ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ ГЕОРГИИ ЧИСТЯКОВЕ
22 июня - день памяти отца Георгия Чистякова. Ровно год с нами нет любимого нашего батюшки. У каждого, кто был с ним знаком, кто с ним общался, остался свой образ отца Георгия. Свои собственные воспоминания, свой опыт общения с ним мы можем передать другим как свидетельство служения отца Георгия Богу. Отец Георгий молился о всех нас, и ему было очень трудно, его служение было мученическим подвигом. Мы должны продолжать это молитвенное служение отца Георгия, молиться друг о друге, молиться о всех людях, молиться о нашей России. Наш любимый батюшка продолжает свой мученический подвиг. Моли Бога о нас, отче Георгий!
Андрей Налётов
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ ГЕОРГИИ ЧИСТЯКОВЕ
Я познакомился с отцом Георгием летом 2000 года в храме Космы и Дамиана, когда пришёл к первому своему причастию. Мне сразу стало как-то светло и очень хорошо, когда я увидел священника, похожего на университетского преподавателя, человека науки. Явление именно такого священника было для меня некой своеобразной поддержкой при первых моих шагах к церковной жизни. Тогда всё для меня было впервые - крещение, исповедь, причастие. Господь как будто заранее подготовил для меня множество подарков. Верующий с детства, я принял крещение в тридцать четыре года. В Улан-Удэ, где я жил, было плоховато с христианскими проповедниками, и когда в 1988 году я увидел в «Кинопанораме» отца Александра Меня, он произвёл на меня ошеломляющее впечатление, с тех пор я стал собирать его книги, публикации его лекций, вырезки из газет о нём. И вот, спустя десять лет после гибели отца Александра, я крестился на месте его мученической смерти, в крохотной церквушке в Семхозе. Наука и преподавание были моей любовью, и, как какой-то совсем уж нежданный дар, я «получил» духовника-учёного, университетского преподавателя - отца Георгия Чистякова. Было ощущение, что Сам Господь протягивает мне руку через отца Георгия.
В том же двухтысячном году на ежегодной конференции памяти отца Александра Меня состоялся замечательный диалог священнослужителей трёх религий. Отец Георгий был ведущим, комментировал, давал оценку происходящему и достаточно незаметно поднимал разговор на нужную интеллектуальную и духовную планку. Рядом с ним сидели раввин и мулла, в их обществе о. Георгий чувствовал себя комфортно, для него это было очень естественно - свободно и легко беседовать о Боге и о наших земных, человеческих с Ним отношениях. Для отца Георгия не существовало перегородок между людьми различных культур и вероисповеданий. На той конференции был показан фильм «Холокост» Саввы Кулиша, был и сам Савва Кулиш, и это был последний сентябрь его жизни. Фильм телевизионного формата «Холокост» оказался очень мощным по своему эмоциональному напряжению, люди в зале плакали, и у меня по щекам текли слёзы. Там были потрясающие, бьющие в самый нерв кадры, может быть, впервые показанные на экране. И в то же время в этом фильме очень чётко и стройно проводилась линия к сегодняшнему цинизму, к сегодняшнему злу, к государственной ксенофобии. Гитлеровский антисемитизм, антисемитизм сталинского времени, антисемитизм и ксенофобия сегодня - фильм Саввы Кулиша был именно об этом и одновременно - о беспрецедентной трагедии еврейского народа. После показа фильма отец Георгий произносит слова о том, что увиденное нами очень похоже на то, что сегодня происходит в Чечне. Отец Георгий с присущей ему логической пылкостью говорит, что сегодня священнослужители освящают оружие, не видя границ между добром и злом; они благословляют солдат идти на войну в Чечню и, сами того не осознавая, благословляют саму войну, убийства, кровопролитие, и своими действиями ничуть не отводят беду от нашей страны, даже, к сожалению, подталкивают её к гибельному пути, что очень страшно. Это было выступление не политика, а священника, который не закрывает глаза на реалии сегодняшнего дня. Это было выступление человека, который живёт с Богом, и поэтому очень четко видит, где зло, где добро, и не подменяет одно другим.
…В 2003 году, несколько деятелей культуры - Людмила Улицкая, Виктор Шендерович, и другие, написали обращение, которое называлось «Остановим чеченскую войну вместе». Оно было адресовано не президенту, не правительству, а людям - тем, кто этих писателей, этих общественных деятелей, просто талантливых людей любит и ценит. Это был призыв прекратить войну «в своих головах», это был порыв сказать, выкрикнуть всем, что война в Чечне, которую развязало правительство - настоящее преступление. Как только был отредактирован текст письма, я выслал его по факсу отцу Георгию, и он тотчас же, буквально несколько минут спустя, позвонил и сказал (горячо, страстно, как он обычно говорил): «Андрей, конечно же, я подписываю это письмо, оно и написано очень хорошо, и подписали его люди, в одной компании с которыми быть просто приятно - Сергей Юрский, Людмила Улицкая, Фазиль Искандер. Для меня находиться в такой компании большая честь». Он подписал, не боясь ничего, хотя мы понимали, что для отца Георгия это может быть чем-то чревато - церковное руководство не так посмотрит, потом могут возникнуть какие-нибудь неприятности. Но сам он никаких неприятностей не боялся, он знал, что важнее всего - сказать людям правду, донести до них истину. Ещё он всегда был уверен, что если его, отца Георгия, гражданский поступок может спасти хотя бы одного человека, хотя бы одну душу, то поступок этот уже имеет смысл. Поэтому и к правозащитникам отец Георгий относился с особым, трепетным чувством. Он благословил нас на правозащитную деятельность, на правозащитные акции без политиков, которые мы проводили в 2003 году.
…В мае 2005 года, когда мы проводили ежедневные пикеты в защиту Михаила Ходорковского у Мещанского суда, отец Георгий на личной исповеди благословил меня на организацию пикетов. Я тогда исповедовался в собственной несдержанности по отношению к тем людям, которых поставили напротив нас. Я говорил отцу Георгию, что не могу спокойно смотреть на оплаченные властями пикеты, на которых студийная массовка держит оскорбительные лозунги против Ходорковского. И одновременно мне очень стыдно за свою несдержанность, за гнев по отношению к ним. Отец Георгий на это ответил, что это просто люди, зарабатывающие деньги, их пригласили, им сказали, сколько заплатят, вот они за это и стоят. То, что они делают, по большому счету нехорошо, и нужно, чтобы они сами об этом знали и слышали, поэтому им нужно говорить о том, что поступают плохо, но при этом быть сдержанным.
…Правозащитная деятельность идёт рука об руку с политикой - в нашей России так будет, вероятно, ещё очень долго. Начиная с 2005 года российская политика стала гнить. Это относилось и к политике властей, и к политике оппозиции. Всё вдруг стало каким-то чёрным, злым и нездоровым. Мы попытались войти в только что созданный Объединённый гражданский фронт Гарри Каспарова, но и его организация словно намеренно выстраивалась так, что либо производила расколы и конфликты, либо вязла в беспомощности. Убеждённость в том, что непременно нужно, объединяясь с кем попало, ломать и демонтировать режим, приводила к почти полной размытости между добром и злом, к потере образа будущего России. Впрочем, всё это было уже не столь существенно по сравнению с полным нежеланием демократических лидеров договариваться друг с другом. Всеобщая потеря смысла, слабое понимание того, что в результате наших действий будет на выходе, заражённость пустой агрессивностью - всё это могло вызывать только досаду и боль. И отец Георгий в этот период меня очень сильно поддерживал своим внутренним оптимизмом. И снова он призывал меня не переживать, терпеть, и говорил: вы все граждане одной страны и вы должны показывать, что всем вам, независимо от вашей политической ориентации, небезразлично то, что происходит. Надо терпимее относиться друг к другу и надо показать власти, что люди разных взглядов не приемлют такую власть именно потому, что она воспитывает ненависть в людях.
Отец Георгий говорил об этой власти, что она воспитывает нетерпимость и создаёт очень сильную напряженность в обществе, выталкивая из политики конкурентов. Говорил он и о том, что власть идет на поводу у диких националистических инстинктов и заражает ими людей. В наших с ним разговорах он никогда не высказывался об отдельных людях в этой власти, он её персонифицировал как некий единый организм зла, совращающий злом всех, в первую очередь - молодых людей. Это цинизм, враждебный христианским ценностям, враждебный всему самому лучшему, светлому в людях.
Сам отец Георгий выход из печальной ситуации в нашей России видел прежде всего в возрождении веры в Бога, в появлении ростков христианского самосознания в людях. Он стремился к тому, чтобы люди внутренне узрели Бога. Это очень медленный и долгий путь. Но именно такое медленное, эволюционное, и потому твёрдое и неуклонное возрастание веры было главным в чаяниях отца Георгия по отношению как к России, так и к отдельным людям. Путь России, по глубокому убеждению отца Георгия, - это, конечно, цивилизованный европейский путь. Это реализация в жизни христианских ценностей. Выход из плачевного состояния, в котором находится Россия, по убеждению отца Георгия, состоит в том, что государство должно относиться к человеческой жизни и к людям вообще как к высшей ценности. Спасти Россию, вывести её из «бесконечного тупика» может только смена приоритетов ценностей. Не хвататься за оружие, не искать врагов, а ценить людей, вступать в диалог, воспитывать терпимость, а это уже приближает к любви.
Отец Георгий был человеком европейского склада. Интеллигентный и образованный, он мог с одинаковой страстностью говорить и на абстрактные, и на конкретные темы. Совершенно абстрактную, метафизическую тему понимания незримого Бога он легко выводил на уровень зримого восприятия Бога, и даже мог заставить человека увидеть Бога внутренним взором. В своих лекциях и проповедях отец Георгий легко и образно формулировал то, что другие, может быть, чувствуют, но не могут выразить словами.
Во время исповеди лично для меня важны были его жесты и тональность его голоса. На исповеди он мог сказать только одну фразу, допустим: «Вот от этого всё и идёт», «Вот это и есть причина греха», или - «Надо стараться!». Но тональность, с которой это произносилось, всегда была неповторимой, - горькой или радостной, грустной или ликующей. И жест. Жест отца Георгия - это всегда прижать к себе, обхватить твою голову руками, говоря: «Андрей, держитесь, держитесь!». И я всегда чувствовал себя в его надёжных руках так, как будто кто-то светлый и сильный подхватывает меня, поднимает мою душу над повседневной, часто безрадостной жизнью. И самым главным стимулом стремиться быть лучше для меня было именно то, что я видел и чувствовал: для него, отца Георгия, я являюсь очень важным и нужным. И, видимо, так было у многих, кто с ним общался, каждый человек чувствовал, что для отца Георгия именно он очень важен и ценен.
Последний раз с отцом Георгием я встречался и долго разговаривал осенью 2006 года. Тогда только-только начиналась государственная антигрузинская кампания, и я к нему пришел даже не столько по делу, сколько просто за моральной поддержкой. Наша с ним беседа продолжалась более двух часов. Мы говорили о том, что начинается подъём ксенофобских настроений, раздуваемых самими властями. В это время во Франции прошла волна агрессивного протеста мигрантов-гастарбайтеров. Наши русские националисты, воспользовавшись случаем, подняли у нас волну нетерпимости к мигрантам из Кавказа и Средней Азии, причем легальным или нелегальным - для них никакого значения не имело. Отец Георгий сидел перед компьютером и сказал: «Вы знаете, что слушатели «Эха Москвы» ответили на вопрос, как нужно поступить в данном случае с мигрантами во Франции?» И он показал на данные соцопроса «Эха»: выяснилось, что 75 процентов слушателей выступают за жёсткие полицейские меры, в том числе за массовую депортацию. А что происходит в это время во Франции? Там выходят на улицы сотни тысяч французов и призывают правительство пойти на уступки нелегальным иммигрантам, быть терпимее, ни в коем случае не использовать силу против них. Вот различие. Казалось бы, два разных менталитета. Но менталитет народа здесь ни при чём, в действительности это у нас подогревалось властями. «Если бы власти хотели терпимости и толерантности, они бы у нас были», - сказал отец Георгий. Ненависть к другим людям и народам массированно разжигается прокремлёвскими средствами массовой информации, агрессивными телепередачами, агрессивными фильмами. Политиков вместо конструктивного диалога заставляют грызться друг с другом, выходить к барьеру. Это пагубно воздействует на людские души, политика такого уровня - это совращение, искушение быстрой победой за счёт других. Отец Георгий считал, что наша власть этим и занимается. Я тогда спросил у отца Георгия: «Правда ли, что среди иерархов нашей церкви преобладает мнение, что территориальная целостность Российского государства стоит выше жизни отдельного христианина?»
«Да, есть такие высказывания руководства РПЦ, - ответил с какой-то неожиданной улыбкой отец Георгий, - а что вы хотите, они же тоже люди, они же тоже граждане этой страны, они в чём-то такие же, как и большинство ни о чем не думающих обывателей». И добавил несколько иронично: «Россия, конечно же, летит в пропасть, но нужно сделать так, чтобы её падение было «мягким», это от нас зависит. Нужно стараться вывести из темного состояния хотя бы одного заблудшего ближнего, вот что самое основное».
Потом появилось письмо интеллигенции против антигрузинской истерии, которое начиналось словами: «Россия переживает дни позора». Это письмо было обращено не к президенту, не к властям, а к гражданам нашей страны, ко всем людям. Когда я вчерне писал это письмо, я все время думал, как бы мог это написать отец Георгий, и, внутренне ориентируясь на него, написал первые строчки, в которых звучала его страстность, его неравнодушие. Это письмо подписали ведущие деятели культуры. Отец Георгий очень хорошо воспринял этот текст, но посоветовал изменить последнюю фразу. Потом я выслал ему окончательный вариант, с правками Григория Чхартишвили и Инны Чуриковой, и он сказал, что этот последний вариант - просто великолепно. «Вы просто молодец», - эти его слова были для меня высшей наградой. Письмо получилось очень резким, по сути это было обвинение нашего руководства в раздувании разнузданной, цинично-пошлой ксенофобии, чудовищной депортационной политике с попытками сегрегации, обвинение в таких вещах, которые вообще-то были свойственны нацистам в фашистской Германии. Несмотря на то, что отец Георгий похвалил письмо, я не настаивал на том, чтобы он его подписал, и даже об этом не просил, поскольку там были очень резкие формулировки. Но, мне кажется, если бы я его попросил, отец Георгий подписал бы это письмо без колебаний.
…На следующий день после гибели Ани Политковской было воскресенье. В храме служил отец Георгий. В проповеди он сказал, что убита Анна Политковская, и как это страшно, когда убивают человека за то, что он говорит правду. Отец Георгий после службы заочно отпевал Аню. У нас на этот день был назначен пикет против антигрузинской истерии, но мы понимали, что посвящен пикет будет гибели Ани. Подходя к Новопушкинскому скверу, мы увидели, что там стоят не намеченные пятьдесят человек, а не менее тысячи, много людей с портретами Ани Политковской, с цветами. Через какое-то время я увидел, что мимо пикета идёт отец Георгий, одетый во все черное, как будто в трауре. Он сворачивает, проходит через милицейские рамки и заходит на наш пикет. Это было 8 октября 2006 года.
Андрей Налётов
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ ГЕОРГИИ ЧИСТЯКОВЕ
Я познакомился с отцом Георгием летом 2000 года в храме Космы и Дамиана, когда пришёл к первому своему причастию. Мне сразу стало как-то светло и очень хорошо, когда я увидел священника, похожего на университетского преподавателя, человека науки. Явление именно такого священника было для меня некой своеобразной поддержкой при первых моих шагах к церковной жизни. Тогда всё для меня было впервые - крещение, исповедь, причастие. Господь как будто заранее подготовил для меня множество подарков. Верующий с детства, я принял крещение в тридцать четыре года. В Улан-Удэ, где я жил, было плоховато с христианскими проповедниками, и когда в 1988 году я увидел в «Кинопанораме» отца Александра Меня, он произвёл на меня ошеломляющее впечатление, с тех пор я стал собирать его книги, публикации его лекций, вырезки из газет о нём. И вот, спустя десять лет после гибели отца Александра, я крестился на месте его мученической смерти, в крохотной церквушке в Семхозе. Наука и преподавание были моей любовью, и, как какой-то совсем уж нежданный дар, я «получил» духовника-учёного, университетского преподавателя - отца Георгия Чистякова. Было ощущение, что Сам Господь протягивает мне руку через отца Георгия.
В том же двухтысячном году на ежегодной конференции памяти отца Александра Меня состоялся замечательный диалог священнослужителей трёх религий. Отец Георгий был ведущим, комментировал, давал оценку происходящему и достаточно незаметно поднимал разговор на нужную интеллектуальную и духовную планку. Рядом с ним сидели раввин и мулла, в их обществе о. Георгий чувствовал себя комфортно, для него это было очень естественно - свободно и легко беседовать о Боге и о наших земных, человеческих с Ним отношениях. Для отца Георгия не существовало перегородок между людьми различных культур и вероисповеданий. На той конференции был показан фильм «Холокост» Саввы Кулиша, был и сам Савва Кулиш, и это был последний сентябрь его жизни. Фильм телевизионного формата «Холокост» оказался очень мощным по своему эмоциональному напряжению, люди в зале плакали, и у меня по щекам текли слёзы. Там были потрясающие, бьющие в самый нерв кадры, может быть, впервые показанные на экране. И в то же время в этом фильме очень чётко и стройно проводилась линия к сегодняшнему цинизму, к сегодняшнему злу, к государственной ксенофобии. Гитлеровский антисемитизм, антисемитизм сталинского времени, антисемитизм и ксенофобия сегодня - фильм Саввы Кулиша был именно об этом и одновременно - о беспрецедентной трагедии еврейского народа. После показа фильма отец Георгий произносит слова о том, что увиденное нами очень похоже на то, что сегодня происходит в Чечне. Отец Георгий с присущей ему логической пылкостью говорит, что сегодня священнослужители освящают оружие, не видя границ между добром и злом; они благословляют солдат идти на войну в Чечню и, сами того не осознавая, благословляют саму войну, убийства, кровопролитие, и своими действиями ничуть не отводят беду от нашей страны, даже, к сожалению, подталкивают её к гибельному пути, что очень страшно. Это было выступление не политика, а священника, который не закрывает глаза на реалии сегодняшнего дня. Это было выступление человека, который живёт с Богом, и поэтому очень четко видит, где зло, где добро, и не подменяет одно другим.
…В 2003 году, несколько деятелей культуры - Людмила Улицкая, Виктор Шендерович, и другие, написали обращение, которое называлось «Остановим чеченскую войну вместе». Оно было адресовано не президенту, не правительству, а людям - тем, кто этих писателей, этих общественных деятелей, просто талантливых людей любит и ценит. Это был призыв прекратить войну «в своих головах», это был порыв сказать, выкрикнуть всем, что война в Чечне, которую развязало правительство - настоящее преступление. Как только был отредактирован текст письма, я выслал его по факсу отцу Георгию, и он тотчас же, буквально несколько минут спустя, позвонил и сказал (горячо, страстно, как он обычно говорил): «Андрей, конечно же, я подписываю это письмо, оно и написано очень хорошо, и подписали его люди, в одной компании с которыми быть просто приятно - Сергей Юрский, Людмила Улицкая, Фазиль Искандер. Для меня находиться в такой компании большая честь». Он подписал, не боясь ничего, хотя мы понимали, что для отца Георгия это может быть чем-то чревато - церковное руководство не так посмотрит, потом могут возникнуть какие-нибудь неприятности. Но сам он никаких неприятностей не боялся, он знал, что важнее всего - сказать людям правду, донести до них истину. Ещё он всегда был уверен, что если его, отца Георгия, гражданский поступок может спасти хотя бы одного человека, хотя бы одну душу, то поступок этот уже имеет смысл. Поэтому и к правозащитникам отец Георгий относился с особым, трепетным чувством. Он благословил нас на правозащитную деятельность, на правозащитные акции без политиков, которые мы проводили в 2003 году.
…В мае 2005 года, когда мы проводили ежедневные пикеты в защиту Михаила Ходорковского у Мещанского суда, отец Георгий на личной исповеди благословил меня на организацию пикетов. Я тогда исповедовался в собственной несдержанности по отношению к тем людям, которых поставили напротив нас. Я говорил отцу Георгию, что не могу спокойно смотреть на оплаченные властями пикеты, на которых студийная массовка держит оскорбительные лозунги против Ходорковского. И одновременно мне очень стыдно за свою несдержанность, за гнев по отношению к ним. Отец Георгий на это ответил, что это просто люди, зарабатывающие деньги, их пригласили, им сказали, сколько заплатят, вот они за это и стоят. То, что они делают, по большому счету нехорошо, и нужно, чтобы они сами об этом знали и слышали, поэтому им нужно говорить о том, что поступают плохо, но при этом быть сдержанным.
…Правозащитная деятельность идёт рука об руку с политикой - в нашей России так будет, вероятно, ещё очень долго. Начиная с 2005 года российская политика стала гнить. Это относилось и к политике властей, и к политике оппозиции. Всё вдруг стало каким-то чёрным, злым и нездоровым. Мы попытались войти в только что созданный Объединённый гражданский фронт Гарри Каспарова, но и его организация словно намеренно выстраивалась так, что либо производила расколы и конфликты, либо вязла в беспомощности. Убеждённость в том, что непременно нужно, объединяясь с кем попало, ломать и демонтировать режим, приводила к почти полной размытости между добром и злом, к потере образа будущего России. Впрочем, всё это было уже не столь существенно по сравнению с полным нежеланием демократических лидеров договариваться друг с другом. Всеобщая потеря смысла, слабое понимание того, что в результате наших действий будет на выходе, заражённость пустой агрессивностью - всё это могло вызывать только досаду и боль. И отец Георгий в этот период меня очень сильно поддерживал своим внутренним оптимизмом. И снова он призывал меня не переживать, терпеть, и говорил: вы все граждане одной страны и вы должны показывать, что всем вам, независимо от вашей политической ориентации, небезразлично то, что происходит. Надо терпимее относиться друг к другу и надо показать власти, что люди разных взглядов не приемлют такую власть именно потому, что она воспитывает ненависть в людях.
Отец Георгий говорил об этой власти, что она воспитывает нетерпимость и создаёт очень сильную напряженность в обществе, выталкивая из политики конкурентов. Говорил он и о том, что власть идет на поводу у диких националистических инстинктов и заражает ими людей. В наших с ним разговорах он никогда не высказывался об отдельных людях в этой власти, он её персонифицировал как некий единый организм зла, совращающий злом всех, в первую очередь - молодых людей. Это цинизм, враждебный христианским ценностям, враждебный всему самому лучшему, светлому в людях.
Сам отец Георгий выход из печальной ситуации в нашей России видел прежде всего в возрождении веры в Бога, в появлении ростков христианского самосознания в людях. Он стремился к тому, чтобы люди внутренне узрели Бога. Это очень медленный и долгий путь. Но именно такое медленное, эволюционное, и потому твёрдое и неуклонное возрастание веры было главным в чаяниях отца Георгия по отношению как к России, так и к отдельным людям. Путь России, по глубокому убеждению отца Георгия, - это, конечно, цивилизованный европейский путь. Это реализация в жизни христианских ценностей. Выход из плачевного состояния, в котором находится Россия, по убеждению отца Георгия, состоит в том, что государство должно относиться к человеческой жизни и к людям вообще как к высшей ценности. Спасти Россию, вывести её из «бесконечного тупика» может только смена приоритетов ценностей. Не хвататься за оружие, не искать врагов, а ценить людей, вступать в диалог, воспитывать терпимость, а это уже приближает к любви.
Отец Георгий был человеком европейского склада. Интеллигентный и образованный, он мог с одинаковой страстностью говорить и на абстрактные, и на конкретные темы. Совершенно абстрактную, метафизическую тему понимания незримого Бога он легко выводил на уровень зримого восприятия Бога, и даже мог заставить человека увидеть Бога внутренним взором. В своих лекциях и проповедях отец Георгий легко и образно формулировал то, что другие, может быть, чувствуют, но не могут выразить словами.
Во время исповеди лично для меня важны были его жесты и тональность его голоса. На исповеди он мог сказать только одну фразу, допустим: «Вот от этого всё и идёт», «Вот это и есть причина греха», или - «Надо стараться!». Но тональность, с которой это произносилось, всегда была неповторимой, - горькой или радостной, грустной или ликующей. И жест. Жест отца Георгия - это всегда прижать к себе, обхватить твою голову руками, говоря: «Андрей, держитесь, держитесь!». И я всегда чувствовал себя в его надёжных руках так, как будто кто-то светлый и сильный подхватывает меня, поднимает мою душу над повседневной, часто безрадостной жизнью. И самым главным стимулом стремиться быть лучше для меня было именно то, что я видел и чувствовал: для него, отца Георгия, я являюсь очень важным и нужным. И, видимо, так было у многих, кто с ним общался, каждый человек чувствовал, что для отца Георгия именно он очень важен и ценен.
Последний раз с отцом Георгием я встречался и долго разговаривал осенью 2006 года. Тогда только-только начиналась государственная антигрузинская кампания, и я к нему пришел даже не столько по делу, сколько просто за моральной поддержкой. Наша с ним беседа продолжалась более двух часов. Мы говорили о том, что начинается подъём ксенофобских настроений, раздуваемых самими властями. В это время во Франции прошла волна агрессивного протеста мигрантов-гастарбайтеров. Наши русские националисты, воспользовавшись случаем, подняли у нас волну нетерпимости к мигрантам из Кавказа и Средней Азии, причем легальным или нелегальным - для них никакого значения не имело. Отец Георгий сидел перед компьютером и сказал: «Вы знаете, что слушатели «Эха Москвы» ответили на вопрос, как нужно поступить в данном случае с мигрантами во Франции?» И он показал на данные соцопроса «Эха»: выяснилось, что 75 процентов слушателей выступают за жёсткие полицейские меры, в том числе за массовую депортацию. А что происходит в это время во Франции? Там выходят на улицы сотни тысяч французов и призывают правительство пойти на уступки нелегальным иммигрантам, быть терпимее, ни в коем случае не использовать силу против них. Вот различие. Казалось бы, два разных менталитета. Но менталитет народа здесь ни при чём, в действительности это у нас подогревалось властями. «Если бы власти хотели терпимости и толерантности, они бы у нас были», - сказал отец Георгий. Ненависть к другим людям и народам массированно разжигается прокремлёвскими средствами массовой информации, агрессивными телепередачами, агрессивными фильмами. Политиков вместо конструктивного диалога заставляют грызться друг с другом, выходить к барьеру. Это пагубно воздействует на людские души, политика такого уровня - это совращение, искушение быстрой победой за счёт других. Отец Георгий считал, что наша власть этим и занимается. Я тогда спросил у отца Георгия: «Правда ли, что среди иерархов нашей церкви преобладает мнение, что территориальная целостность Российского государства стоит выше жизни отдельного христианина?»
«Да, есть такие высказывания руководства РПЦ, - ответил с какой-то неожиданной улыбкой отец Георгий, - а что вы хотите, они же тоже люди, они же тоже граждане этой страны, они в чём-то такие же, как и большинство ни о чем не думающих обывателей». И добавил несколько иронично: «Россия, конечно же, летит в пропасть, но нужно сделать так, чтобы её падение было «мягким», это от нас зависит. Нужно стараться вывести из темного состояния хотя бы одного заблудшего ближнего, вот что самое основное».
Потом появилось письмо интеллигенции против антигрузинской истерии, которое начиналось словами: «Россия переживает дни позора». Это письмо было обращено не к президенту, не к властям, а к гражданам нашей страны, ко всем людям. Когда я вчерне писал это письмо, я все время думал, как бы мог это написать отец Георгий, и, внутренне ориентируясь на него, написал первые строчки, в которых звучала его страстность, его неравнодушие. Это письмо подписали ведущие деятели культуры. Отец Георгий очень хорошо воспринял этот текст, но посоветовал изменить последнюю фразу. Потом я выслал ему окончательный вариант, с правками Григория Чхартишвили и Инны Чуриковой, и он сказал, что этот последний вариант - просто великолепно. «Вы просто молодец», - эти его слова были для меня высшей наградой. Письмо получилось очень резким, по сути это было обвинение нашего руководства в раздувании разнузданной, цинично-пошлой ксенофобии, чудовищной депортационной политике с попытками сегрегации, обвинение в таких вещах, которые вообще-то были свойственны нацистам в фашистской Германии. Несмотря на то, что отец Георгий похвалил письмо, я не настаивал на том, чтобы он его подписал, и даже об этом не просил, поскольку там были очень резкие формулировки. Но, мне кажется, если бы я его попросил, отец Георгий подписал бы это письмо без колебаний.
…На следующий день после гибели Ани Политковской было воскресенье. В храме служил отец Георгий. В проповеди он сказал, что убита Анна Политковская, и как это страшно, когда убивают человека за то, что он говорит правду. Отец Георгий после службы заочно отпевал Аню. У нас на этот день был назначен пикет против антигрузинской истерии, но мы понимали, что посвящен пикет будет гибели Ани. Подходя к Новопушкинскому скверу, мы увидели, что там стоят не намеченные пятьдесят человек, а не менее тысячи, много людей с портретами Ани Политковской, с цветами. Через какое-то время я увидел, что мимо пикета идёт отец Георгий, одетый во все черное, как будто в трауре. Он сворачивает, проходит через милицейские рамки и заходит на наш пикет. Это было 8 октября 2006 года.