посмотрел на нее и сказал:
- Я не знаю. Но чувствую что-то похожее.
- Тогда держи мешочек. Я сложу твое имя. Мне уже не терпится его узнать. Итак… - она потянула руку и вытянула первую кость, похожую на игралную и первой руной, - «М».
Она встряхнула мешочек и достала вторую:
- «Е» - огласила она с радостью и предвкушением.
Его сердце судорожно забилось. Выступил холодный пот. Он чувствовал в этом какую-то угрозу и коснулся мыслью мешка.
- «Р» - игриво прорычала Эовин, - «О», «Л», «К».
- «Меролк»? - спросил он. - Я? «Меролк»?
- Такого имени нет! - весело ответила она.
Она попробовла менять местами буквы. Сначала у нее вышло слово «Мелрок», но она не стала дальше переставлять последние три буквы, а переставила их все несколько раз. Пока не вскрикнула:
- К’Ольмер. У нас был при дворе вождь истерлингов по имени Б’Ольмер. «Черный лучник» из клана «Б». Ты, наверное, из клана «К» с тем же именем. Плохо, что истерлинги наши враги…
- А другие варианты? - спросил он робея.
- Ну! Это уже совсем бред! Вот уж этого не может быть никак…
- Чего?
Она на мгновение задумалась, еще раз присмотрелась к нему и сказала:
- Нет. Я на Моргота ты явно не похож! На истерлинга, правда, тоже. Но они хоть люди.
- А этот Моргот? И почему Моргот? Такое имя здесь никак не сложится.
Она удивленно посмотрела на него. Потом вспомнила про потерю памяти и пояснила:
- Его имя было Мелькор. Он был врагом людей и эльфов еще до Саурона. Поэтому эльфы называли его «Черный враг». «Моргот» и значит «Черный враг». Кстати, я поклялась его убить, если встречу. Так что приготовься! - она лукаво улыбнулась, - Мы будем продолжать, пока ты не умрешь, вала Мелькор.
Она засмеялась и набросилась на него с новой силой.
По шкурам и тканям, закрывавшим шатер, стучали капли дождя.
В ПУТЬ!
Их решили выставить сразу после окончания Совета. Ешкх Офф дал им новую одежду. Орки, проигравшие гному своих детей и жен, принесли начищенное до блеска оружие, но Гимли их расстроил: «Не спишу ни монетки!» Поэтому-то они были особенно рады увидеть Сарумана, который принес собственноручную расписку. Вернее, целое дипломатическое послание:
«Ее несравненному Величеству, мудрейшей и прекраснейшей Эовин, первой корлеве Роханской Марки, убийце назгулов!
Его Святейшество Курунир, называемый Саруманом Белым, бывший глава Белого Совета, свергнутый узурпатором с помраченным умом, Властелин Изенгарда, слуга и друг Манве.
Мне искренне жаль, что между нами произошло столько печальных недоразумений. Их главная причина была в том, что другие люди, не обладающие таким великим умом и мужеством, как Вы, не смогли понять и оценить моего истинного плана. Они выбрали не свободу, а рабское подчинение Валинору, о чем я искренне сожалею. Но пусть теперь, между нами не будет недоразумений. Запад Вам не поможет, и лишь я могу защитить Вас от гнева Саурона. Давайте, восстановим давний союз, чтобы Вы смогли вернуться на родные земли, а я - в свою цитадель.
Саурон просит Вас лишь об одном. Выдайте ему того волшебника, который сейчас находится в Вашем войске. А я прошу о небольшом одолжении. Так случилось, что Изенгард, казна которого сейчас находится у Вас, задолжал известному Вам науглиму Гимли 5 тысяч золотых монет. Уверен, Вы не откажете своему другу в его законных притязаниях».
Дальше была подпись и печать с белой дланью.
- Если это один из майяр, служивших Мелькору, скажите, чтобы он связался со мной, - сказал Саруман и ушел.
После этого пришел орк-генерал и вручил им охранную грамоту:
«Саурон
Верховный главнокомандующий Мордора и Темного Союза
Всем монархам, командирам и войнам Мордора и Союза
Приказ
Настоящим распоряжением приказываю не препятствовать Гимли, сыну Глоина и Леголасу, сыну Трандуила в их перемещении по территоии, освобожденной войсками Мордора и Союза от оккупации нашими противниками, а также по всем территориям, принадлежащим Мордору и странам Союза. Виновные в нарушении данного приказа будут подвергнуты наказания вплоть до расстрела на месте. В случае нападения войск Мордора или Союза им предоставляется право защищаться с оружием в руках и они не несут ответственности за нанесенные потери. Вышеупомянутым запрещено нападать на войска Мордора или Союза. В случае нападения на войска Мордора или Союза настоящий приказ считается утратившим силу.
Саурон»
- Если это все-таки Мелькор, - шепнул Леголасу на ухо орк-генерал, - передайте ему, что здесь, в Мордоре, многие ему верны и ждут возвращения истинного Властелина.
Генрал сделал шаг назад и сказал во весь голос:
- Извините, что не могу с Вами. И не пошлю никого. Тут везде проклятые мелькорианцы. Только глаза отведи, так сразу чего-нибудь выкинут, диверсанты, понимаешь. Все им Мелькора подавай!
Высказав это, он развернулся и ушел.
- Мне представляется важным ведение записей обо всех событиях, происходящих в мире в данный момент. Уважаемый «эльф», записывайте, пожалуйста, все, что происходит. Или самое главное, если не будет времени. В действительности, историки будущего будут благодарны Вам за любые записи об этом времени и, надеюсь, смогут высказать Вам свою признательность лично.
С этим словами Ешкх Офф вручил им чистую книгу, три ручки и еду:
- Этим можно писать. Чернила уже внутри.
Он провожал их до самых ворот Барад-Дура, откуда они пошли к Черным вратам. Слева от них, между Роковой горой и твердыней Саурона стояла новенькая электростанция, освещавшая всю окрестность. Они шли несколько дней, почти целую неделю по мертвой обгорелой равнине. На третий день их обогнала марширующая колонна орков. Орки пели песню:
Марш, Марш вперед сплоченными рядами
В бой за Барад-Дур, за наш народ
Только смелый рот набьет врагами
Только сильный всех людей сожрет
Мы идем, над нами глаз неспящий
Не страша нам эльфов ворожба
Мы увидим Лориен горящий
Мы спалим весь Ривенделл до тла
- Ногу выше, салаги! - ревел орк с поясом капитана - Ровней ряды, убожества. Фу! Смотреть противно.
Орк смачно плюнул под ноги:
- Чего замолчали, тупицы! По уставу маршируем с песней. Нет. Другую.
Блестя огнем, сверкая блеском стали
Идут колонны в яростный поход
Когда нас в бой пошлет любимый назгул
От ятагана каждый эльф умрет.
Мы не дрогнем в бою
За отчизну твою
Нам любая земля дорога
Нерушимой стеной
И лавиной стальной
Разгромим, уничтожим врага!
- Где вы тут назгула видели?! Придурки! Не эту! Давайте где про орка-командира!
Орочьи солдаты
И их командиры
За врагом пролезут
В любые дыры
- Это что за бред, уважаемый! - крикнул Гимли, тыча капитану под нос руку с кольцами.
Капитан посмотрел на гнома, потом на эльфа, потом остановился и крикнул:
- Батальон! Равнение на послов! На месте стой! Товарищи послы! Докладывает капитан Угрыз Полоух, командир отдельного гвардейского десантного батальона номер дсять дробь пятнадцать! Согласно приказа генерала Жвака Гнилозуба провожу с личным составом строевую подготовку. Разучиваем строевые песни и отрабатываем построение.
- И кто, какой поганый плагиатор придумал эти песни? - спросил «эльф».
- Не могу знать, товарищ Лихолаш! Нам их выдали в комитете пропаганды. Все тексты согласованы, автор не указан. Согласно параграфа 14 18 36 Вы имеете право подать запрос в указанный комитет.
- И кто развел эту бюрократию? Ведь не было такого раньше? - напирал «эльф»
- Так точно! Не было! Новые войсковые Уставы ввел Верховный маршал Фарамир, сын Денетора, Гондорский Король-Чародей, штоб его. Говорит, армия Мордора должна быть идеальной. Порядок, дисциплина и отчетность! Все, как в Гондоре, в общем. Можно подумать, там когда-то был порядок!
- Точно! Я их в Гондоре слышал! Марши эти Ваши! - воскликнул Леголас.
- Разрешите продолжать занятия?! - отчеканил капитан.
- Разрешаю! - пародируя его, ответил «эльф».
- Только подальше от нас! Слушать невозможно! - добавил гном.
- Кругом, остолопы! - проревел капитан. - Чего стоите, бестолочи! Вперед! Шагом марш! Песню запевай! Нашу!
Воинство нолдоров и Валинор
Снова готовят нам Манве трон
Но от Ангбанда до Южных морей
Гвардия Мелькора всех сильней
И они запели. Леголас дивился лишь тому, что не удивился тому, что не заткнул уши, чтобы не слышать это «пение». Оно даже показалось ему немного увлекательным:
- Хорошо идут… - вздохнул он - Молодцы. И песню я эту не знаю. Что-то старое, наверное. Эх!
Так пусть же орки
Сжимают гордо
Свой меч мазолистой рукой
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой
Орочья гвардия! Марш, марш вперед!
Дева-Полынь нас в бой зовет
Ведь от Ангбанда до Южных море
Гвардия Мелькора всех сильней
- О ком они? - спросил сам себя Леголас
Гном фыркнул и ответил:
- Про назгульшу какую-нибудь. Бывают такие, оказывается.
«Эльф» не ответил ему, но про себя подумал, что песня про времена Моргота, когда никаких назгулов еще не было.
- Подем, Гимли! Нам надо спешить. Север далеко, а война быстра, как ветер.
Они шли еще пару дней, пока не вышли к Карах-Ангрену.
- На привал, Гимли. Заночуем здесь, чтобы выйти к Черным Вратам к вечеру и заночевать там, в безопасности.
- Это в Мордоре-то? - возмутился гном. - Хороша безопасность!
- А почему нет? Сейчас здесь нет войны. Никто на нас не нападет. Это там, за стенами, война. А здесь мир и покой, какого я никогда не знал. Только здесь.
Гном положил секиру на камни, сделал из плаща подушку, а потом, укладываясь на нее головой, заметил:
- Не узнаю я тебя, друг. Какой покой в Мордоре? Впрочем, мне нигде покоя не будет, пока я свое золото не получу.
- У черных ворот еще выиграешь. Только не перестарайся.
«Эльф» лег на камни и накрылся плащом. Оба они заснули быстро.
Вот только спать долго им не удалось.
Сначала они услышали странные звуки, словно что-то врезалось в камни с огромной скоростью. Потом по ним проскочило нечто, споткнувшись о гнома. Ударов больше не было слышно. Что-то крикнуло девичьим голосом: «Бхайне аблайхе. Куда меня опять».
ФАЙРИ
- Проклятый телепорт! Увидеть бы ту чародейку! Руки бы оторвала!
- Ты еще кто? Откуда? - уставился на нее гном.
- Бхайне! Как Вы меня… - она обернулась и воскликнула: - О! Краснопуз! Я дома! Я дома! Наконец!
- Я! - кригнул гном, - Это я-то краснопуз?! Я тебе сейчас!
Гном нагнулся за секирой, но не успел ее взять, как почувствовал холодную сталь на шее.
- Не обижайся ты так. Я забываю, что краснопузы так реагируют.
Она почувствовала стрелу, летящую в нее, и отбила ее в полете, ударив Гимли ногой в грудь. Тот завалился назад, но секиру удержал. В нее полетела еще одна стрела, но девушка легко отбила и ее, даже не поворачиваясь в сторону стреляющего.
- Я не хочу вас убивать! Почтенный краснопуз. И Вас тоже.
- Я тебе покажу краснопуза! - проревел гном и кинулся на нее с секирой.
Девушка легко ушла от его удара и сделала подсечку. Леголас кинулся на нее с другой стороны, но она нагнулась, сделала шаг в сторону и ударила локтем в бок. «Эльф» повалился на гнома, а девушка отпрыгнула и встала в защитную стойку в паре шагов от них.
- Я не хочу драться! - повторила она. - Давайте поговорим!
Леголас вскочил на ноги, за ним поднялся и гном.
- Не называй меня краснопузом, если хочешь говорить! И назови себя.
- Хорошо. Хоть я и не понимаю, на что ты обиделся, почтенный.
- Я гном! - ответил он. - Гимли, сын Глоина.
- Файри. - ответила она. - Файрелль. «Рыбка» на старшей речи.
- Ничего подобного! - возразил Леголас. - У нас нет такого слова!
Девушка возмутилась. Ее грудь стала нервно подниматься вместе с дыханием:
- Я - полуэльфка. И не какому-то реликту Пляски Миров учить меня старшей речи.
- Это эльфийский принц! - крикнул гном. - Леголас., сын Трандуила. Короля эльфов Лихолесья.
Девушка с седыми волосами захохотала:
- Сначала краснопуз, называющий себя гномом! Потом чудовище, считающее себя эльфом! Теперь еще и эльфийские короли! Все знают, что у эльфов есть только княжество и правит там Германелла, марионетка Западной Империи. Гномы не носят бород, у эльфов прекрасные лица, а еще у них нет королей уже пятьсот лет. Это все знают. В любом месте обоих континентов. И Редерии, и Нойгардии. Кстати, в каком я месте?
«Эльф» и гном переглянулись. Леголас начал:
- Это Мордор.
- Не слышала. Это где-то в Нойгардии?
- Нет. Это Арда. И здесь нет ни Западной Империи, ни княгини Германеллы. И я не чудовище. Я эльф.
- Простатит и гонорея! - крикнула она. - Опять не тот мир! Но, прости меня, Леголас, на эльфа ты совсем не похож.
Файри выхватила из кармана зеркальце и легким движением кинула его в Леголаса. Тот развязал веревку и вытащил его из мешочка. Он удивленно посмотрел на стекло, отражающее черное небо. Потом навел его себе на лицо и ужаснулся так сильно, что выпустил его из рук. Девушка была неестественно быстра даже для эльфа. Упав на землю, выкинув вперед руку, она все-таки успела поймать зеркальце на ладонь.
- Аккуратней, «эльф». Мне его та самая Германелла подарила. Его сделали еще в те времена, - продолжила она вставая, - когда у нас не было бхайне, людей. Кстати, здесь-то они есть?
- Полно. - ответил гном, удивленно уставившийся на спутника.
- Это невозможно… Я не могу быть орком. Не могу. Этого не может быть! Не может!
- Почему? - удивилась она. - Мутация или проклятие. Мой учитель, например, как-то снял проклятье с девушки, превращенной в чудовище. А я сама «проклятый противоестественный мутант», как нас некоторые называют. Так что бывает. Кошмарненько, конечно, но бывает. Придумаем что-нибудь.
- Да что тут придумаешь! - сквозь слезы крикнул Леголас. - Что!
Она тяжело вздохнула и ответила:
- Здесь нужен или очень сильный маг или великий ученый.
-Хе! - ухмыльнулся гном. - Здесь и те, и другие есть. Совсем рядом. Только не помогут они нам. Потому как они сами это и сделали.
- А другие? - спросила Файри, глядя в сторону Ородруина, над которым блеснула молния.
- Есть Гендальф Белый. Есть Радагаст, но его трудно найти. Есть владыки эльфов. Но они меня убьют раньше, чем спросят.
Файри пристально смотрела на Ородруин. Послышались раскаты грома. Она принюхалась, слегка пошевелила ушами, зрачки ее сузились.
- Надо найти укрытие, - начала она, - а то сейчас дождь начнется.
Гном и «эльф» хором захохотали. Последний, впрочем, смеялся сквозь слезы. Девушка удивленно смотрела на них. Первым преодолел смех гном.
- Дождей, уважаемая, здесь не бывает.
Первая капля упала ей на голову. Вторая на сапог гнома. Третья стукнула «эльфа» по носу. Теперь смеялась она:
- А это что, достопочтенный красно… гном? Дождь!
Оба удивленно уставились не небо, подставив лица приятной влаге. Капля упала на губы Леголасу. Он робко слизал ее языком и выплюнул.
- Что? - возмущенно спросил гном.
- Соленая… Она соленая.
Девушка поднялась над землей. Глаза ее закатились, руки раскинулись в стороны. Втер трепал ее волосы. Она начала говорить:
- Грядет час смерти. Час пробуждения и гибели. Вначале прольется семя и заплачет Ниенна. Соленые слезы ее омоют Арду. Восстанут древние страхи, ибо древний проснется. Ибо приел час ужаса и отчаянья.
Она потеряла сознание и рухнула на камни. Друзья кинулись к ней, подхватили и понесли к ближайшей пещере. Соленый дождь падал на камни Горгорота.
- Что это, Курунир? - спросил Саурон, глядя на дождь, льющийся на Мордор.
- Я не знаю. - ответил тот.
- Значит, не знает никто.
ДОЖДЬ НА ПЛОЩАДИ, ДОЖДЬ НА КРЫШЕ
- Проклятые валары! Проклятые майяры! Свободу Средиземью! - кричал очередной ученик Полоумова с трибуны на площади. К этому уже привыкли. Не первый день кричат. Но в этот день Полоумов сказал, что Орлагнур даст знамение.
Первым знамением была очередная попытка дворцовой стражи выгнать митингующих с площади. Эльфы, как всегда, пользовались тупыми концами копий. В них, как всегда, летели булыжники с мостовой. Они, как всегда, ушли. Все это было уже не интересно ни митингующим, ни страже, ни жителям города и его гостям.
Вторым было появление Гендльфа. Он, как это часто бывало, прошел мимо. В него пытались, как обычно, попасть гнилым помидором. Не попали. Как всегда. В первое время Гендальф еще пробовал с ними спорить. Но потом понял, что любое его слова Полоумов перевернет и извратит так, как будет удобно ему. А потому «не стоит спорить с полоумным». Да люди и так начали расходиться. Ничего не происходило. Орлагнур не давал знамения.
И вот теперь, ночью, Полоумов мог торжествовать.
- Вот оно! Соленый дождь! Великое знамение Великого Орлагнура! Ложь маяйяр смоет соленый дождь Дракона Знания!
Никто не смел ему возразить.
- Что это, Гендальф? - спросил Мэрри.
Белый маг, сидя на вершине башни, потягивал трубку, глядя на Восток.
- Это знамение, дорогой мой хоббит. Соленый дождь по всему миру. Может, он смоет зло. Или это плачет небо. Кто знает? Даже от мудрейших многое сокрыто. Перемены идут, и Кирдан не остановит их своей стеной. Да он и сам это знает. Он не Денетор и мудрость не покинула его. Вот только это злая мудрость. Спасти одних, пожертвовав всеми остальными.
Мэрри задумался, болтая ногами, свесив их с крыши башни. Тук спросил вместо него:
-А разве эльфы не добрые? Не светлые? Не враги тьмы.
Гендальф вздохнул и впустил струйку дыма:
- Они не слуги Врага. Да. Но у них свое добро. И важнее всего для них сами эльфы. Лишь те, кто долго жил среди людей, общался с ними, как Арвен и Леголас понимают, что люди не ниже них. И то не все. Остальные пожертвуют всем Средиземьем ради спасения эльфов. Почему они и уплывают на Запад. Почему и увядают здесь их леса. Без колец эльфам бы уже негде было жить.
- Колец? - спросил Мэрри.
- Трех. Одно у Элронда, одно у Галадриэль, одно у Кирдана. Они сохраняли прекрасные леса эльфов все эти долгие века после падения Моргота. Их прятали. Но теперь, когда Саруман на его стороне, он знает о них все. Враг идет сюда. А нам пора внутрь. А то еще простудитесь. А я не хочу больше потерять ни единого хоббита.
Гендальф грустно улыбнулся и открыл им проход внутрь.
- Ты ешь, ешь, - повторял «Лекарь», вливая в него противный пересоленный суп, - не всякому королевы готовят. В былые времена они даже мужьям не готовили. Уж в Рохане-то точно никогда. А ты сподобился. Так что ешь. Тебе еще силы нужны. Может, пытать тебя будет, может, любиться, все одно силы нужны.
Чего так смотришь? Королева-дева? Ну, да. Все они девы. Днем. А потом детей надежным войнам в семьи пристраивают. Донесут? А кто их лечить-то будет? Я тут один лекарь на все войско. А больных тут!
Ты ешь, ешь. Не морщись. И не кидайся защищать честь. Тебе вставать вредно. И шевелиться. А она не посмотрит. Не думай. Королям плевать на других. Если им хочется пытать полумертвого, то они будут. И если чего другого захочется, тоже. Все они… И она. Теоден покойный и тот в молодости…
Старик схватился за горло, судорожно хватая ртом воздух, словно его душит невидимая рука. Его ноги подкосились и он рухнул на колени.
- Пошел вон отсюда, старый извращенец! - прошептал человек. - Еще раз явишься сюда, живым не выйдешь.
Старик полз на коленях почти до самого выхода, где его догнала тарелка с супом. «Лекарь» выскочил на улицу как ошпаренный. Хотя именно ошпаренным он и был. Стражник просунулся в шатер, широко улыбнулся человеку и кинул ему обратно тарелку. Которая, к счастью, упала на землю дном.
Пришлось подниматься. Грудь раздирала боль, нога не слушалась, но он дошел до чана, налил себе супа, поймав и пару кусков мяса, и похромал обратно. Человек решил не ложиться. Тем более что нога начала потихоньку двигаться. Боль не исчезла, но стал привычной. Он опустил в суп палец и тот покрылся кристалликами белой соли. Теперь суп можно было есть. Без лишней соли и пошлых шуточек он приносил одно наслаждение и приятное тепло. Живот, наконец, наполнялся нормальной едой, вокруг было темно и можно было радоваться.
Радоваться не давало одно. То смятение, которое он чувствовал в этой девушке, в этой молоденькой королеве. Он чувствовал между ними какую-то связь. И не только. А что еще. Наверное, ту самую любовь. Хотя он ничего не помнил, но был уверен, что это и есть она. Вот просто есть. Потому что объяснить ее он не мог никак, но ему казалось, что она была, есть и так и должно быть. А быть иначе не может. Он любит Эовин, любит Илхэ. И это все, что он о себе знает. Кроме того, конечно, что он прекрасно владеет огнем.
Закончив есть, он подошел к костру среди шатра, прямо под дыркой наверху, с самой середине, куда уходил дым. Огляделся. Шатер был большим. В дальнем конце была перегородка, за которой скрывалась ее кровать. Понять это было не сложно. Другой кровати видно не было, а за отгороженным местом можно было поставить и кровать, и ванную. Ну, или просто постелить лежанку и принести лохань. Конечно, королевский шатер требует всех удобств, но не похоже, что у них было время и возможность думать об удобствах. Он подумал, что им должно быть холодно и непривычно в этих местах. Дни долгие, гораздо длиннее ночей. Значит, сейчас середина лета, вторая половина, потому как похоже, что очнулся он в летнее солнцестояние. Но на земле лежал снег. Значит, это север. На котором не разводят коней и не носят легкие штаны.
«А откуда я это знаю?»
Но он не мог вспомнить. Он только помнил, что там, в той крепости, которую он видел во сне, не было снега. Там должно быть тепло. Он попробовал представить себе эту землю и закрыл глаза. Перед ним пронеслись горы и реки, поля и луга. Бескрайние степи тянулись от гор на западе до самого восточного горизонта. А на них были цветы. Красивые. Девушки делают из таких венки и носят на головах. Вот только девушек он не видел. Он видел войско уродливых существ, орков, которые шли по полю на запад. А вместе с ними огромные тучи, закрывающие половину неба. Еще миг и он увидел горящую деревню, увидел, что орк с перекошенным лицом в бородавках поджигает прекрасный куст роз. В деревне не было никого. Ее бросили много недель назад. Но на ее доме собраний был нарисован белый конь на зеленом поле. Еще миг и он увидел горящий город, а потом лишь пепелище на его месте. Его несло дальше, и он увидел конное войско, тянущееся на север. Он увидел прекрасную эльфийку, которая вышла им на встречу со своим народом. И они тоже двинулись в путь. Но на запад, через горные перевалы, а не на север. Он видел, как они разгоняли вражские орды, но и сами теряли и теряли людей, а по пятам шло огромное, бесчисленное войско орков. Оно отставало на несколько дней. Наконец, он увидел, как они выбили других орков из горного ущелья. Как, когда весь народ прошел через него, пятьсот пеших копейщиков осталось там. Как они перекрыли ущелье и держали орков две недели, пока войско роханцы не скрылись на Севере. А потом. Все пятьсот уже были мертвы. Сразу трое назгулов повели на них самых крупных орков. И четвертым, во главе их всех, был Гондорец.
- Бедные… - прошептал человек. - Сколько горя… Горя…
Он упал на колени и заплакал так, словно вся их боль, боль каждого из них, была его болью. Особенно, ее боль.
- Что я могу сделать? Что я могу сделать для тебя?
Он протянул руку к огню и в его ладонь послушно прыгнул огненный шар. Он стал шевелить рукой, пытаясь придать огню форму бутона. Сначала совсем робко, а потом все уверенней и точнее, пока в его руке огонь не превратился в цветок розы. Затем, другой рукой, он подхватил огонь внизу бутона и потянул вниз, создавая стебель, а потом и листья на нем.
Запах. Он понюхал огненный цветок и понял, что нужен другой запах, даже вспомнил, какой. Его дыхание несло аромат роз и подарило этот аромат цветку. Еще один шаг. Еще одно усилие воли, и он остыл. Он казался сделанным из металла, но стоило лишь тронуть цветок, как он вспыхивал тихим, совсем не обжигающим огнем. Огонь был живым, но и послушным. Послушным ему.
Он услышал шаги. Легки шаги у входа в шатер. Затем был шум от полотнища, закрывавшего вход в шатер. Он обернулся и увидел ее.
- Какая красота! - воскликнула она, замерев у входа.
«ПОКА ТЫ НЕ УМРЕШЬ, ВАЛА МЕЛЬКОР»
Споры. Споры. И опять споры. Вот и все «царствование» здесь. Десятки советников, сотни командиров и каждый из них считает, что знает все лучше всех. И уж в любом случае лучше «коронованной бабы». Но хуже всех родственники. Даже самая глупая крестьянка смогла бы дойти своим недалеким умом, что половина из них примерят корону на себя, а вторая половина - на кого-то из своих братьев или дедей.
Эовин не была ни крестьянкой, ни самой глупой. И прекрасно видела, все это. Видела, но не знала, что с этим делать. Сильный Теоден не давал никому засматриваться на корону. Да и кто бы стал? Слабый и безвольный никому не мешал воротить свои делишки. А тех, кто хотел сам сесть на трон, устраняли Гнилоуст и Саруман. Она таких видела и помнила. Их дети теперь облизывались, глядя на корону. Но Теоден был мужчиной, а она - нет. И все беды и трудности приписывали ей. Кто повел их на север? Эовин! Кто разозлил Саурона, убив Ангмарца? Эовин? И Арагорн из-за нее погиб. А как иначе! Еще немного и они скажут, что в гибели Нуменора и искажении Арды тоже виновата она и никто другой.
Что ее спасало, так это то, что все они ненавидели друг друга и ни о чем не могли договориться. Вот и сегодня совет два часа спорил о том, нужно ли убить «вероятного мага», пытать его, выгнать или как-то использовать. И как именно. Хрёдрик, ее троюродный брат, который недавно к ней сватался, даже выпалил ей в отместку: «Ну и выходи за него, раз он тебе так нужен! Чужой конь лучше своей кобылы». Пришлось его выгнать. Все ждали. Ждали, когда она прикажет его убить или высечь, чтобы обвинить ее в нарушении закона и лишить власти. Но она просто испугалась. И пусть другим это показалось осторожностью, она знала, что это страх. Как и ее враги. И знала, что однажды они это скажут. Тогда, когда не будет повода списать все на закон. Эти глупые, нелепые аристократы, которые будут делить власть даже в мордорской тюрьме.
«Кто бы из вас вышел против назгула? Кто бы кинулся в атаку на орков? Все прятались за спину Теодена в Хельмовой пади. Никто не приехал сражаться под стенами Минас-Тирита. Зато все кинулись на север, спасать свои жизни, в чем теперь я и виновата! Отдать вам мага? Зачем! Чтобы вы продали его Саурону за клочок земли в королевстве Гондорца? Вот уж нет! Уж лучше и в самом деле…»
С этими мыслями она и вошла, почти вбежала в шатер, где со странным, но очень красивым цветком в руках стоял он.
- Какая красота! - она аж ахнула от изумления и застыла
Начал он:
- Тебе больно. Я знаю. Вам всем больно. И холодно. И я подумал, что он… Что он тебя согреет.
Эовин смотрела на цветок, который невольно дрожал в его руке, оживая при каждом движении. Зрелище было таким чарующим, что она не находила слов.
- Возьми его. Он не обжигает. И запах. Кажется, тот самый.
Но она стояла и просто смотрела, так что он подошел к ней сам и протянул цветок. Эовин взяла его робко, опасаясь обжечься. Сотни искр выскочили из цветка и заплясали в странном танце похожем на маленький фейерверк. А потом навсегда погасли, но оставили улыбку на ее лице.
- Я рада, что ты уже ходишь.
- И я. Что ты рада.
Цветок приятно грел руки и лицо. И простая девушка, конечно, радовалась ему, но она была не только простой девушкой. И это мешало радоваться. Да и как радоваться, когда вокруг мерзнут десятки тысяч человек. Мужчин, женщин, детей. И не только мерзнут, но и голодают.
- Ты можешь согреть их всех? Дать им надежду? Ты для этого здесь, маг? Ты должен нам помочь…
Он подошел к ней и заглянул в глаза так, что она забывала обо всем, словно смотрела в бездонное небо. Он взял ее за плечи и почти прошептал:
- Я сделаю все. Для тебя. Для твоего народа. Все.
Она понимала, что это звучит странно. Даже глупо. Ни Гендальф, ни Галадриэль не надеялись победить сами. Гендальф ждал помощи из Валинора. Галадриэль с эльфами решила туда уплыть. А ей посоветовали идти северными землями к Гаваням. «На Севере лежат охранные заклятия Моргота и валар, Саурон не сможет вас там увидеть». Так сказал Гендальф. Это повторила и эльфийка. Но что потом? Последний бой, в котором нет надежды на победу. Уверенность покинула ее после боя с назгулом. Вера в себя. И вернулась. Как вера в него.
Она верила ему. Чувствуя его руки, глядя в его глаза, она теряла все сомнения. Почему? Как? Разве он сильнее Гендальфа? Сарумана? Саурона? Этого не может быть. Это невозможно. Но она верила вопреки всему. Или просто не могла не верить. Ему.
- Как? Никто не может…
- Не знаю, как… Не знаю. Пока. Но сделаю.
Держа цветок в одной руке, она другой обняла его, уткнулась в грудь и заплакала. Чувства переполняли ее, лились наружу.
- Сохрани нас. Ты должен. Должен наро инъи, тойантъе (сохранить нас, прошу). Прошу. Прошу.
Он начал гладить рукой ее волосы, обнял, прижал к себе еще крепче. Часть ее хотела вырваться, разорвать эти объятья, влепить ему пощечину и напомнить, что она королева, а не какая-нибудь девка в трактире. Но она чувствовала, что так и должно быть. Что так было. Что что-то в ней помнит, что так уже было. И так должно быть всегда. Всегда. Слишком мало для этого. А он шептал ей:
- Я люблю тебя. Я люблю твой мир. Люблю. Я все сделаю. Все. Илхэ!
- Эм’мэлло! - почти простонала она сквозь слезы незнакомое слово, которое словно всегда знала.
- Эм’мэллэ, любимая моя. Я…
Он не сумел договорить. Она поцеловала его. Сначала робко. Потом быстро, жадно, страстно, но и нежно. Цветок упал на землю, вспухнув еще одним фейрверком искр, который теперь уже никто не заметил.
- К нам… Никого… Не впускать! - прокричала она, отрываясь от поцелуев.
За цветом упал меч. За ним халат. Кожаная куртка с меховой подкладкой, кофта, мешочек с костями. Затем упали и они. И ей не казалось, что это первый раз, когда они вместе. И хоть он не был ее мужем, ей казалось, что он был им сотни лет.
Если бы стражники, охранявшие шатер не постарались отогнать подальше от шатра всех, услышав первый крик боли, то скандальные шуточки разошлись бы по всему лагерю, а не только по ближайшим шатрам. Шатрам, в которых, как на зло, жила королевская родня и маршалы.
Стражники отгоняли всех. Озабоченный женитьбой троюродный брат даже получил кулаком по лицу. Пришлось его уносить, вытирая кровь с лица. Желающих прорваться в королевский шатер поубавилось. Но те, которые остались, явно были готовы на все.
- Кто обнажит меч, тот будет казнен за измену и покушение на жизнь королевы! - крикнул начальник караула.- Все прочь!
- Первый раз слышу, чтобы маг с кем-то того! - прокричал «Лекарь».
- Шпион это! Не иначе! - крикнл кто-то из командиров.
- Все вон! - пытался перекричать толпу начальник стражи.
Дело вполне могло закончиться и стычкой, если бы с плетками на лошадях не подоспела отдыхавшая смена караула. Толпу удалось разогнать, и теперь у шатра были только гвардейцы.
- А где сама-то? - спросил начальник сменщиков.
- Королева занята! - лукаво щурясь, ответил его коллега.
- И чем же? - шутливо поинтересовался гарцующий в седле гвардеец.
- У них с магом дело государственной важности. Они преодолевают династический кризис.
- Чего? Как? - уставился на него начальник сменщиков.
- Как-как. Самым простым и незамысловатым образом! У тебя ж пятеро, а ты как первый год замужем.
- Не маг это! - вставил «Лекарь», вылезая из-под телеги.
- Это еще почему? - спросили хором оба начальника.
- А вот вы, господа офицеры, слыхали ли, чтобы у магов дети были? У Сарумана, Гендальфа, Радагаста детей не было. Их даже женщины не интересуют. Да и не похож он на мага. Ему лет тридцать на вид. И бороды нет.
- А кто это тогда? - спросил начальник сменщиков.
- Да Моргот его знает, кто это. Земли эти проклятые! Сюда даже орки соваться боятся. Какая-нить тварь морготова…
- Скажи еще, что это он сам! - прохохотал один из гвардейцев. - Совсем ты, старик, из умы выжил. Человека от дракона отличить не можешь. Это, может король наш будущий, а ты все «тварь морготова».
- Какой еще король! - возразил командир гвардии, только что подъехавший на лшади с разукрашенной попоной. - Он не рохиррим! Чужака не потерпим.
Начальник дневной смены не замялся:
- Ее Величество, как Вы можете слышать, очень даже не терпит. Они очень даже довольны.
Начальник гвардии аж покраснел от злости и рявкнул:
- А ну молчать всем! Всех высеку к назгульской матери, чтоб языки-то поганые не чесались! Никто ничего не слышал! Поняли! Ее Величество спит спокойно. И этот тоже. И порознь.
Он махнул рукой сменщикам, развернул коня и направился к шатрам гвардии. Сменщики двинулись за ним, чтобы вернуться уже через час заступать в ночную смену. Солнце садилось над роханским лагерем. На проклятые земли Моргота наползал ночной мрак, от которого далекое холодное солнце убегало куда-то далеко в Валинор. Звезды, появившись лишь на миг, скрылись за тучами. Начиналась очередная метель. Холодный ветер проникал под одежду стражников и даже в шатер. Но огонь горел. Паленья слушались малейшего движения его руки и сами летели в костер. Рядом с ним, согревая его правый бок и согреваясь от его тела, лежала его любимая, его Илхэ, которую теперь называли Эовин. Он не вспомнил, но понял это. Хотя так и не мог понять, почему и как это возможно.
- Знаешь, я кое-что вспомнила! - прошептала она, глядя ему в глаза и сладостно улыбаясь. - Сейчас. Меня бабушка научила.
- Ты о чем? - спросил он, когда она присела и потянулась к мешочку с костями, лежавшему рядом с их «ложем».
- Сейчас, эм’мэлло! Одно мгновение.
За это мгновение он смог еще раз увидеть ее изящную спинку. Он потянулся за ней. Поцеловал. Но она быстро подхватила мешочек, и легла обратно, не отпуская одеяла от груди.
- Я не могу быть с незнакомым мужчиной. Опусти руку в мешок.
- Зачем? - спросил он.
- Это старое гадание на рунах. Ты будешь доставать кости с рунами, и так мы узнаем твое имя. Но начнем с моего. Доставай.
Четыре раз он опускал руку в мешочек. Из четырех рун сложилось имя «Илхэ». Она посмотрела на руны с легким удивлением.
- Это все объясняет, хоть я ничего и не понимаю… - пошептала она. - Я - Илхэ. Но я не эльфийка. Я человек, королева Рохана, но Илхэ. Как это может быть?
Он с грустью посмотрел на нее и сказал:
- Я не знаю. Но чувствую что-то похожее.
- Тогда держи мешочек. Я сложу твое имя. Мне уже не терпится его узнать. Итак… - она потянула руку и вытянула первую кость, похожую на игралную и первой руной, - «М».
Она встряхнула мешочек и достала вторую:
- «Е» - огласила она с радостью и предвкушением.
Его сердце судорожно забилось. Выступил холодный пот. Он чувствовал в этом какую-то угрозу и коснулся мыслью мешка.
- «Р» - игриво прорычала Эовин, - «О», «Л», «К».
- «Меролк»? - спросил он. - Я? «Меролк»?
- Такого имени нет! - весело ответила она.
Она попробовла менять местами буквы. Сначала у нее вышло слово «Мелрок», но она не стала дальше переставлять последние три буквы, а переставила их все несколько раз. Пока не вскрикнула:
- К’Ольмер. У нас был при дворе вождь истерлингов по имени Б’Ольмер. «Черный лучник» из клана «Б». Ты, наверное, из клана «К» с тем же именем. Плохо, что истерлинги наши враги…
- А другие варианты? - спросил он робея.
- Ну! Это уже совсем бред! Вот уж этого не может быть никак…
- Чего?
Она на мгновение задумалась, еще раз присмотрелась к нему и сказала:
- Нет. Я на Моргота ты явно не похож! На истерлинга, правда, тоже. Но они хоть люди.
- А этот Моргот? И почему Моргот? Такое имя здесь никак не сложится.
Она удивленно посмотрела на него. Потом вспомнила про потерю памяти и пояснила:
- Его имя было Мелькор. Он был врагом людей и эльфов еще до Саурона. Поэтому эльфы называли его «Черный враг». «Моргот» и значит «Черный враг». Кстати, я поклялась его убить, если встречу. Так что приготовься! - она лукаво улыбнулась, - Мы будем продолжать, пока ты не умрешь, вала Мелькор.
Она засмеялась и набросилась на него с новой силой.
По шкурам и тканям, закрывавшим шатер, стучали капли дождя.
В ПУТЬ!
Их решили выставить сразу после окончания Совета. Ешкх Офф дал им новую одежду. Орки, проигравшие гному своих детей и жен, принесли начищенное до блеска оружие, но Гимли их расстроил: «Не спишу ни монетки!» Поэтому-то они были особенно рады увидеть Сарумана, который принес собственноручную расписку. Вернее, целое дипломатическое послание:
«Ее несравненному Величеству, мудрейшей и прекраснейшей Эовин, первой корлеве Роханской Марки, убийце назгулов!
Его Святейшество Курунир, называемый Саруманом Белым, бывший глава Белого Совета, свергнутый узурпатором с помраченным умом, Властелин Изенгарда, слуга и друг Манве.
Мне искренне жаль, что между нами произошло столько печальных недоразумений. Их главная причина была в том, что другие люди, не обладающие таким великим умом и мужеством, как Вы, не смогли понять и оценить моего истинного плана. Они выбрали не свободу, а рабское подчинение Валинору, о чем я искренне сожалею. Но пусть теперь, между нами не будет недоразумений. Запад Вам не поможет, и лишь я могу защитить Вас от гнева Саурона. Давайте, восстановим давний союз, чтобы Вы смогли вернуться на родные земли, а я - в свою цитадель.
Саурон просит Вас лишь об одном. Выдайте ему того волшебника, который сейчас находится в Вашем войске. А я прошу о небольшом одолжении. Так случилось, что Изенгард, казна которого сейчас находится у Вас, задолжал известному Вам науглиму Гимли 5 тысяч золотых монет. Уверен, Вы не откажете своему другу в его законных притязаниях».
Дальше была подпись и печать с белой дланью.
- Если это один из майяр, служивших Мелькору, скажите, чтобы он связался со мной, - сказал Саруман и ушел.
После этого пришел орк-генерал и вручил им охранную грамоту:
«Саурон
Верховный главнокомандующий Мордора и Темного Союза
Всем монархам, командирам и войнам Мордора и Союза
Приказ
Настоящим распоряжением приказываю не препятствовать Гимли, сыну Глоина и Леголасу, сыну Трандуила в их перемещении по территоии, освобожденной войсками Мордора и Союза от оккупации нашими противниками, а также по всем территориям, принадлежащим Мордору и странам Союза. Виновные в нарушении данного приказа будут подвергнуты наказания вплоть до расстрела на месте. В случае нападения войск Мордора или Союза им предоставляется право защищаться с оружием в руках и они не несут ответственности за нанесенные потери. Вышеупомянутым запрещено нападать на войска Мордора или Союза. В случае нападения на войска Мордора или Союза настоящий приказ считается утратившим силу.
Саурон»
- Если это все-таки Мелькор, - шепнул Леголасу на ухо орк-генерал, - передайте ему, что здесь, в Мордоре, многие ему верны и ждут возвращения истинного Властелина.
Генрал сделал шаг назад и сказал во весь голос:
- Извините, что не могу с Вами. И не пошлю никого. Тут везде проклятые мелькорианцы. Только глаза отведи, так сразу чего-нибудь выкинут, диверсанты, понимаешь. Все им Мелькора подавай!
Высказав это, он развернулся и ушел.
- Мне представляется важным ведение записей обо всех событиях, происходящих в мире в данный момент. Уважаемый «эльф», записывайте, пожалуйста, все, что происходит. Или самое главное, если не будет времени. В действительности, историки будущего будут благодарны Вам за любые записи об этом времени и, надеюсь, смогут высказать Вам свою признательность лично.
С этим словами Ешкх Офф вручил им чистую книгу, три ручки и еду:
- Этим можно писать. Чернила уже внутри.
Он провожал их до самых ворот Барад-Дура, откуда они пошли к Черным вратам. Слева от них, между Роковой горой и твердыней Саурона стояла новенькая электростанция, освещавшая всю окрестность. Они шли несколько дней, почти целую неделю по мертвой обгорелой равнине. На третий день их обогнала марширующая колонна орков. Орки пели песню:
Марш, Марш вперед сплоченными рядами
В бой за Барад-Дур, за наш народ
Только смелый рот набьет врагами
Только сильный всех людей сожрет
Мы идем, над нами глаз неспящий
Не страша нам эльфов ворожба
Мы увидим Лориен горящий
Мы спалим весь Ривенделл до тла
- Ногу выше, салаги! - ревел орк с поясом капитана - Ровней ряды, убожества. Фу! Смотреть противно.
Орк смачно плюнул под ноги:
- Чего замолчали, тупицы! По уставу маршируем с песней. Нет. Другую.
Блестя огнем, сверкая блеском стали
Идут колонны в яростный поход
Когда нас в бой пошлет любимый назгул
От ятагана каждый эльф умрет.
Мы не дрогнем в бою
За отчизну твою
Нам любая земля дорога
Нерушимой стеной
И лавиной стальной
Разгромим, уничтожим врага!
- Где вы тут назгула видели?! Придурки! Не эту! Давайте где про орка-командира!
Орочьи солдаты
И их командиры
За врагом пролезут
В любые дыры
- Это что за бред, уважаемый! - крикнул Гимли, тыча капитану под нос руку с кольцами.
Капитан посмотрел на гнома, потом на эльфа, потом остановился и крикнул:
- Батальон! Равнение на послов! На месте стой! Товарищи послы! Докладывает капитан Угрыз Полоух, командир отдельного гвардейского десантного батальона номер дсять дробь пятнадцать! Согласно приказа генерала Жвака Гнилозуба провожу с личным составом строевую подготовку. Разучиваем строевые песни и отрабатываем построение.
- И кто, какой поганый плагиатор придумал эти песни? - спросил «эльф».
- Не могу знать, товарищ Лихолаш! Нам их выдали в комитете пропаганды. Все тексты согласованы, автор не указан. Согласно параграфа 14 18 36 Вы имеете право подать запрос в указанный комитет.
- И кто развел эту бюрократию? Ведь не было такого раньше? - напирал «эльф»
- Так точно! Не было! Новые войсковые Уставы ввел Верховный маршал Фарамир, сын Денетора, Гондорский Король-Чародей, штоб его. Говорит, армия Мордора должна быть идеальной. Порядок, дисциплина и отчетность! Все, как в Гондоре, в общем. Можно подумать, там когда-то был порядок!
- Точно! Я их в Гондоре слышал! Марши эти Ваши! - воскликнул Леголас.
- Разрешите продолжать занятия?! - отчеканил капитан.
- Разрешаю! - пародируя его, ответил «эльф».
- Только подальше от нас! Слушать невозможно! - добавил гном.
- Кругом, остолопы! - проревел капитан. - Чего стоите, бестолочи! Вперед! Шагом марш! Песню запевай! Нашу!
Воинство нолдоров и Валинор
Снова готовят нам Манве трон
Но от Ангбанда до Южных морей
Гвардия Мелькора всех сильней
И они запели. Леголас дивился лишь тому, что не удивился тому, что не заткнул уши, чтобы не слышать это «пение». Оно даже показалось ему немного увлекательным:
- Хорошо идут… - вздохнул он - Молодцы. И песню я эту не знаю. Что-то старое, наверное. Эх!
Так пусть же орки
Сжимают гордо
Свой меч мазолистой рукой
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой
Орочья гвардия! Марш, марш вперед!
Дева-Полынь нас в бой зовет
Ведь от Ангбанда до Южных море
Гвардия Мелькора всех сильней
- О ком они? - спросил сам себя Леголас
Гном фыркнул и ответил:
- Про назгульшу какую-нибудь. Бывают такие, оказывается.
«Эльф» не ответил ему, но про себя подумал, что песня про времена Моргота, когда никаких назгулов еще не было.
- Подем, Гимли! Нам надо спешить. Север далеко, а война быстра, как ветер.
Они шли еще пару дней, пока не вышли к Карах-Ангрену.
- На привал, Гимли. Заночуем здесь, чтобы выйти к Черным Вратам к вечеру и заночевать там, в безопасности.
- Это в Мордоре-то? - возмутился гном. - Хороша безопасность!
- А почему нет? Сейчас здесь нет войны. Никто на нас не нападет. Это там, за стенами, война. А здесь мир и покой, какого я никогда не знал. Только здесь.
Гном положил секиру на камни, сделал из плаща подушку, а потом, укладываясь на нее головой, заметил:
- Не узнаю я тебя, друг. Какой покой в Мордоре? Впрочем, мне нигде покоя не будет, пока я свое золото не получу.
- У черных ворот еще выиграешь. Только не перестарайся.
«Эльф» лег на камни и накрылся плащом. Оба они заснули быстро.
Вот только спать долго им не удалось.
Сначала они услышали странные звуки, словно что-то врезалось в камни с огромной скоростью. Потом по ним проскочило нечто, споткнувшись о гнома. Ударов больше не было слышно. Что-то крикнуло девичьим голосом: «Бхайне аблайхе. Куда меня опять».
ФАЙРИ
- Проклятый телепорт! Увидеть бы ту чародейку! Руки бы оторвала!
- Ты еще кто? Откуда? - уставился на нее гном.
- Бхайне! Как Вы меня… - она обернулась и воскликнула: - О! Краснопуз! Я дома! Я дома! Наконец!
- Я! - кригнул гном, - Это я-то краснопуз?! Я тебе сейчас!
Гном нагнулся за секирой, но не успел ее взять, как почувствовал холодную сталь на шее.
- Не обижайся ты так. Я забываю, что краснопузы так реагируют.
Она почувствовала стрелу, летящую в нее, и отбила ее в полете, ударив Гимли ногой в грудь. Тот завалился назад, но секиру удержал. В нее полетела еще одна стрела, но девушка легко отбила и ее, даже не поворачиваясь в сторону стреляющего.
- Я не хочу вас убивать! Почтенный краснопуз. И Вас тоже.
- Я тебе покажу краснопуза! - проревел гном и кинулся на нее с секирой.
Девушка легко ушла от его удара и сделала подсечку. Леголас кинулся на нее с другой стороны, но она нагнулась, сделала шаг в сторону и ударила локтем в бок. «Эльф» повалился на гнома, а девушка отпрыгнула и встала в защитную стойку в паре шагов от них.
- Я не хочу драться! - повторила она. - Давайте поговорим!
Леголас вскочил на ноги, за ним поднялся и гном.
- Не называй меня краснопузом, если хочешь говорить! И назови себя.
- Хорошо. Хоть я и не понимаю, на что ты обиделся, почтенный.
- Я гном! - ответил он. - Гимли, сын Глоина.
- Файри. - ответила она. - Файрелль. «Рыбка» на старшей речи.
- Ничего подобного! - возразил Леголас. - У нас нет такого слова!
Девушка возмутилась. Ее грудь стала нервно подниматься вместе с дыханием:
- Я - полуэльфка. И не какому-то реликту Пляски Миров учить меня старшей речи.
- Это эльфийский принц! - крикнул гном. - Леголас., сын Трандуила. Короля эльфов Лихолесья.
Девушка с седыми волосами захохотала:
- Сначала краснопуз, называющий себя гномом! Потом чудовище, считающее себя эльфом! Теперь еще и эльфийские короли! Все знают, что у эльфов есть только княжество и правит там Германелла, марионетка Западной Империи. Гномы не носят бород, у эльфов прекрасные лица, а еще у них нет королей уже пятьсот лет. Это все знают. В любом месте обоих континентов. И Редерии, и Нойгардии. Кстати, в каком я месте?
«Эльф» и гном переглянулись. Леголас начал:
- Это Мордор.
- Не слышала. Это где-то в Нойгардии?
- Нет. Это Арда. И здесь нет ни Западной Империи, ни княгини Германеллы. И я не чудовище. Я эльф.
- Простатит и гонорея! - крикнула она. - Опять не тот мир! Но, прости меня, Леголас, на эльфа ты совсем не похож.
Файри выхватила из кармана зеркальце и легким движением кинула его в Леголаса. Тот развязал веревку и вытащил его из мешочка. Он удивленно посмотрел на стекло, отражающее черное небо. Потом навел его себе на лицо и ужаснулся так сильно, что выпустил его из рук. Девушка была неестественно быстра даже для эльфа. Упав на землю, выкинув вперед руку, она все-таки успела поймать зеркальце на ладонь.
- Аккуратней, «эльф». Мне его та самая Германелла подарила. Его сделали еще в те времена, - продолжила она вставая, - когда у нас не было бхайне, людей. Кстати, здесь-то они есть?
- Полно. - ответил гном, удивленно уставившийся на спутника.
- Это невозможно… Я не могу быть орком. Не могу. Этого не может быть! Не может!
- Почему? - удивилась она. - Мутация или проклятие. Мой учитель, например, как-то снял проклятье с девушки, превращенной в чудовище. А я сама «проклятый противоестественный мутант», как нас некоторые называют. Так что бывает. Кошмарненько, конечно, но бывает. Придумаем что-нибудь.
- Да что тут придумаешь! - сквозь слезы крикнул Леголас. - Что!
Она тяжело вздохнула и ответила:
- Здесь нужен или очень сильный маг или великий ученый.
-Хе! - ухмыльнулся гном. - Здесь и те, и другие есть. Совсем рядом. Только не помогут они нам. Потому как они сами это и сделали.
- А другие? - спросила Файри, глядя в сторону Ородруина, над которым блеснула молния.
- Есть Гендальф Белый. Есть Радагаст, но его трудно найти. Есть владыки эльфов. Но они меня убьют раньше, чем спросят.
Файри пристально смотрела на Ородруин. Послышались раскаты грома. Она принюхалась, слегка пошевелила ушами, зрачки ее сузились.
- Надо найти укрытие, - начала она, - а то сейчас дождь начнется.
Гном и «эльф» хором захохотали. Последний, впрочем, смеялся сквозь слезы. Девушка удивленно смотрела на них. Первым преодолел смех гном.
- Дождей, уважаемая, здесь не бывает.
Первая капля упала ей на голову. Вторая на сапог гнома. Третья стукнула «эльфа» по носу. Теперь смеялась она:
- А это что, достопочтенный красно… гном? Дождь!
Оба удивленно уставились не небо, подставив лица приятной влаге. Капля упала на губы Леголасу. Он робко слизал ее языком и выплюнул.
- Что? - возмущенно спросил гном.
- Соленая… Она соленая.
Девушка поднялась над землей. Глаза ее закатились, руки раскинулись в стороны. Втер трепал ее волосы. Она начала говорить:
- Грядет час смерти. Час пробуждения и гибели. Вначале прольется семя и заплачет Ниенна. Соленые слезы ее омоют Арду. Восстанут древние страхи, ибо древний проснется. Ибо приел час ужаса и отчаянья.
Она потеряла сознание и рухнула на камни. Друзья кинулись к ней, подхватили и понесли к ближайшей пещере. Соленый дождь падал на камни Горгорота.
- Что это, Курунир? - спросил Саурон, глядя на дождь, льющийся на Мордор.
- Я не знаю. - ответил тот.
- Значит, не знает никто.
ДОЖДЬ НА ПЛОЩАДИ, ДОЖДЬ НА КРЫШЕ
- Проклятые валары! Проклятые майяры! Свободу Средиземью! - кричал очередной ученик Полоумова с трибуны на площади. К этому уже привыкли. Не первый день кричат. Но в этот день Полоумов сказал, что Орлагнур даст знамение.
Первым знамением была очередная попытка дворцовой стражи выгнать митингующих с площади. Эльфы, как всегда, пользовались тупыми концами копий. В них, как всегда, летели булыжники с мостовой. Они, как всегда, ушли. Все это было уже не интересно ни митингующим, ни страже, ни жителям города и его гостям.
Вторым было появление Гендльфа. Он, как это часто бывало, прошел мимо. В него пытались, как обычно, попасть гнилым помидором. Не попали. Как всегда. В первое время Гендальф еще пробовал с ними спорить. Но потом понял, что любое его слова Полоумов перевернет и извратит так, как будет удобно ему. А потому «не стоит спорить с полоумным». Да люди и так начали расходиться. Ничего не происходило. Орлагнур не давал знамения.
И вот теперь, ночью, Полоумов мог торжествовать.
- Вот оно! Соленый дождь! Великое знамение Великого Орлагнура! Ложь маяйяр смоет соленый дождь Дракона Знания!
Никто не смел ему возразить.
- Что это, Гендальф? - спросил Мэрри.
Белый маг, сидя на вершине башни, потягивал трубку, глядя на Восток.
- Это знамение, дорогой мой хоббит. Соленый дождь по всему миру. Может, он смоет зло. Или это плачет небо. Кто знает? Даже от мудрейших многое сокрыто. Перемены идут, и Кирдан не остановит их своей стеной. Да он и сам это знает. Он не Денетор и мудрость не покинула его. Вот только это злая мудрость. Спасти одних, пожертвовав всеми остальными.
Мэрри задумался, болтая ногами, свесив их с крыши башни. Тук спросил вместо него:
-А разве эльфы не добрые? Не светлые? Не враги тьмы.
Гендальф вздохнул и впустил струйку дыма:
- Они не слуги Врага. Да. Но у них свое добро. И важнее всего для них сами эльфы. Лишь те, кто долго жил среди людей, общался с ними, как Арвен и Леголас понимают, что люди не ниже них. И то не все. Остальные пожертвуют всем Средиземьем ради спасения эльфов. Почему они и уплывают на Запад. Почему и увядают здесь их леса. Без колец эльфам бы уже негде было жить.
- Колец? - спросил Мэрри.
- Трех. Одно у Элронда, одно у Галадриэль, одно у Кирдана. Они сохраняли прекрасные леса эльфов все эти долгие века после падения Моргота. Их прятали. Но теперь, когда Саруман на его стороне, он знает о них все. Враг идет сюда. А нам пора внутрь. А то еще простудитесь. А я не хочу больше потерять ни единого хоббита.
Гендальф грустно улыбнулся и открыл им проход внутрь.