почему сторонники Путина опаснее исламских террористов
Российский фундаментализм опасней исламского - хотя бы потому, что у России есть ядерное оружие, и еще потому, что российские фундаменталисты уже воюют в центре Европы, убивая при этом совсем не карикатуристов и совсем не за рисунки. Еще они опасны тем, что у этих фундаменталистов нет фундамента, а есть одна только ненависть, по-научному называемая ресентиментом.
Ресентимент, если кто не знает, - это термин, введенный Ницше, и означает он желание создать образ врага, чтобы выместить вину за неудачи; ресентимент - мораль рабов, страстно желающих стать господами, мораль завистников, озлобленных лузеров, обвиняющих весь мир в аморальности. Применительно к нынешней России о ресентименте первым заговорил Сатаров - не потому, что другие не видят очевидного, а потому, что он, в отличие от других, знает это слово.
И вот это самое страшное - отсутствие фундамента, сколько-нибудь внятной идеологии, кроме готовности считать своим того, кто кровожадней и безбашенней. С фундаменталистом - исламским, православным, католическим - можно по крайней мере разговаривать, вступать в диалог, в идеале его можно даже переубедить; у фанатика есть вера, которая может быть оскорблена, - а значит, эта вера хотя бы сформулирована, у нее есть сторонники и враги. Фанатику есть за что умирать; его можно ненавидеть, но нельзя не признать за ним по крайней мере искренности. Это сомнительная добродетель применительно к террору, но он по крайней мере убивает за идею, а не ради того, чтобы устроить пыточную камеру для должников или отжать недвижимость у соседа (он называет это "геополитикой").
У современного российского фундаменталиста, желающего дойти до Киева, а далее до Брюсселя, никакой веры нет, кроме мщения; он ненавидит Запад только потому, что там лучше живут и не нуждаются для самоуважения в непрерывном наращивании репрессий. В рядах российского фундаментализма легко объединяются Рамзан Кадыров и певица Валерия, Александр Дугин и Юрий Лоза, Хирург-Залдостанов и Игорь Стрелков; ни социального, ни профессионального, ни даже национального родства - кроме абсолютной нетерпимости к чужому образу жизни и страстной любви к гаранту, пока этот гарант что-то гарантирует.
Гарантирует он, собственно, только одно - атмосферу, в которой преобладает сероводород. В этой атмосфере Кадыров - ученый и борец с терроризмом, Дугин - идеолог патриотизма, Стрелков - выдающийся военный и великий историк, Патриарх Кирилл - объединитель русского мира, а Вика Цыганова - воплощение его духовных скреп. Вот все, что роднит этих персонажей: первый луч света, первый глоток кислорода развеет душный морок, стоящий над Россией, и всем покажет их истинную цену.
Путин обеспечивает своим адептам только среду, в которой все они глядятся кем-то, будучи в действительности неизвестно кем. Фундамент российского фундаментализма сводится к неконкурентоспособности, озлобленности, совершенной безыдейности, голимой конъюнктурщине, чудовищному непрофессионализму и готовности не остановиться ни перед чем. Этот набор добродетелей, воля ваша, хуже любого ислама - особенно если учесть, что у этих ребят есть кнопка. И если у них не останется другого способа сохранить свою власть в культуре, религии либо политике - они ее нажмут.
Если, конечно, 140 миллионов их соплеменников готовы на такое развитие событий. И если они, по полной своей аморальности, не успеют насмерть переругаться при первом серьезном колебании их невыразительного столпа
Д.Быков
Ресентимент, если кто не знает, - это термин, введенный Ницше, и означает он желание создать образ врага, чтобы выместить вину за неудачи; ресентимент - мораль рабов, страстно желающих стать господами, мораль завистников, озлобленных лузеров, обвиняющих весь мир в аморальности. Применительно к нынешней России о ресентименте первым заговорил Сатаров - не потому, что другие не видят очевидного, а потому, что он, в отличие от других, знает это слово.
И вот это самое страшное - отсутствие фундамента, сколько-нибудь внятной идеологии, кроме готовности считать своим того, кто кровожадней и безбашенней. С фундаменталистом - исламским, православным, католическим - можно по крайней мере разговаривать, вступать в диалог, в идеале его можно даже переубедить; у фанатика есть вера, которая может быть оскорблена, - а значит, эта вера хотя бы сформулирована, у нее есть сторонники и враги. Фанатику есть за что умирать; его можно ненавидеть, но нельзя не признать за ним по крайней мере искренности. Это сомнительная добродетель применительно к террору, но он по крайней мере убивает за идею, а не ради того, чтобы устроить пыточную камеру для должников или отжать недвижимость у соседа (он называет это "геополитикой").
У современного российского фундаменталиста, желающего дойти до Киева, а далее до Брюсселя, никакой веры нет, кроме мщения; он ненавидит Запад только потому, что там лучше живут и не нуждаются для самоуважения в непрерывном наращивании репрессий. В рядах российского фундаментализма легко объединяются Рамзан Кадыров и певица Валерия, Александр Дугин и Юрий Лоза, Хирург-Залдостанов и Игорь Стрелков; ни социального, ни профессионального, ни даже национального родства - кроме абсолютной нетерпимости к чужому образу жизни и страстной любви к гаранту, пока этот гарант что-то гарантирует.
Гарантирует он, собственно, только одно - атмосферу, в которой преобладает сероводород. В этой атмосфере Кадыров - ученый и борец с терроризмом, Дугин - идеолог патриотизма, Стрелков - выдающийся военный и великий историк, Патриарх Кирилл - объединитель русского мира, а Вика Цыганова - воплощение его духовных скреп. Вот все, что роднит этих персонажей: первый луч света, первый глоток кислорода развеет душный морок, стоящий над Россией, и всем покажет их истинную цену.
Путин обеспечивает своим адептам только среду, в которой все они глядятся кем-то, будучи в действительности неизвестно кем. Фундамент российского фундаментализма сводится к неконкурентоспособности, озлобленности, совершенной безыдейности, голимой конъюнктурщине, чудовищному непрофессионализму и готовности не остановиться ни перед чем. Этот набор добродетелей, воля ваша, хуже любого ислама - особенно если учесть, что у этих ребят есть кнопка. И если у них не останется другого способа сохранить свою власть в культуре, религии либо политике - они ее нажмут.
Если, конечно, 140 миллионов их соплеменников готовы на такое развитие событий. И если они, по полной своей аморальности, не успеют насмерть переругаться при первом серьезном колебании их невыразительного столпа
Д.Быков