"И через нас - всем людям"
На рассмотрение «православной общественности» предложен проект «Положения…», регулирующего частоту причащения и правила подготовки. О его достоинствах и недостатках сказано много и почти всегда справедливо. Но не менее важно, что оно снова подняло вопрос о месте и значении причащения в жизни христианина. Как обычно, обе стороны говорят о верности традиции и приводят десятки самых разных аргументов из самых разных источников. Кажется, что здесь, как и в вопросе о церковно-славянском языке, трудно сказать что-то новое. Но сказать можно.
И я довольно долго ждал, когда это скажет кто-то более образованный чем я или хотя бы кто-то, кто по долгу службы каждый день в свою череду повторяет привычные слова молитв. Не пухлый конспект лекций о. Михаила Арранца, не многотомник Тафта, не даже «Евхаристию…» о. Александра Шмемана, а свой собственный привычный и затертый «Службник». Да. Это похоже на изобретение колеса или велосипеда, но ситуация выглядит именно так. В процессе борьбы за «сверхъчастое» причащение уже чуть не ядерный синтез открыли, но, подобно индейцам древней Америки, так и не изобрели колеса. Посмотрели и процитировали все от Евангелия до Аристотеля, вот только до «Служебника» так и не добрались…
Скажу сразу, что прекрасно помню, что в те времена людей, совершивших тяжкие грехи, выгоняли вслед за оглашенными. Их не было, когда читались те молитвы, которые я буду цитировать. Но, по хорошему, для христианина и сейчас должно быть неестественно хоть и день прожить после чего-то подобного краже или блуду без исповеди. А тот, кого этому не учили, должен пройти катехизацию перед началом полноценной церковной жизни. Потому речь не о том, чтобы полностью и для всех отменить исповедь перед Причастием. Речь о том, что норма причащения прямо указана в молитвах Литургии. И эта норма - причащение всех верных, пришедших на литургию. И, если мы не считаем себя мудрее или духовней авторов литургий, то мы должны не изобретать какую-то «новую норму», но стремиться вернуться к старой, насколько это возможно. И скорее сожалеть о том, что это невозможно в полной мере, чем объявлять это нормальным и достойным похвалы.
Эта идея есть и в тайных молитвах всех литургий, и в их возгласах и песнопениях. Но эти возгласы не всегда понятны без текстов молитв, а песнопения и привычны, и поются обычно очень быстро.
Начнем с литургии Иоанна Златоуста. Молитва верных вторая: «даждь им (молящимся с нами - д.А.Б.) всегда со страхом и любовию служащим тебе, неповинно и неосужденно причаститися Святых Твоих Таин».
Молитва приношения: «и вселитися Духу благодати Твоея Благому в нас, и на предлежащих Дарех сих, и на всех людех Твоих».
«Якоже бытии причащающимся… в приобщение Святаго Духа» - звучит в молитве. Но до этого «причастие Святаго Духа буди со всеми Вами».
Молитва во время второй просительной ектеньи (следует за прошением «О избавитися нам…») «Тебе предлагаем живот наш весь и надежду, Владыко Человеколюбче, и просим, и молим, и мили ся деем; сподоби нас причаститися небесных Твоих и страшных Тайн, сея Священныя и Духовныя Трапезы, с чистою совестию, во оставление грехов, в прощение согрешений, во общение Духа Святаго, в наследие Царствия Небесного…»
Вот в каком контексте звучат слова «Соединение веры и причастие Святаго Духа». И «нас» тайной молитвы переходит в «нас» возгласа «И сподоби… неосужденно смети призывати», который вводит нас в молитву о Хлебе.
Но кому подается этот Хлеб? Молитва «Вонми, Господи Иисусе Христе» говорит прямо «нами всем людем Твоим».
А дальше священник молится о себе, как о первом из грешников в обычной молитве «верую и исповедую». Вообще, есдинственный «недостойный», «грешный» - сам священник. Грехи клира противопоставляются невежеству людей, а не освященность духовенства греховности и скверне мирян. Прочитав «верую и исповедую», священник идет не исповедоваться, а причащаться. Почему? Именно потому, что сама эта молитва и есть «исповедь» в смысле признания своего греха, немощи, недостоинства.
Даже наши «рубрики» говорят о «хотящих причаститися», «кийждо», «и тако причащаются вси» и не упоминают никаких требований к мирянам.
Далее следует возглас: «Со страхом Божиим и верою приступите». Но и здесь нет слов «говевшие» или «достойные». Нет даже «причащающиеся» или «желающие причаститься». Возглас обращен ко всем, кто стоит в храме.
Как и молитвы после причащения. Не из особенного чина, а из самой литургии: «Да исполнятся уста наша… яко (потому что) сподобил еси нас причаститися… соблюди нас во Твоей Святыни». Согласитесь, странно было бы думать, что хвалить Господа должны все, кто есть в храме, как и поучаться в правде Господа, а вот сподобил он только некоторых.
А потом и диакон продолжает славословие народа «Прости приимше… достойно благодарим Господа. …сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим».
Не отличаются и молитвы литургии св. Василия Великого. Точно так сразу по преложению Даров священник говорит о «Нас же всех…причащающихся… ни единого от нас в суд или во осуждение сотвори причаститися».
Идея недостоинства в ней есть, как и в молитве «Боже наш, Боже спасати…», но именно в виде молитвы о том, чтобы Господь не дал никому причаститься недостойно, а дал нам «достойнее приимати часть Святынь Твоих».
В ней тоже нет ни молитвы, ни ектеньи «о еже ко причащению» или «елицы причастившиеся». Ни гласной, ни тайной. Но только «мы», «нас», «всех».
А вот и молитва предложения Литургии Преждеосвященных Даров, когда, по мнению многих «авторитетных духовников» лучше вообще не причащаться, кроме крайней нужды: «святи всех нас души и телеса освящением неотъемлемым, да чистою совестию… причащающеся Святынь… соединимся Самому Христу Твоему».
В молитве после возгласа «главы наша Господеви приклоним» эта мысль повторяется так четко, как ни в одной другой литургии, которую сейчас служат в РПЦ: «Боже… призри благоутробным оком на вся люди Твоя, и сохрани их: и сподоби вся ны (всех нас) неосужденно причаститися животвоящих Твоих сих Таин…». Песнопение, заменяющее «Видехом Свет истинный» - «Хлеб Небесный и Чашу Жизни вкусите и видите, яко Благ Господь», в свете такой практики было бы какой-то странной иронией. Зачем еще раз, подчеркнуто, призывать всех, чтобы они причащались, если «по уставу» никто причащаться не должен? Или дело в том, что местный обычай закрыл собой смысл и призыв литургии?
В этом и есть главное сильное и слабое место Положения. Сильное потому, что его очень трудно будет нарушить. Оно разрешает почти все практики, существующие в Русской Церкви. Слабое, потому что сам этот вопрос об обычаях и идеале не задан и ответа на него не дается. И то хорошо, и это, и все одинаково хорошо. Никакого идеала как бы и нет. Нет и поиска той практики, которая была бы к нему ближе всего. Есть желание найти компромисс, но не идеал. Но компромисс не решает даже чисто практических проблем. Потому как он не говорит «как надо», а говорит «как можно», оставляя за мирянином только свободу выбрать священника с той или иной практикой. Которой у мирянина может и не быть. Все священники в одном городе (благочинии, епархии) могут следовать одной практике.
Но если ставить вопрос о практике, которая бы меньше всего нарушала порядок, данный в литургиях. На литургии причащаются все верные. Исповедь на ней или перед ней - для захожан. Те из них, кто вообще не понимает, что и зачем происходит, должны отправляться на катехизацию. Применять к ним строгие епитимии не следует, так как они по своему воспитанию и сознанию не отличаются от пришедших креститься. Если «захожане» имеют какое-то представление о Таинстве, то, после исповедания грехов могут причаститься. Прихожане исповедуются не реже, чем раз в месяц и после совершения тяжких грехов. Для причащающихся часто достаточно быть на всенощной и читать «Последование». Если они не были на всенощной по уважительной причине - читают три канона. При еженедальном причащении специального поста нет. Он уитанавливается при нарушении правила о причащении не реже раза в три недели. С уважительной причиной - три дня без мяса и молока, без нее - неделя. Эта практика признается рекомендованной, соответствующей преданию и полностью одобренной. Остальные допускаются по икономии, чтобы не нарушать церковного единства и не смущать совесть прихожан и пастырей, привыкших к другим традициям, исторически сложившимся в последние века. Такое положение дел временное и длится определенный период времени, пока сама эта практика не пройдет проверку временем и к ней не привыкнут, как к норме. После этого и после необходимых уточнений и дополнений, она должна полностью заменить остальные кроме тех случаев, когда сами миряне, не принуждаемые священником, берут их на себя, как дополнительный подвиг. При необходимости, переходный период может продляться снова и снова.
Почему именно так? Потому что просто допущение ее, как одной из, будет означать, на практике, что наиболее соответствующая идеалу практика будет маргинальной (А нас не так учили! А покойный старец Гиперион говорил! А на «Благодатном огне» писали!), а наименее соответствующие остаются правилом. И таким правилом, которым можно получить себе «вящую славу» «ревнителя отеческих преданий», «настоящего священника» и великого старца. И чем более суровы будут требования, тем большую славу на них можно получить. А тот, кто будет следовать «идеальной» практике, напротив, будет считаться модернистом и «неообновленцем». И без ясной общецерковной позиции не будет защищен ничем.
P.S. В случае, если я когда-нибудь, в силу какого-то недоразумения, буду назначен настоятелем чего угодно, обязуюсь не вводить описанную схему без одобрения епархиального архиерея или до принятия соответствующего общецерковного соборного решения.
Warning. Эта схема НЕ ИНСТРУКЦИЯ, а предложение к проекту "Положения" и не более! Автор не призывает Вас внедрять ее на приходах без благословения епархиального архиерея или до общецерковного соборного решения. В случае нарушения этого предупреждения, автор не считает себя виновным в возможных отрицательных последствиях Ваших действий.
Если кому-то вдруг захочется это перепечатать, то прошу лишь указывать авторство. Но я как-то отвык рассчитывать на сайты.
И я довольно долго ждал, когда это скажет кто-то более образованный чем я или хотя бы кто-то, кто по долгу службы каждый день в свою череду повторяет привычные слова молитв. Не пухлый конспект лекций о. Михаила Арранца, не многотомник Тафта, не даже «Евхаристию…» о. Александра Шмемана, а свой собственный привычный и затертый «Службник». Да. Это похоже на изобретение колеса или велосипеда, но ситуация выглядит именно так. В процессе борьбы за «сверхъчастое» причащение уже чуть не ядерный синтез открыли, но, подобно индейцам древней Америки, так и не изобрели колеса. Посмотрели и процитировали все от Евангелия до Аристотеля, вот только до «Служебника» так и не добрались…
Скажу сразу, что прекрасно помню, что в те времена людей, совершивших тяжкие грехи, выгоняли вслед за оглашенными. Их не было, когда читались те молитвы, которые я буду цитировать. Но, по хорошему, для христианина и сейчас должно быть неестественно хоть и день прожить после чего-то подобного краже или блуду без исповеди. А тот, кого этому не учили, должен пройти катехизацию перед началом полноценной церковной жизни. Потому речь не о том, чтобы полностью и для всех отменить исповедь перед Причастием. Речь о том, что норма причащения прямо указана в молитвах Литургии. И эта норма - причащение всех верных, пришедших на литургию. И, если мы не считаем себя мудрее или духовней авторов литургий, то мы должны не изобретать какую-то «новую норму», но стремиться вернуться к старой, насколько это возможно. И скорее сожалеть о том, что это невозможно в полной мере, чем объявлять это нормальным и достойным похвалы.
Эта идея есть и в тайных молитвах всех литургий, и в их возгласах и песнопениях. Но эти возгласы не всегда понятны без текстов молитв, а песнопения и привычны, и поются обычно очень быстро.
Начнем с литургии Иоанна Златоуста. Молитва верных вторая: «даждь им (молящимся с нами - д.А.Б.) всегда со страхом и любовию служащим тебе, неповинно и неосужденно причаститися Святых Твоих Таин».
Молитва приношения: «и вселитися Духу благодати Твоея Благому в нас, и на предлежащих Дарех сих, и на всех людех Твоих».
«Якоже бытии причащающимся… в приобщение Святаго Духа» - звучит в молитве. Но до этого «причастие Святаго Духа буди со всеми Вами».
Молитва во время второй просительной ектеньи (следует за прошением «О избавитися нам…») «Тебе предлагаем живот наш весь и надежду, Владыко Человеколюбче, и просим, и молим, и мили ся деем; сподоби нас причаститися небесных Твоих и страшных Тайн, сея Священныя и Духовныя Трапезы, с чистою совестию, во оставление грехов, в прощение согрешений, во общение Духа Святаго, в наследие Царствия Небесного…»
Вот в каком контексте звучат слова «Соединение веры и причастие Святаго Духа». И «нас» тайной молитвы переходит в «нас» возгласа «И сподоби… неосужденно смети призывати», который вводит нас в молитву о Хлебе.
Но кому подается этот Хлеб? Молитва «Вонми, Господи Иисусе Христе» говорит прямо «нами всем людем Твоим».
А дальше священник молится о себе, как о первом из грешников в обычной молитве «верую и исповедую». Вообще, есдинственный «недостойный», «грешный» - сам священник. Грехи клира противопоставляются невежеству людей, а не освященность духовенства греховности и скверне мирян. Прочитав «верую и исповедую», священник идет не исповедоваться, а причащаться. Почему? Именно потому, что сама эта молитва и есть «исповедь» в смысле признания своего греха, немощи, недостоинства.
Даже наши «рубрики» говорят о «хотящих причаститися», «кийждо», «и тако причащаются вси» и не упоминают никаких требований к мирянам.
Далее следует возглас: «Со страхом Божиим и верою приступите». Но и здесь нет слов «говевшие» или «достойные». Нет даже «причащающиеся» или «желающие причаститься». Возглас обращен ко всем, кто стоит в храме.
Как и молитвы после причащения. Не из особенного чина, а из самой литургии: «Да исполнятся уста наша… яко (потому что) сподобил еси нас причаститися… соблюди нас во Твоей Святыни». Согласитесь, странно было бы думать, что хвалить Господа должны все, кто есть в храме, как и поучаться в правде Господа, а вот сподобил он только некоторых.
А потом и диакон продолжает славословие народа «Прости приимше… достойно благодарим Господа. …сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим».
Не отличаются и молитвы литургии св. Василия Великого. Точно так сразу по преложению Даров священник говорит о «Нас же всех…причащающихся… ни единого от нас в суд или во осуждение сотвори причаститися».
Идея недостоинства в ней есть, как и в молитве «Боже наш, Боже спасати…», но именно в виде молитвы о том, чтобы Господь не дал никому причаститься недостойно, а дал нам «достойнее приимати часть Святынь Твоих».
В ней тоже нет ни молитвы, ни ектеньи «о еже ко причащению» или «елицы причастившиеся». Ни гласной, ни тайной. Но только «мы», «нас», «всех».
А вот и молитва предложения Литургии Преждеосвященных Даров, когда, по мнению многих «авторитетных духовников» лучше вообще не причащаться, кроме крайней нужды: «святи всех нас души и телеса освящением неотъемлемым, да чистою совестию… причащающеся Святынь… соединимся Самому Христу Твоему».
В молитве после возгласа «главы наша Господеви приклоним» эта мысль повторяется так четко, как ни в одной другой литургии, которую сейчас служат в РПЦ: «Боже… призри благоутробным оком на вся люди Твоя, и сохрани их: и сподоби вся ны (всех нас) неосужденно причаститися животвоящих Твоих сих Таин…». Песнопение, заменяющее «Видехом Свет истинный» - «Хлеб Небесный и Чашу Жизни вкусите и видите, яко Благ Господь», в свете такой практики было бы какой-то странной иронией. Зачем еще раз, подчеркнуто, призывать всех, чтобы они причащались, если «по уставу» никто причащаться не должен? Или дело в том, что местный обычай закрыл собой смысл и призыв литургии?
В этом и есть главное сильное и слабое место Положения. Сильное потому, что его очень трудно будет нарушить. Оно разрешает почти все практики, существующие в Русской Церкви. Слабое, потому что сам этот вопрос об обычаях и идеале не задан и ответа на него не дается. И то хорошо, и это, и все одинаково хорошо. Никакого идеала как бы и нет. Нет и поиска той практики, которая была бы к нему ближе всего. Есть желание найти компромисс, но не идеал. Но компромисс не решает даже чисто практических проблем. Потому как он не говорит «как надо», а говорит «как можно», оставляя за мирянином только свободу выбрать священника с той или иной практикой. Которой у мирянина может и не быть. Все священники в одном городе (благочинии, епархии) могут следовать одной практике.
Но если ставить вопрос о практике, которая бы меньше всего нарушала порядок, данный в литургиях. На литургии причащаются все верные. Исповедь на ней или перед ней - для захожан. Те из них, кто вообще не понимает, что и зачем происходит, должны отправляться на катехизацию. Применять к ним строгие епитимии не следует, так как они по своему воспитанию и сознанию не отличаются от пришедших креститься. Если «захожане» имеют какое-то представление о Таинстве, то, после исповедания грехов могут причаститься. Прихожане исповедуются не реже, чем раз в месяц и после совершения тяжких грехов. Для причащающихся часто достаточно быть на всенощной и читать «Последование». Если они не были на всенощной по уважительной причине - читают три канона. При еженедальном причащении специального поста нет. Он уитанавливается при нарушении правила о причащении не реже раза в три недели. С уважительной причиной - три дня без мяса и молока, без нее - неделя. Эта практика признается рекомендованной, соответствующей преданию и полностью одобренной. Остальные допускаются по икономии, чтобы не нарушать церковного единства и не смущать совесть прихожан и пастырей, привыкших к другим традициям, исторически сложившимся в последние века. Такое положение дел временное и длится определенный период времени, пока сама эта практика не пройдет проверку временем и к ней не привыкнут, как к норме. После этого и после необходимых уточнений и дополнений, она должна полностью заменить остальные кроме тех случаев, когда сами миряне, не принуждаемые священником, берут их на себя, как дополнительный подвиг. При необходимости, переходный период может продляться снова и снова.
Почему именно так? Потому что просто допущение ее, как одной из, будет означать, на практике, что наиболее соответствующая идеалу практика будет маргинальной (А нас не так учили! А покойный старец Гиперион говорил! А на «Благодатном огне» писали!), а наименее соответствующие остаются правилом. И таким правилом, которым можно получить себе «вящую славу» «ревнителя отеческих преданий», «настоящего священника» и великого старца. И чем более суровы будут требования, тем большую славу на них можно получить. А тот, кто будет следовать «идеальной» практике, напротив, будет считаться модернистом и «неообновленцем». И без ясной общецерковной позиции не будет защищен ничем.
P.S. В случае, если я когда-нибудь, в силу какого-то недоразумения, буду назначен настоятелем чего угодно, обязуюсь не вводить описанную схему без одобрения епархиального архиерея или до принятия соответствующего общецерковного соборного решения.
Warning. Эта схема НЕ ИНСТРУКЦИЯ, а предложение к проекту "Положения" и не более! Автор не призывает Вас внедрять ее на приходах без благословения епархиального архиерея или до общецерковного соборного решения. В случае нарушения этого предупреждения, автор не считает себя виновным в возможных отрицательных последствиях Ваших действий.
Если кому-то вдруг захочется это перепечатать, то прошу лишь указывать авторство. Но я как-то отвык рассчитывать на сайты.