Мемуары сотрудника наружки КГБ. Увлекательная вещь.
Григ Е. - Да, я там работал: Записки офицера КГБ
http://royallib.ru/book/grig_e/da_ya_tam_rabotal_zapiski_ofitsera_kgb.html
Интересно про американскую выставку, проходившую в год моего рождения. Родители к этому времени 4 года работали после МИИТа. У папы была очень ценимая им коллекция сделанных им на этой выставке фотографий автомобилей. Очевидно, мемуарист прав, что выставка во многом сформировала положительное отношение технической интеллигенции к США.
А в КГБ работу отцу дважды предлагали, но он отказался. Предлагавший спрашивал: что теща отговаривает? - бабушка отсидела 8 лет как член семьи врага народа (жена).
" В 1959 году идеологическая стойкость москвичей и гостей столицы была подвергнута тяжелому испытанию: состоялась первая в нашей стране Национальная выставка США. Длилась она месяц или полтора, но вместе с монтажом и демонтажом ее работа (и, естественно, работа КГБ) продолжалась около года. Мы, конечно, участвовали в ней на нашем скромном «семерочном» уровне, но ярких воспоминаний и о выставке, и о работе осталось немало. Был совершенно переделан Сокольнический парк, построена масса вспомогательных сооружений, а огромный центральный павильон - «Купол Фуллера» - по имени архитектора-специалиста по такого рода сооружениям, стоит до сих пор. Сейчас мало кто помнит, откуда он появился. Фонтаны, аллеи, флагштоки - все стало таким, каким должно было быть всегда. Выставка американцами была задумана и проведена как акция массированного идеологического воздействия - и, похоже, небезуспешно. Они притащили все: пепси-колу и сахарную вату, оборудование для кемпинга и одежду на любой вкус - включая меховые манто ценой в 140 тысяч долларов, сшитые, как они кокетливо разъясняли посетителям, из русских соболей. Там были компьютеры Ай-Би-Эм и чудо-кухня, где тут же испекались всевозможные вкусноты для посетителей и администрации, там был великолепный салон красоты Елены Рубинштейн, настойчиво рекомендовавшей в одном из своих буклетов, «заполнив губы помадой, придать лицу веселое, оживленное выражение». Там была прекрасная библиотека (о ней отдельно), мебель, игрушки, небольшой телецентр, непрерывно показывавший с видеолент все, что американцы так хорошо умеют показывать.
Там, наконец, были автомобили выпуска 1959 года, которые, как помнят знатоки, отличались невероятно элегантным дизайном и скульптурными линиями кузовов. И какой же русский, глядя на эти машины, не понимал, что это значит - любить быструю езду? Нынешнее слово «тачка» применительно к автомобилю, могло появиться, конечно, только у нас… На выставке у меня была хорошая возможность пополнить свой запас английских слов: вокруг звучала американская речь, я кое-что записывал и заучивал. Во время монтажа выставки, например, выучил названия всех инструментов, знал даже, как по-английски «плоскогубцы». Нашим «технарям» ужасно хотелось добыть какой-то блок из системы цветного телевидения, которого у нас еще не было, и группа «наружников» целыми днями не сводила глаз с указанной им части аппаратуры (стены телецентра были стеклянными). Каждый вечер, однако, двое или трое ражих сержантов морской пехоты из охраны американского посольства приезжали к закрытию выставки. Телеоператоры изымали загадочный блок, укладывали его в хорошо запиравшийся металлический ящик, и сержанты, вальяжно развалившись на сиденьях «стэйшн вэгона», увозили груз в посольство. Утром процедура повторялась в обратном порядке. Блок так и не попал в пытливые руки наших спецов… Удалось, насколько помню, стащить кое-что из инструментов: например, устройство для сшивания пластмассовых строительных деталей, похожее на большую электродрель или маленький отбойный молоток - им тоже интересовались какие-то умельцы. За долгие годы работы в КГБ я не переставал удивляться бесконечным усилиям по своровыванию чего-нибудь: образцов покрытия для беговых дорожек на стадионах, люминесцирующих красок, массы других мелочей, которые добывались силами НН. Позже я узнал о сотнях других, гораздо более масштабных, успешных и неуспешных операций подобного рода, называемых одинаково - кража. До сих пор трудно ответить на вопрос - то ли народ, о талантливости которого нам прогудели все уши, занят какими-то недоступными нашему пониманию свершениями, отрывающими его от бытовых мелочей, то ли мы способны лишь раз в сто лет подковать блоху - испортив, кстати, уникальную, забавную игрушку, но удивив всех, что мы просто обожаем делать. В ПГУ существовало (наверное, существует и теперь) целое управление, занимавшееся «технической разведкой». Несколько раз мне приходилось по делам и в нерабочей обстановке встречаться с его сотрудниками, и все они казались чрезвычайно толковыми людьми, некоторые имели ученые степени… Это может показаться наивным, но я часто задавал себе вопрос: а не лучше ли им было бы вместо занятий «технической разведкой» придумывать что-нибудь самим? В этом деле случались поистине драматические эпизоды. Один из водителей, работавших в резидентуре ПГУ за рубежом, рассказывал, как поехал со своим шефом на встречу с агентом-иностранцем: тот должен был передать какой-то очень важный материал. Встреча состоялась на огромной автомобильной стоянке; «материал», привезенный агентом, лежал в кузове небольшого грузовичка и в машине разведчиков поместиться не мог. Рискуя вновь попасть под наблюдение, от которого перед встречей они оторвались с большим трудом, шеф вернулся в гараж представительства и пригнал здоровенный универсал. «Материал» не помещался и в нем. Во время этой возни на стоянку, не торопясь, въехала полицейская машина и объехала вокруг с обычной проверкой - все ли в порядке. Участники встречи моментально изобразили шумную беседу близких друзей, захлопали друг друга по плечам, загомонили что-то бессвязное с перекошенными от напряжения лицами… Полицейские, не удостоив вниманием яркий пример применения системы Станиславского в практической жизни, уехали. Повторить встречу и передачу «материала» было невозможно, и шеф пошел на безумный риск - он-то наверняка знал, что было в огромном ящике… На ближайшей прокатной станции он взял автомобиль подходящего размера, в который и перегрузили «материал»; в этом же автомобиле его пришлось доставить в резидентуру. Прокатную машину после разгрузки вернули, а «материал» отправили в Союз ближайшей диппочтой. Резидент, выслушав доклад о проведении операции, не выдал внешне своих чувств, но работа резидентуры была «заморожена» на полгода. За этот срок, видимо, предполагалось убедиться, что все прошло (или не прошло) нормально. Судя по наградам, полученным разведчиками и наверняка агентом, рисковали они не зря… Но вернемся к выставке. Москвичи валили на выставку валом, мы фиксировали огромное количество контактов между ними и американцами. Ясное дело, интересовали нас далеко не все, но работы было много - и небезрезультатной. Был «отловлен» молодой военнослужащий, пытавшийся передать американцам какие-то очень серьезные материалы, но напоровшийся на агента КГБ. Зафиксировали немало интересных связей; особенно шустро вели себя гиды - в основном молодежь, ухватки которой довольно быстро стали нам понятны. Библиотека, вернее книжная экспозиция, на американской выставке стала объектом специального внимания КГБ. С момента открытия выставки на экспозиции появлялись какие-то солидные, хорошо одетые люди и часами осматривали книги, делая многочисленные пометки в блокнотах и записных книжках. Среди них были и известные нам коллеги из «Дома», и наши «технари», и, видимо, сотрудники всевозможных НИИ и институтов Академии наук. Перед выходом на смену многие из наших бригад получали списки книг, которые необходимо было «изъять». В списках были книги, считавшиеся антисоветскими, художественная литература, но главным образом - издания по науке и технике. Каждый вечер из небольшого особнячка, расположенного на территории парка, вывозили пару объемистых чемоданов, набитых «изъятыми» книгами. Американцы быстро заметили исчезновение книг и нажаловались в русскую администрацию. Там приняли оперативное решение - около стендов задежурил «бригадмил» и иногда уголовный розыск, и наши акции по изъятию затруднились, правда, ненадолго. Американцы терпеливо пополняли экспозицию, мы продолжали воровать. Тогда, по молодости, это казалось веселой игрой, сейчас вспоминать об этом и горько, и конфузно. В те годы средства массовой информации были таковы, что многие люди (и я в том числе) в газеты заглядывали редко. Но то, что приходилось читать в нашей прессе об американской выставке, было пропитано ханжеством и лицемерием. Казалось бы, два правительства договорились о серьезном мероприятии, обе стороны потратили кучу денег на него, ну почему принимающей стороне не проявить естественное гостеприимство и честность в оценке увиденного? Однако, возможно, с участием «Дома 2», а скорее всего, по указаниям соответствующих отделов ЦК, была организована целая кампания вокруг выставки - редкий день в прессе не предпринимались попытки притвориться (и убедить других), что все демонстрировавшееся американцами - пропаганда, и нас, хорошо знающих, как живут в Америке негры, на мякине не проведешь. Вот, скажем, хваленые американские автомобили прожорливы и недолговечны, и вообще «все это не по карману рядовому американцу»… О, этот несчастный рядовой американец! Если бы он знал, что заботы о его благополучии не давали спокойно спать многочисленным советским пропагандистам… Кинохроника старательно повторяла кадры, на которых совграждане, отведав впервые пепси-колу, с отвращением бросали картонные стаканчики (кстати, мимо приготовленных для этого урн). На фоне салона красоты и длиннющих очередей в него - красоту там наводили бесплатно - оператор снял «советскую красавицу», которая проводила перед камерой огромным гребешком по давно нечесанной голове - мол, нате вам, обойдемся и без ваших салонов! И все же выставка запомнилась, уверен, всем, кто на ней побывал. Что же говорить о тех, кто там работал? Все, кто хотел, узнали об Америке гораздо больше, чем знали до тех пор, в их числе был и я. Мне и в голову тогда не приходило, что работа тесно свяжет меня с Америкой, что я сам не раз побываю в США, что у меня появится там немало хороших, добрых друзей, приятелей, деловых контактов, что я полюблю эту страну. Но все это было
http://royallib.ru/book/grig_e/da_ya_tam_rabotal_zapiski_ofitsera_kgb.html
Интересно про американскую выставку, проходившую в год моего рождения. Родители к этому времени 4 года работали после МИИТа. У папы была очень ценимая им коллекция сделанных им на этой выставке фотографий автомобилей. Очевидно, мемуарист прав, что выставка во многом сформировала положительное отношение технической интеллигенции к США.
А в КГБ работу отцу дважды предлагали, но он отказался. Предлагавший спрашивал: что теща отговаривает? - бабушка отсидела 8 лет как член семьи врага народа (жена).
" В 1959 году идеологическая стойкость москвичей и гостей столицы была подвергнута тяжелому испытанию: состоялась первая в нашей стране Национальная выставка США. Длилась она месяц или полтора, но вместе с монтажом и демонтажом ее работа (и, естественно, работа КГБ) продолжалась около года. Мы, конечно, участвовали в ней на нашем скромном «семерочном» уровне, но ярких воспоминаний и о выставке, и о работе осталось немало. Был совершенно переделан Сокольнический парк, построена масса вспомогательных сооружений, а огромный центральный павильон - «Купол Фуллера» - по имени архитектора-специалиста по такого рода сооружениям, стоит до сих пор. Сейчас мало кто помнит, откуда он появился. Фонтаны, аллеи, флагштоки - все стало таким, каким должно было быть всегда. Выставка американцами была задумана и проведена как акция массированного идеологического воздействия - и, похоже, небезуспешно. Они притащили все: пепси-колу и сахарную вату, оборудование для кемпинга и одежду на любой вкус - включая меховые манто ценой в 140 тысяч долларов, сшитые, как они кокетливо разъясняли посетителям, из русских соболей. Там были компьютеры Ай-Би-Эм и чудо-кухня, где тут же испекались всевозможные вкусноты для посетителей и администрации, там был великолепный салон красоты Елены Рубинштейн, настойчиво рекомендовавшей в одном из своих буклетов, «заполнив губы помадой, придать лицу веселое, оживленное выражение». Там была прекрасная библиотека (о ней отдельно), мебель, игрушки, небольшой телецентр, непрерывно показывавший с видеолент все, что американцы так хорошо умеют показывать.
Там, наконец, были автомобили выпуска 1959 года, которые, как помнят знатоки, отличались невероятно элегантным дизайном и скульптурными линиями кузовов. И какой же русский, глядя на эти машины, не понимал, что это значит - любить быструю езду? Нынешнее слово «тачка» применительно к автомобилю, могло появиться, конечно, только у нас… На выставке у меня была хорошая возможность пополнить свой запас английских слов: вокруг звучала американская речь, я кое-что записывал и заучивал. Во время монтажа выставки, например, выучил названия всех инструментов, знал даже, как по-английски «плоскогубцы». Нашим «технарям» ужасно хотелось добыть какой-то блок из системы цветного телевидения, которого у нас еще не было, и группа «наружников» целыми днями не сводила глаз с указанной им части аппаратуры (стены телецентра были стеклянными). Каждый вечер, однако, двое или трое ражих сержантов морской пехоты из охраны американского посольства приезжали к закрытию выставки. Телеоператоры изымали загадочный блок, укладывали его в хорошо запиравшийся металлический ящик, и сержанты, вальяжно развалившись на сиденьях «стэйшн вэгона», увозили груз в посольство. Утром процедура повторялась в обратном порядке. Блок так и не попал в пытливые руки наших спецов… Удалось, насколько помню, стащить кое-что из инструментов: например, устройство для сшивания пластмассовых строительных деталей, похожее на большую электродрель или маленький отбойный молоток - им тоже интересовались какие-то умельцы. За долгие годы работы в КГБ я не переставал удивляться бесконечным усилиям по своровыванию чего-нибудь: образцов покрытия для беговых дорожек на стадионах, люминесцирующих красок, массы других мелочей, которые добывались силами НН. Позже я узнал о сотнях других, гораздо более масштабных, успешных и неуспешных операций подобного рода, называемых одинаково - кража. До сих пор трудно ответить на вопрос - то ли народ, о талантливости которого нам прогудели все уши, занят какими-то недоступными нашему пониманию свершениями, отрывающими его от бытовых мелочей, то ли мы способны лишь раз в сто лет подковать блоху - испортив, кстати, уникальную, забавную игрушку, но удивив всех, что мы просто обожаем делать. В ПГУ существовало (наверное, существует и теперь) целое управление, занимавшееся «технической разведкой». Несколько раз мне приходилось по делам и в нерабочей обстановке встречаться с его сотрудниками, и все они казались чрезвычайно толковыми людьми, некоторые имели ученые степени… Это может показаться наивным, но я часто задавал себе вопрос: а не лучше ли им было бы вместо занятий «технической разведкой» придумывать что-нибудь самим? В этом деле случались поистине драматические эпизоды. Один из водителей, работавших в резидентуре ПГУ за рубежом, рассказывал, как поехал со своим шефом на встречу с агентом-иностранцем: тот должен был передать какой-то очень важный материал. Встреча состоялась на огромной автомобильной стоянке; «материал», привезенный агентом, лежал в кузове небольшого грузовичка и в машине разведчиков поместиться не мог. Рискуя вновь попасть под наблюдение, от которого перед встречей они оторвались с большим трудом, шеф вернулся в гараж представительства и пригнал здоровенный универсал. «Материал» не помещался и в нем. Во время этой возни на стоянку, не торопясь, въехала полицейская машина и объехала вокруг с обычной проверкой - все ли в порядке. Участники встречи моментально изобразили шумную беседу близких друзей, захлопали друг друга по плечам, загомонили что-то бессвязное с перекошенными от напряжения лицами… Полицейские, не удостоив вниманием яркий пример применения системы Станиславского в практической жизни, уехали. Повторить встречу и передачу «материала» было невозможно, и шеф пошел на безумный риск - он-то наверняка знал, что было в огромном ящике… На ближайшей прокатной станции он взял автомобиль подходящего размера, в который и перегрузили «материал»; в этом же автомобиле его пришлось доставить в резидентуру. Прокатную машину после разгрузки вернули, а «материал» отправили в Союз ближайшей диппочтой. Резидент, выслушав доклад о проведении операции, не выдал внешне своих чувств, но работа резидентуры была «заморожена» на полгода. За этот срок, видимо, предполагалось убедиться, что все прошло (или не прошло) нормально. Судя по наградам, полученным разведчиками и наверняка агентом, рисковали они не зря… Но вернемся к выставке. Москвичи валили на выставку валом, мы фиксировали огромное количество контактов между ними и американцами. Ясное дело, интересовали нас далеко не все, но работы было много - и небезрезультатной. Был «отловлен» молодой военнослужащий, пытавшийся передать американцам какие-то очень серьезные материалы, но напоровшийся на агента КГБ. Зафиксировали немало интересных связей; особенно шустро вели себя гиды - в основном молодежь, ухватки которой довольно быстро стали нам понятны. Библиотека, вернее книжная экспозиция, на американской выставке стала объектом специального внимания КГБ. С момента открытия выставки на экспозиции появлялись какие-то солидные, хорошо одетые люди и часами осматривали книги, делая многочисленные пометки в блокнотах и записных книжках. Среди них были и известные нам коллеги из «Дома», и наши «технари», и, видимо, сотрудники всевозможных НИИ и институтов Академии наук. Перед выходом на смену многие из наших бригад получали списки книг, которые необходимо было «изъять». В списках были книги, считавшиеся антисоветскими, художественная литература, но главным образом - издания по науке и технике. Каждый вечер из небольшого особнячка, расположенного на территории парка, вывозили пару объемистых чемоданов, набитых «изъятыми» книгами. Американцы быстро заметили исчезновение книг и нажаловались в русскую администрацию. Там приняли оперативное решение - около стендов задежурил «бригадмил» и иногда уголовный розыск, и наши акции по изъятию затруднились, правда, ненадолго. Американцы терпеливо пополняли экспозицию, мы продолжали воровать. Тогда, по молодости, это казалось веселой игрой, сейчас вспоминать об этом и горько, и конфузно. В те годы средства массовой информации были таковы, что многие люди (и я в том числе) в газеты заглядывали редко. Но то, что приходилось читать в нашей прессе об американской выставке, было пропитано ханжеством и лицемерием. Казалось бы, два правительства договорились о серьезном мероприятии, обе стороны потратили кучу денег на него, ну почему принимающей стороне не проявить естественное гостеприимство и честность в оценке увиденного? Однако, возможно, с участием «Дома 2», а скорее всего, по указаниям соответствующих отделов ЦК, была организована целая кампания вокруг выставки - редкий день в прессе не предпринимались попытки притвориться (и убедить других), что все демонстрировавшееся американцами - пропаганда, и нас, хорошо знающих, как живут в Америке негры, на мякине не проведешь. Вот, скажем, хваленые американские автомобили прожорливы и недолговечны, и вообще «все это не по карману рядовому американцу»… О, этот несчастный рядовой американец! Если бы он знал, что заботы о его благополучии не давали спокойно спать многочисленным советским пропагандистам… Кинохроника старательно повторяла кадры, на которых совграждане, отведав впервые пепси-колу, с отвращением бросали картонные стаканчики (кстати, мимо приготовленных для этого урн). На фоне салона красоты и длиннющих очередей в него - красоту там наводили бесплатно - оператор снял «советскую красавицу», которая проводила перед камерой огромным гребешком по давно нечесанной голове - мол, нате вам, обойдемся и без ваших салонов! И все же выставка запомнилась, уверен, всем, кто на ней побывал. Что же говорить о тех, кто там работал? Все, кто хотел, узнали об Америке гораздо больше, чем знали до тех пор, в их числе был и я. Мне и в голову тогда не приходило, что работа тесно свяжет меня с Америкой, что я сам не раз побываю в США, что у меня появится там немало хороших, добрых друзей, приятелей, деловых контактов, что я полюблю эту страну. Но все это было