Случай-1
Оригинал взят у pochep в Случай-1
Из той же книги Н. Берберовой, чуть дальше. Она приводит письмо "Писателям мира", подписанное "Группа русских писателей. Май 1927 года". Письмо было тайком переправлено из Советского Союза и опубликовано в эмигрантской прессе. На мировую писательскую общественность эта публикация особого впечатления не произвела, а "Правда", поддержанная Горьким из Сорренто, назвала письмо "фальшивкой, сфабрикованной эмигрантами".
Процитирую из этого письма лишь один фрагмент, в котором преобладают не эмоции, а констатация фактов.
"Всякая рукопись, идущая в типографию, должна быть предварительно представлена в двух экземплярах в цензуру. Окончательно отпечатанная, она идет туда снова - для второго чтения и проверки. Бывали случаи, когда отдельные фразы, одно слово и даже одна буква в слове (заглавная буква в слове "Бог"), пропущенные цензором, автором, издателем и корректором, вели при второй цензуре к безжалостной конфискации всего издания.
Апробации цензора подлежат все произведения - даже работы по химии, астрономии, математике. Последующая авторская корректура в них может производиться лишь по особому, каждый раз, согласию цензора. Без него типография не смеет внести в набор ни одной поправки.
<...> ...Даже театральные плакаты с с надписью "не курить", "запасной выход" помечены внизу все той же сакраментальной визой цензуры, разрешающей плакаты к печати".
Как свидетель и очевидец могу подтвердить, что та же система, разве что с микроскопическими изменениями, существовала и 60 лет спустя - вплоть до падения советской власти. А к 1927 году, как видим, разбег был взят уже немаленький.
Опять-таки на вопрос "Ну и что? И кто этого не знает?" мне нечего ответить. Но я убежден, что эта, казалось бы, частность говорит об очень и очень многом из того, как была устроена жизнь в СССР.
Из той же книги Н. Берберовой, чуть дальше. Она приводит письмо "Писателям мира", подписанное "Группа русских писателей. Май 1927 года". Письмо было тайком переправлено из Советского Союза и опубликовано в эмигрантской прессе. На мировую писательскую общественность эта публикация особого впечатления не произвела, а "Правда", поддержанная Горьким из Сорренто, назвала письмо "фальшивкой, сфабрикованной эмигрантами".
Процитирую из этого письма лишь один фрагмент, в котором преобладают не эмоции, а констатация фактов.
"Всякая рукопись, идущая в типографию, должна быть предварительно представлена в двух экземплярах в цензуру. Окончательно отпечатанная, она идет туда снова - для второго чтения и проверки. Бывали случаи, когда отдельные фразы, одно слово и даже одна буква в слове (заглавная буква в слове "Бог"), пропущенные цензором, автором, издателем и корректором, вели при второй цензуре к безжалостной конфискации всего издания.
Апробации цензора подлежат все произведения - даже работы по химии, астрономии, математике. Последующая авторская корректура в них может производиться лишь по особому, каждый раз, согласию цензора. Без него типография не смеет внести в набор ни одной поправки.
<...> ...Даже театральные плакаты с с надписью "не курить", "запасной выход" помечены внизу все той же сакраментальной визой цензуры, разрешающей плакаты к печати".
Как свидетель и очевидец могу подтвердить, что та же система, разве что с микроскопическими изменениями, существовала и 60 лет спустя - вплоть до падения советской власти. А к 1927 году, как видим, разбег был взят уже немаленький.
Опять-таки на вопрос "Ну и что? И кто этого не знает?" мне нечего ответить. Но я убежден, что эта, казалось бы, частность говорит об очень и очень многом из того, как была устроена жизнь в СССР.